Часть 1
7 июня 2019 г. в 18:24
Домашнее задание — написать о вашей самой большой ошибке.
На часах пять вечера, по телевизору идут «Крестоносцы Христа», но времена, где она сидела в ожидании звонка Финна, давно в прошлом. Куинн выключает телевизор и смотрит на чистый лист перед собой. Величайшее сожаление — это просто.
Она вновь включает телевизор и пытается вернуться мыслями в то время. До того, как Фабрей сотворила эту глупость с Паком; до того, как позволила к себе прикоснуться.
Она управляла миром, и никто не смел тыкать в неё пальцем.
Но Пак засунул руку ей под юбку и прошептал:
— Хочешь? — и Куинн хотела, она сказала «да», и все полетело к чертям.
Она не пишет это, вместо этого под одеялом Куинн считает растяжки на своей коже.
***
— Мне нужно пространство, — говорит она. — Для того, чтобы дышать.
Лето душит её, и Пак рядом с ней, внутри неё и на ней, и это какой-то грех, который Куинн сама для себя выбрала.
На улице жара, а его язык обводит растяжки на её животе, когда она сама разгрызает кубик льда.
— Они проходят.
Фабрей смеется:
— Пошел ты.
Он трахает её: ему всегда было легче заставить её слушать, когда она кричала его имя.
— Они проходят, — говорит Пак ей позже, когда её волосы разметались по его подушке.
И это был последний раз. День проходит, как обычно: солнце все также жарит, пока не скрывается за горизонтом.
— Мне нужно пространство, — выдыхает Куинн.
— Как много?
Она не отвечает, но это и есть ответ.
***
— Вы можете идти, — говорит им медсестра.
Куинн тянет его от окна и попыток сохранить то, что им больше не принадлежит. Пак подписывает бумаги трясущимися руками. Он смотрит на неё с обидой.
Но в коридоре, перед тем, как все начинает рушиться, он берет её за руку и говорит:
— Я люблю тебя.
Её, сделанное из камня, сердце трепещет.
— Ты любишь меня.
На стоянке под дождем Пак начинает плакать. Он плачет, плачет и плачет, пока не начинает задыхаться в собственном сожалении.
— Ты все равно уже подписал документы.
Так он начинает её ненавидеть.
***
Ваше самое большое сожаление.
Куинн трет свой живот и со злостью думает о растяжках, уродующих её тело, словно шрамы, что никогда не заживут.
На другом конце света есть ребенок: наполовину Куинн, наполовину Пак. У неё наверняка зеленые глаза. И нос Пака. Но выглядит она в точности, как Куинн. Но она больше не их, поэтому это не имеет значения.
«Мое глубочайшее сожаление», — пишет она. — «Это отдать половину себя».
***
— Скажи мне кое-что.
— Что? — Пак пялится на неё.
Она горько улыбается:
— Ты ненавидишь меня?
Куинн уже знает ответ, но это хоть какой-то предлог поговорить с ним хотя бы немного. Потеря звания Королевы выпускного уже не важно. Она опускается на пол возле шкафчиков.
Пак вздыхает, а затем тихо выдыхает:
— Да.
Куинн вновь гладит растяжки, сквозь тонкую ткань платья.
— Как сильно? — это из-за несовершенства её тела он её ненавидит?
Он пожимает плечами:
— Я не понимаю, почему это важно, — Пак не смотрит на неё — только в пол.
Он прав — это не имеет значения.
***
На часах пять вечера, по телевизору идут «Крестоносцы Христа», а Куинн вновь ждет звонка от Финна — ничего почти не изменилось. Она разрывает своё сочинение и смывает его в унитаз, будто хороня своё прошлое и ту половину её, что у неё забрали вместе с дочерью.
***
— У тебя бывает такое чувство, — начинает она осторожно. — Что у тебя пропала половина тебя?
Пак сползает по стене рядом с ней и ничего не говорит. Но это и есть ответ.