Поздно мы с тобой поняли...

Утро пришло, темное, мрачное, сырое. Вытолкало из теплой уютной постели, в которой и уснула-то Леся только в три часа пополуночи. За эти оставшиеся часы самого темного времени суток ей даже приснился какой-то чудесный и добрый сон. Она, не успев открыть глаза, разулыбалась. Потом реальность резко отдернула полог спасительных сновидений, и Леся даже застонала: нет ничего хорошего, всё хорошее осталось во сне. Она лениво отбросила одеяло и поплелась на кухню. В маминой комнате было тихо: спят будущие молодожены, грустно подумалось Лесе. Как-то у них не совпадало с мамой по счастью: когда у нее, Леси, всё было с Никитой замечательно, мама страдала. Потом у мамы всё стало хорошо, у Леси разладилось. Ну, что же, будем считать, что эти несчастья, свалившиеся на ее кудрявую голову, стали индульгенцией, выкупом за пригоршню счастья для мамы. Леся даже повеселела от этих мыслей. Потом наскоро проглотила завтрак, привела себя в порядок и отправилась в колледж. - Лесь, слышала новость? – догнала ее возле гардероба вездесущая Кравцова. – Морозов-то от нас уходит. - Как уходит? – Леся остановилась как вкопанная. - Ну, вроде как провел все занятия по программе, к выставке нас подготовил. Сегодня последнее занятие, вот. А ты что, не знала? – Кравцова заинтересованно уставилась на нее в ожидании каких-то сплетен и секретов. Леся поймала ее взгляд и независимо пожала плечиком: - Ну, уходит и уходит. Подумаешь. Что у нас, других преподов мало! - Ой-ой, можно подумать тебе всё равно! - Абсолютно, - отчеканила Леся и, резко развернувшись, быстро пошла по коридору прочь. Она заглянула в аудиторию: Морозова там не было. - Лесь, мы сегодня хотим после занятий посидеть в кафешке, ты как? – подсел к ней однокурсник Эдик. - Эд, я даже не знаю… - Да ладно! Мы уже прогулы тебе навыставляли. Бортуешь нас все время, - он дружески приобнял ее за плечи. - Так, спокойно, держим руки при себе! - Леся, отодвинувшись, перевела взгляд на дверь и застыла: на нее в упор исподлобья смотрел Артем. Потом он, спохватившись, отвел взгляд и, пройдя к столу, бухнул на него увесистый кофр, отчего стол жалобно всхлипнул. Следом в аудиторию стали вбегать запоздавшие студенты. Морозов подождал, пока все рассядутся. Потом вышел на середину кафедры перед столом и сложил ладони вместе. - Итак, господа фотохудожники. Сегодня у нас с вами последнее занятие, - он окинул взглядом аудиторию. – Хочу сказать вам всем спасибо за такой интересный опыт. Надеюсь, он был полезен и вам. Что смог, то вам передал. Во многих из вас есть отличные задатки, чтобы стать настоящими мастерами. Думаю, выставка в галерее Люмьер это покажет в полном объеме. Он говорил и говорил, старательно избегая даже смотреть в сторону Леси. Она же сидела, невольно вся подавшись к нему, ловя его взгляд и никак не улавливая. А потом отвечал на вопросы слушателей, которых было много. И занятие длилось долго, так долго. А он оставался таким далеким, что она на мгновение даже засомневалась, не привиделся ли ей их такой страстный и такой короткий роман. Потом ее одногруппницы вдруг подскочили с мест, сбежали вниз и, весело пересмеиваясь, спели какие-то смешные частушки про «милого строгого преподавателя», вызвав бурю восторга в аудитории. Артем тоже удивленно похлопал в ладоши, благодаря своих слушателей за такой неожиданный подарок. Потом староста группы Кравцова вдруг встала и, приняв величественную позу, выдала какой-то пафосный стишок про студентов, Олимп, жирафов и зачетную книжку. Народ хохотал до слез, и Морозов тоже смеялся. И в этот момент бросил взгляд на Лесю. Что-то эдакое мелькнуло в его глазах, отчего Леся вдруг неожиданно даже для себя вскинула руку, прося слова. Морозов вздернул бровь, потом опершись на стол, скрестил руки на груди, как в тот день в его гостиничном номере, когда он во что бы то ни стало вознамерился выяснить с ней отношения. Замирая от собственной храбрости, Леся встала, одернула пиджачок и, пристально глядя прямо в глаза Артему, начала: - Я вас люблю, чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь я знаю в вашей воле Меня презреньем наказать. Но вы к моей несчастной доле Хоть каплю жалости храня Вы не оставите меня… В аудитории, пока она читала немного переиначенные пушкинские строки, висела гробовая тишина, и Морозов, очевидно, пытаясь спасти положение, на этом самом месте вдруг зааплодировал: - Потрясающе! Я всегда говорил: талантливый человек талантлив во всем. Что и подтвердила наша лучшая студентка Олеся Ларина. Так достоверно прочла, даже можно поверить… А вообще я почти не удивлен. Вы – люди творческие, а фотография – это поэзия, - он говорил и говорил, а Леся опустилась на сиденье – ноги ее совсем не держали. - Помните как у Цагарели? «Кто в работу душу вкладывает, тот в своем деле поэт. Хороший пастух — поэт, хороший кузнец — поэт, хороший сапожник — тоже поэт!» Что же говорить о вас, коллеги? А сейчас… Наверное, я тоже должен что-то прочесть, типа алаверды? Группа уже отвлеклась от Лесиного выступления и зашумела в ответ, требуя ответного слова. - Ну что ж, попробую что-то вспомнить, когда-то тоже увлекался. Морозов наклонил голову, что-то вспоминая, потом поднял глаза: - Например, вот это. Бродский, если кто не… Прощай, позабудь и не обессудь. А письма сожги, как мост. Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост. Да будет во мгле для тебя гореть звёздная мишура, Да будет надежда ладони греть у твоего костра. Да будут метели, снега, дожди и бешеный рёв огня, Да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня. Да будет могуч и прекрасен бой, гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех, которым с тобой, может быть, по пути. Спустя мгновение, студенты повскакали с мест, сбежали вниз, окружив Морозова плотным кольцом, и разразились целой овацией. Леся осторожно сползла со своего места и, не замеченная никем, тихонько выскользнула из аудитории. Она не спеша оделась в гардеробе, потом поднялась по лестнице мимо бегущих навстречу ей студентов, вышла в высокие двери колледжа, зарылась подбородком в теплый пушистый шарф и быстро пошла по улице. **************** Закончив паковать вещи, Лена устало опустилась в кресло и бросила взгляд на часы. Женя отправился в автосервис, чтобы подготовить машину к длинному перегону до Москвы. Вчера он категорически заявил, что не рискнет везти ее самолетом, а поедут они машиной – спокойно, никуда не торопясь, останавливаясь по первому же требованию Лены ли, малыша ли. Да просто захочется им погулять в лесочке у дороги! Лена с сомнением выслушала его доводы, но спорить не стала. Женя все равно сделает, как считает нужным. Она, к своему удивлению, уже и сама заразилась нетерпением ехать. На днях они созванивались с дизайнером Машей и проболтали, наверное, полчаса кряду – обо всем на свете. Маша уж такими превосходными эпитетами расписала, какие потрясающие сюрпризы ждут их с Женей в доме, что Лена уже и сама захотела поскорее приехать и всё как следует рассмотреть. Она невольно загорелась желанием устроить все по своему вкусу, переделать, возможно, и их спальню, да и на кухне как-то всё переоборудовать, чтобы было уютно. И в этом деле она очень надеялась на Машу, хотя заранее и не стала ничего с ней обговаривать, только поинтересовалась, не слишком ли та будет занята в ближайшие недели. Та только рассмеялась в ответ и заявила, что для Лены и Жени она абсолютно свободна, когда бы им ни вздумалось призвать её к станку. Одно только нерешенное дело беспокоило её – Леся. Как-то в последние дни вечно неунывающая дочь её вдруг совсем сникла, причем Лена видела, что Леся пытается бодриться с ними, не подает вида, что на душе у неё кошки скребут. Но Лена частенько видела, как стоит её опечаленная девочка у окна с опущенными плечами, задумчиво накручивая на палец прядку светлых волос. Или выходит утром из спальни с красными припухшими глазами. Как помочь дочери, Лена не представляла. Пару раз она пыталась звонить Никите. Но тот или не брал трубку, или телефон был вообще выключен. Лена и оставила эту затею. А уж после последнего Лесиного признания, что у неё, оказывается, полыхает бурный роман с Морозовым, Лена совсем запретила себе вмешиваться. Она постоянно припоминала выражение Левандовского: «Отцепи её от своей юбки». Мысленно она пыталась спорить с Женей, но неизменно приходила к выводу, что он, таки, прав. Опыт общения с Лесей показывал, что они либо поссорятся, либо Леся для виду согласится. Но упрямо сделает всё по-своему. С удивлением Лена заметила, что в последнее время стала как-то спокойней относиться к событиям, происшествиям в своей семье и вокруг нее. Словно бы её настрой постепенно сосредотачивался на совершенно других, более важных для нее сейчас вещах – её будущем малыше. Этот кроха словно бы успокаивал её и давал силы принять то, что она не могла изменить и исправить. И всё же… всё же.