Воспоминание

- Морган! Я резко повернулась, услышав своё имя. Никак не ожидала, что кто-нибудь будет искать меня здесь, тем более он. - Что ты тут делаешь? - Как видишь, пришёл за тобой. -Хорошо. -Ага, просто прекрасно. Питер тяжело вздыхает, подходит ко мне и усаживается рядом. -Не хочешь рассказать, что случилось? -Ничего. Ничего особенного. -Мо, когда шестнадцатилетний подросток в два часа ночи сидит один на крыше Нью-Йоркского небоскрёба, ничем хорошим это не заканчивается, знаешь ли. На удивление, мне нечего ему ответить. Я лишь сильнее прижала к себе свои колени и продолжила любоваться ночным Нью-Йорком. -Это так странно, - вдруг говорю я, всё ещё сомневаясь в том, а стоит ли заводить этот разговор. -Что странно? -Я практически не помню его, Питер, но безумно скучаю. Мне так хочется, чтобы он был рядом, понимаешь? Хочу продолжить говорить, но понимаю, что не могу. Я не собиралась плакать перед ним. Он просто пришел не вовремя, его не должно здесь быть. Старки не плачут в конце концов, но это невыносимо. -Расскажи мне. Просто расскажи мне, о чём думаешь. Тебе станет легче. -Знаешь, я прекрасно помню то, как мы прощались с ним. В последнее время очень часто вспоминаю это. Он взял меня на руки и крепко-крепко прижал к себе. Я стащила с его лица солнечные очки и нацепила на себя. Я спросила, похожа ли я на него? Он ответил, что я похожа на него больше, чем он сам на себя. Папа поставил меня на землю, опустился на коленки и взял мои руки в свои. Он сказал мне, чтобы я слушалась маму, не ела много чизбургеров и оставила ему наше мороженое. Мне тогда почему-то захотелось плакать, но папа утёр мне слёзы и сказал, что я – Старк, а Старки не плачут. А потом я вспомнила про ледянку. -Ледянку? -Папа искал её. Пока он что-то говорил маме и Хэппи, я побежала в свой шалаш и вытащила её оттуда. Да, пятилетний ребёнок не знал, что его любимая ледянка – это щит из вибраниума. Я прибежала и сунула папе щит. Он был в шоке, как и все остальные. Все замолчали и смотрели на меня. Первым отошёл папа. Он засмеялся и сказал, что отдаст ледянку его настоящему хозяину. Я спросила: «Папочка, а чья же она?», он ответил: «Да так, одного снежного человека». Я улыбнулась и потянулась на руки к маме. Потом он подошёл к нам обеим и по очереди поцеловал в нос. Он просто обожал это делать, потому что маме это не нравилось. Но тогда она лишь улыбнулась. Он сел в свою машину, завёл мотор, медленно открыл окно и крикнул: «Морган, я люблю тебя 3000 раз, не забывай, ладно?». Конец. Питер грустно улыбался. -Твой отец был невероятным человеком, Морган. И пусть его уже давно нет с нами, но, - Питер пододвинулся ко мне и указал на моё сердце, - здесь он будет жить всегда. Он всегда будет рядом, это же Тони Старк, а он не может иначе. Тем более, конец – это лишь часть пути, не так ли? Я горько усмехнулась и шмыгнула носом. -Мистер Паркер, давно ли вы начали такие пафосные речи говорить? -Очень смешно, Мо. Я серьёзно. Думаешь, он бы хотел, чтобы ты вот так сидела и лила слезы почём зря? -Ладно. В чем-то ты прав. -Хорошо. -Ага, просто прекрасно! Питер закатил глаза и недовольно уставился на меня. Затем он поднялся, отряхнул свой чудо-костюм, на котором, кстати, пыли-то и не было, и тяжело вздохнул. -Да, твоя мама правильно всегда говорила. Быть Старком – это диагноз.