Не слышит

Наташа помнила время, когда Клинт ещё мог слышать. Когда ему не нужно было постоянно искать чертов аппарат, чтобы прицепить на ухо. Когда не было необходимости обращать внимание на губы или руки собеседника. Это было давно, и оба уже привыкли к тому, что это в прошлом. Небольшой прокол на спецзадании обернулся Бартону медленной потерей слуха. Шпионская операция сложилась удачно, Будапешт мог спать спокойно, в отличии от Клинта, голова которого раскалывалась от невыносимой боли. Он очнулся в белой больничной палате с яркими лампами. Перед глазами все плыло, а в ушах стоял жуткий писк и гул. Он видел Наташу, но не мог расслышать её. Хватался за её руки, пытаясь хоть что-то понять. Клинт был однажды оглушён, но эффект быстро проходил, хоть и болезненно. Это же было совсем другое. Спустя немного времени писк прекратился. Врачи его выписали, пожелав скорейшего выздоровления. Прошло недели две, прежде чем Наташа отметила кое-какие изменения в напарнике. Во-первых, Клинта было не дозваться. Он просто никак не реагировал. Во-вторых, он стал все чаще склоняться к ней левым ухом, говоря, что правое немного продуло, и это скоро пройдёт. К сожалению, ничего подобного. Мужчина просто стремительно глох. Бартон впервые запаниковал, когда на одном из заданий едва не лишился жизни из-за того, что не услышал шаги врага, подкравшегося сзади. Хорошо, что его Наташа всегда вовремя приходит на подмогу. После этого она знатно накричала на него, но не только из-за беспокойства и напряжения, а потому что он ничего блять не слышал. Наташа отвела его в лазарет Щ.И.Т.а, где «соколиного глаза» знатно обследовали, после чего неутешительно заключили, что мужчина не сможет слышать без специального аппарата. Его правое ухо полностью оглохло, левое же улавливало какие-то вибрации, шумы. Когда до Бартона дошло то, что сказали врачи, он не знал как реагировать. Он ещё слышал и не верил, что больше не сможет. Правда, он пропустил ту информацию про слуховой аппарат и различные возможности, просто ушел, не желая принимать это все. Клинт пил. Слишком драматизировал, как сказала однажды Наташа. Щ.И.Т. предоставил ему лучший слуховой аппарат, оснащённый различными функциями, чтобы Бартон мог чувствовать себя комфортно. Но он послал их нахуй и закрылся в комнате, выкинув «наушник» за дверь. Из комнаты то и дело доносились какие-то хрипы, звук битого стекла. Наташа решила дать ему время, чтобы он утихомирился. Она понимала, что для Клинта, как для одного из лучших агентов Щ.И.Т.а, иметь статус инвалида было хуже, чем сдохнуть где-то на задании. Его тупые принципы. Говорил что-то о том, что боялся подвести её. Боялся не прикрыть вовремя и потерять. Девушка лишь качала головой, целуя его губы. Фьюри отправил её на задание. Одну. Впервые за долгое время. Страшно до жути, но Клинту не признается, а боссу тем более. Бартон был дико зол и уязвлён, из-за чего заперся в комнате, не пуская даже Наташу. Но пускать было некого, русская застряла на задании на несколько дней. По возвращению, Наташа подлатала себя, перевязав покалеченную шею и плечо, а после пошла в комнату к горе-любимому. Подозрительно тихо. Она открыла дверь и сразу же почувствовала запах алкоголя. Боже, Клинт, ну какого черта? Мужчина лежал на постели и смотрел в одну точку, совершенно не обращая внимания на ночную гостью. Он просто не услышал. Не знал, что она пришла. Девушка медленно подошла к нему со спины, присаживаясь рядом и чувствуя, как его тело резко напрягается. Он тянется за ножом, спрятанным под подушкой на всякий случай, но женская рука ласковым движением останавливает его. Наташа. О, его душа, его спасение. Клинт ластится к ней, прижимаясь макушкой к твёрдому животу, обнимая ее обеими руками. Извиняется. Шепчет что-то, себя не слыша совсем. — Прости меня, Нат, но что же мне делать? Я не слышу. Что я могу…? Речь чёткая и понятная, он все ещё помнит как говорить. Ведь всю жизнь говорил, а тут всего несколько недель глухоты. Точнее, почти месяц. Он соскучился по голосу Наташи. По этому хриплому, любимому голосу, который некогда ласкал его слух. Которого теперь нет. Каждый раз, когда он думал об этом, становилось ещё хуже. Он почувствовал, что Наташа совершала какие-то странные махинации с его ухом, но не противился. Бесполезно. Бартон морщится, слегка вжимая голову в плечи. Внезапный резкий шум и вновь какое-то визжание, а после: — Клинт…? — Наташа погладила его ухо, в котором теперь располагался аппарат. О, да, она нашла его. Попросила Коулсона проверить не сломал ли этот идиот ничего. Повезло, что нет. Вставить его не составило проблем, как и установить маленькие датчики за ухом. — Наташа…? — Бартон не верит ушам и крепко обнимает рыжую, прижимаясь к ней. Глаза как российский рубль. Прикусывает губу, сдерживая слезы. Каков дурак, думает Романова. Сам собственноручно выкинул своё лекарство, сам устроил тут это представление с попойкой. Она закатывает глаза, но ничего не говорит, поглаживая его волосы. Если бы она не любила его, не провела бы столько лет с ним бок о бок, давно бы засмеяла. Но сейчас было не до смеха. Они агенты, слух для них очень важен, как и связь друг с другом сквозь расстояние. Но если он с аппаратом, то не сможет слышать её. Это слегка волнует Наташу, она не хочет, чтобы ей меняли напарника или, того хуже, отстраняли Бартона от работы. Фьюри этого не сделает, она уверена, но все же волнение, страх держит за глотку. Клинт уснул на её бёдрах, не выпуская из оков объятий. Он слегка дергался, что-то бормотал. Вновь кошмары. Наташа поглаживает его щеку и тихо вздыхает. Легкая улыбка тронула её губы. Ну хоть успокоился, пить вряд ли будет ближайшие полгода, ибо это был ужас. Романова тихо матерится, когда затекает одна нога. Она слегка елозит, заставляя мужчину поменять положение. — Клинт, ты такой глупый. С этими словами Наташа встала с постели, разминая онемевшие конечности и слегка потягиваясь. Она начала убираться в комнате, выбрасывая множественные бутылки, находя даже что-то из своих запасов, типа «Морошки» или «Воздуха». Блять. В очередной раз качая головой, она просто молчит. Да и что говорить. В этом нет смысла. Он не услышит.

***

Время шло. Вместе они учили язык жестов, даже тут идя нога в ногу. Наташа обучалась немного быстрее. Её руки двигались пластичнее, более четко показывая то или иное слово, Клинт же постоянно путался, употребляя вместо одних слов другие. Это очень смешило Наташу, потому что порой он делал это намеренно, показывая что-то нецензурное. Мальчишка, по-другому не скажешь. Чертов тинейджер. Клинт учился читать по губам. Зрение не подводило, получалось очень хорошо. Но ради того, чтобы насладиться видом пленительных полных губ, он показывал, что ещё не готов, и вообще ничего не понял. Наташа знала, что он нагло врал, но лишь усмехалась и продолжала что-то говорить. — Я люблю тебя. Он все прекрасно понимает и довольно улыбается, поглаживая щеку девушки, касаясь её губ большим пальцем. — И я тебя люблю. Фраза звучит тихо и неуверенно. Он боится, что говорит ужасно, потому что не может контролировать собственный голос. Это было так сложно. Наташа целует его, обнимая за шею. Как бы показывая, что все хорошо. Все эти поцелуи при занятиях «чтением по губам» частенько перерастали в секс. Они не нуждались в постели, не нуждались ни в чем, кроме друг друга. Хотя нет. Было одно «но». Клинт хотел слышать её сладкие стоны, слышать её слова о любви. Но, как назло, аппарат валялся где-то вне поля зрения, что раздражало. Вот тебе и чудо техники, нужная вещь. Клинт частенько забывал о нем, постепенно свыкаясь с глухотой. Надевал его только в крайних случаях или на задания. После «наушника» ужасно болела голова и зудело ухо.

***

Стив не подозревал о глухоте Клинта, пока тот однажды не пришёл на встречу без своего помощника-аппарата. Бартон спокойно читал по губам и отвечал, словно слышал все, о чем говорили в этой комнате. Жаль, что это было не так. Тони что-то обсуждал с Брюсом, кажется, какое-то новое изобретение миллиардера. Наташа уселась на диван вместе с Клинтом, складывая на него ноги и слегка зевая. Не выспалась. Сокол не дал поспать. Тор был в Асгарде, поэтому Роджерс остался сегодня без компании. Он хотел присоединиться к сладкой парочке, уже даже взял стул, желая поставить его рядом с их диваном, чтобы поболтать. Заметив, как Наташа показывает какие-то странные знаки руками, капитан слегка опешил. Что за? Клинт ответил ей молниеносно, тихо рассмеявшись. Язык жестов? — Наташа? Вы чего? Романова подняла голову и посмотрела на Стива, слегка прикусывая губу. Она перевела взгляд на Бартона, как бы спрашивая, можно ли доверить Стиву такую ужасную тайну. Она усмехнулась от собственных мыслей. Да уж, тайна. Мужчина коротко кивнул, смотря на своего друга. — Клинт потерял слух. Давно уже. Обычно ходит с аппаратом, но сегодня мой спутник чересчур рассеян, — Наташа не скрывает усмешки и небольшого засоса на шее. От чего Клинт самодовольно улыбается, кивая. Ну серьезно, взрослые себя так не ведут! Дети! Никак иначе. Стив был удивлён, что даже не сразу нашёлся что ответить. Сочувствую? Понимаю? Что сказать? Круто? Он слегка поморщился, а после улыбнулся и кивнул. — Ничего себе, я ведь даже и не догадывался. Ты читаешь по губам? — Да, капитан, — голос Клинта звучит увереннее и громче, чем обычно. Наташа с улыбкой показывает ему «тише», а после кивает. Стив тоже начал учить язык жестов, просто ради интереса. Клинт был польщен и удивлён подобным поведением Роджерса, который не учёл, что это не так уж и легко. Особенно, если он намеревался понимать этих двоих. Гиблое дело, они создали свой язык. Некоторые жесты никак не переводились, были просто придуманными движениями. Например, когда Наташа проводила указательным пальцем за ухом, она просила его послушать и замолчать. Или Клинт мог щёлкнуть пальцем и показать «окей», что дословно они интерпретировали как «посмотри на меня», «обрати на меня внимание». «Поцелуй меня» для них было прикосновением мизинца к губам.

***

Бартон пришел в их спальню ужасно уставший, и весь в бинтах. Сбежал из лазарета, каков негодник. Наташа сразу же проснулась, как только услышала звук открывающейся двери. Чуткий сон, тонкий слух. — «Бартон, какого хрена? Ты должен был отлеживаться ночь в лазарете». — «Ты же знаешь, что я не могу там находиться. Не хочу. Зачем, когда ты меня тут ждёшь?» Зачастую, они использовали жесты, когда Клинт не видел её губ, как сейчас. Было темно, вряд ли бы он разобрал хоть слово, даже с его зрением. Да и жесты были удобнее. Наташа слегка нахмурилась и взяла его за руку, ведя за собой к кровати. Свет ночника озарил комнату, позволяя Романовой рассмотреть его раны. — Не смертельно, жить будешь, — он считывает это и согласно кивает, — но это не оправдывает твоего побега, Бартон. Он копошится в кармане брюк, наконец нащупывая то, что искал. Сначала подключает аппарат, слегка морщась от обилия звуков. Просит её закрыть глаза и не подглядывать. Наташа так и делает, сгорая от любопытства и желания спокойно поспать. Кожи на груди касается холодный металл, заставляя девушку слегка сморщить носик. Подвеска? — Смотри… Наташа открывает глаза и смотрит на свою грудь, замечая маленькую стрелу, которая легла там, где под рёбрами стучит сердце. Она улыбается и не может сдержать русского мата. Ради этого он её разбудил? Ладно, это определённо стоило того. — Ты такой дурак, Бартон, — девушка берет его лицо в свои ладони и крепко целует его губы, чувствуя горький привкус таблеток, которыми пичкали Клинта в лазарете, — я тебя люблю. — Я хотел это услышать, Нат. Он обнимает Романову, признаваясь ей в любви, клянётся, что никогда не оставит одну, не позволит ей умереть. Та ещё романтика, но им больше ничего и не нужно. Такой контраст. Днём они агенты Щ.И.Т.а, мстители, спасающие человечество и убивающие чертовых инопланетян, а ночью они дети, клянущиеся в любви до гроба, целующие друг друга, каждый раз, словно в первый и последний. Их жизнь — сплошные контрасты. От глухоты до невероятного зрения. От необоснованной вражды и до такой сильной любви.