Слепая Фемида

На Бейкер-стрит я вернулся в начале двенадцатого: подписав наконец все необходимые документы для аренды, я уже собрался ехать домой, как встретил Ричарда Гордона, университетского товарища, который недавно вернулся в Лондон из Индии. Мы отправились в паб, чтобы за стаканчиком виски вспомнить студенческие годы и обменяться новостями, и когда я все-таки посмотрел на часы, стрелки приближались к десяти. Кэба рядом не оказалось, для серьезного разговора с Холмсом уже было поздно, и я решил прогуляться пешком, а рассказать все уже утром после завтрака. В этом поступке было больше трусости, чем благоразумия, потому что я не мог придумать, как объяснить ему свои мотивы и убедить, что нашим отношениям это не только не повредит, а наоборот – избавит от проблем, которые рано или поздно должны появиться. Я нашел Холмса в гостиной, склонившегося над какой-то толстой книгой, скорее всего по физике или химии. Судя по количеству страниц справа, детектив провел с ней не один час. Прошлые три недели мы почти не виделись. У меня было много пациентов из-за вспышки холеры, а искать дом оказалось труднее, чем я ожидал; Холмс же ездил в Саутгемптон расследовать исчезновение новорожденного младенца. Мой друг, очевидно, как всегда пренебрегал полноценным питанием, и не нужно было обладать выдающимися способностями, чтобы заметить, как заострились черты его лица. - Добрый вечер, - поздоровался я, расстегивая пуговицы пиджака. – Только вернулись – и сразу за книги? Не дали себе и дня отдохнуть! Шерлок Холмс, не отрывая взгляда от страницы, заговорил ровным голосом, будто на самом деле читал из книги. - Мозг, как и мышцы, нуждается в постоянной тренировке. Стоит перестать давать ему информацию для анализа, как начнется угасание. А так я без труда смог узнать, что вы провели вечер в пабе «Зеленый клен» в компании старого товарища, которого не видели много лет. До этого посетили двух… нет, трех больных и нотариуса. Кстати, о будущей свадьбе с мисс Морстен вы собирались рассказать завтра, потому что сегодня задержались, или думали подождать еще несколько дней? - Холмс, - начал я, удивленный таким приветствием, но он резко захлопнул книгу и поднялся. - Уже поздно. Доброй ночи, Уотсон. Прежде чем я успел ответить, Холмс скрылся в своей спальне. Ключ в замочной скважине повернулся, и мое сердце упало. Я распахнул окно, впуская в комнату прохладный ночной воздух, и устало опустился на диван. Холмс почти никогда не закрывал дверь, а ко мне обращался чаще всего «мой друг», используя фамилию только на встречах с клиентами. Я зажег сигарету, мысленно ругая себя, что обрадовавшись предложению мисс Морстен, решил сделать ему сюрприз, рассказав, только когда все будет устроено, но не учел, что от наблюдательного глаза Холмса не скроются приготовления к свадьбе. Должно быть – нет, точно! – он подумал, что я решил оставить его, даже ничего не объяснив, будто все, что нас с ним связывало, не имело никакого значения, было абсолютно неважно. Я представил себя на его месте и содрогнулся: это было предательством, если не знать, какие соображения мной руководили. С мыслями, что утром расскажу все Холмсу, и ужасное недоразумение разрешится, я пошел спать. Увы, этому разговору не суждено было произойти. Подавая завтрак, миссис Хадсон сообщила, что детектив на весь день уехал в Дартфорд. Следующая неделя принесла много хлопот и мало радости. Холмс был со мной подчеркнуто вежлив и приветлив, но виртуозно избегал упоминаний о мисс Морстен, и тотчас начинал рассказывать о расследовании, если замечал, что я собираюсь о ней заговорить. Он не мучил скрипку, извлекая из нее душераздирающие звуки, как, бывало, делал, чтобы привести в порядок мысли, а спрашивал, какую пьесу Сен-Санса или Сарасате я хотел бы послушать, или весь вечер играл с листа новые ноктюрны Грига. Это была идеальная жизнь двух соседей, но – исключительно внешне. Я не помнил такой холодности со стороны Холмса, даже когда мы только-только познакомились. Его поведение было безукоризненно, а я, чувствуя свою вину, не отваживался указать на изменения. До свадьбы оставалось три дня, и часть моих вещей уже была уложена в чемоданы, чтобы утром отвезти в новый дом, где Паула, горничная, должна была их расставить. Я истратил много денег, в свадебное путешествие мы с мисс Морстен ехать не собирались, и я планировал сразу же начать работу в новом кабинете, чтобы не отказывать пациентам, и чтобы шаткое финансовое положение не превратилось в плачевное. Холмс целый день проводил опыты, так что обедал и ужинал я в одиночестве. Я читал роман Стивенсона, но не мог сосредоточиться на книге: мысли мои блуждали далеко, и я думал, что провожу последние дни хозяином, а не гостем в этой уютной гостиной. Звяканья пробирок не было слышно около получаса, но детектив не выходил из своей комнаты. Я поставил на поднос тарелку имбирного печенья миссис Хадсон, чайник, молочник, пару чашек, и пошел к другу. В этот раз дверь была открыта, и я облегченно вздохнул - Холмс перестал злиться, и теперь все будет, как раньше: и вечерние чаепития вдвоем, и разговоры, и… Как же я ошибался! - Спасибо, Уотсон, но я не голоден, - не переставая писать, сказал он. – Нужно закончить расчеты. - Вы уверены? – предпринял я отчаянную попытку. - Абсолютно. Да и вам, доктор, наверняка нужно сложить еще многое, если не хотите терпеть неудобства в первые дни семейной жизни. - Что ж, вы правы, - мне не оставалось ничего, кроме как уйти к себе. Я до утра складывал медицинские книги и инструменты. Теперь это потеряло всякий смысл: Холмс не хотел со мной разговаривать, решил оборвать все наши отношения, кроме соседских, а раз так… Мне вспомнился разговор с мисс Морстен, когда выяснилось, что богатство ее отца – на дне Темзы. - Мистер Уотсон, - сказала она, когда мы остались вдвоем, - я предвидела, что так может случиться, и это не стало для меня потрясением. В дни, проведенные в Лондоне, у меня было много времени для размышлений, – мисс Морстен сделала паузу, а я смотрел на ее покрасневшее от волнение лицо, не понимая, к чему она ведет. – Знаете, я очень наблюдательный человек, вы могли в этом убедиться в деле с сокровищами, и… мне, право, неловко говорить, но я знаю о природе вашей с мистером Холмсом связи. Я похолодел: как она могла узнать то, что мы старательно и успешно скрывали даже от близких знакомых? – и приготовился возмутиться, но мисс Морстен подняла руку, останавливая меня. - Я не британское законодательство и не собираюсь вас осуждать, мистер Уотсон. У меня есть предложение, которое будет выгодно нам обоим. Нет-нет, не шантаж! – быстро уточнила она, видя, как изменилось мое лицо. – У меня есть своя тайна, которую я вам открою… В следующие полтора часа я узнал о суфражистском движении, которое горячо поддерживала мисс Морстен, но так же горячо осуждало правительство. - Каждый может, нет, должен что-то сделать, чтобы общество менялось, - вдохновенно говорила она, - но я верю в реформы, а не в погромы и баррикады. Я смогу больше сделать как респектабельная гражданка, чем попав в тюрьму за участие в митинге. Поэтому, мистер Уотсон, мне нужен муж, который не станет вмешиваться в мои дела. Я предлагаю вам… - Брак? - Да. То, что заметила я, рано или поздно узнает кто-то еще. Согласитесь, два джентльмена живут вместе много лет, и ни один не женится. Удивительно, что вопросы до сих пор не возникли. Предложение мисс Морстен могло решить наши общие проблемы и было гениально в своей простоте. Я, подумав, согласился, и мы обсудили детали. Две недели я жил в предвкушении, что обрадую Холмса тем, как все организовал. Теперь же брак стал для меня бессмысленным. Разумеется, как джентльмен я не собирался разрывать помолвку, и это еще больше угнетало. *** Свадьбу сыграли очень скромно в маленькой церкви святой Анны в Бренте. Пришли несколько моих старых университетских друзей. Никого из знакомых Мэри не было: она призналась, что в Лондоне знала только участниц суфражистского движения, и, хоть они, вне всякого сомнения, не стали бы делать ничего, нарушающего общественное спокойствие, на свадьбе подруги, решено было не давать повода связать их деятельность с мисс Морстен, теперь уже миссис Уотсон. Я до последнего момента не был уверен, вернется ли Шерлок Холмс из своей поездки в Глазго или воспользуется ею, как поводом пропустить церемонию и ограничиться телеграммой, но он приехал утренним поездом и присоединился к нам в церкви. Слышать его сухие поздравления было еще тяжелее, чем клясться в любви и верности женщине, с которой нас не связывало ничего, кроме делового договора. Мне хотелось закричать, что все не так, как кажется, потребовать, чтобы Холмс, будто сознательно решивший не замечать очевидного – холодности наших с Мэри ответов, отсутствия того волнения, которое бывает у влюбленных – применил свой метод и понял, что свадьба… Но нет, это было невозможно, и, когда мы с миссис Уотсон сели в кэб, который повез нас домой, между мной и Шерлоком Холмсом пролегла пропасть глубже Марианской впадины, возможно, даже глубже самой преисподней. Дома Мэри пошла обсудить с Паулой какие-то хозяйственные вопросы, а я заперся в своем новом кабинете с еще не до конца распакованными книгами и достал бутылку виски. Стакана не оказалось, и я сделал большой глоток прямо из горлышка. Вместо ожидаемого тепла я почувствовал тошноту. Взгляд упал на этикетку – Окентошн – такой же виски мы пили с Холмсом, когда отважились признаться друг другу в чувствах, которые испытываем. Был дождливый октябрьский вечер, мы насквозь вымокли и продрогли, и сидели в сарае с текущей крышей, поджидая, когда к дому МакПирсонов подъедет экипаж убийцы. Стерев со лба очередную холодную каплю, Шерлок Холмс достал из внутреннего кармана пальто бутылку. - Простите, дорогой друг, - сказал он севшим голосом, - стаканов я не захватил. Сделайте пару глотков, чтобы не замерзнуть окончательно. По моим подсчетам он задержится в дороге еще, как минимум, на три четверти часа. Я поблагодарил и вернул бутылку Холмсу. Его лицо невозможно было разглядеть в темноте; исчезли белки глаз – он опустил веки – и сказал: - Знаете, Уотсон, я… В дверь постучали. Я очнулся от воспоминаний и уставился на бутылку с белыми буквами на серой этикетке, которую сжимал в руке. Стук повторился. - Джон, - позвала Мэри, - я отпустила Паулу на выходной. Открой, пожалуйста, нужно поговорить. Я внезапно почувствовал такую усталость, что не мог даже злиться на женщину, сыгравшую не последнюю роль в моей драме. Встал с кресла, повернул ключ в замке, впуская ее. Мэри уже переоделась в домашнее платье и удобные туфли. Войдя, она замерла, оценивая обстановку в комнате; задержала взгляд на открытой бутылке и наклонилась развязать коробку с анатомическими атласами. - Я помогу их расставить, - вытащив два тяжелых тома, сообщила Мэри. – В таком беспорядке нельзя принимать пациентов, а ты ведь не хотел прерывать работу. - Не стоит, я справлюсь сам, а завтра Паула вытрет пыль и вытрусит шторы. - Физическая работа помогает отвлечься и привести мысли в порядок, - Мэри отнесла на полку еще три книги и без паузы предложила: - Я могу с ним поговорить. Сидеть и смотреть, как она наводит порядок, я не мог, а решительный вид Мэри просто кричал о том, что легко ее не выпроводить. Пришлось присоединиться к уборке. Я встряхнул измявшийся в чемодане костюм и повесил его в шкаф. - Я могу поехать к мистеру Холмсу и все объяснить, - снова предложила Мэри. – Он поймет, что мы придумали хороший план, и… - Не стоит, - на верхнюю полку шкафа отправилась серая фетровая шляпа. - Ссориться из-за недоразумения – что может быть хуже! - Мэри, - слова дались мне тяжело, - мы ведь договорились, что не будем вмешиваться в дела друг друга. Жена бросила на меня растерянный взгляд, поправила выбившуюся прядь волос и продолжила с еще большим энтузиазмом расставлять вещи. До конца вечера мы не сказали больше ничего, кроме «доброй ночи», отправляясь в свои спальни. Потекли наполненные заботами дни. У меня было много пациентов, Мэри занималась домом и часто уходила на несколько часов, не рассказывая зачем, а я и не стремился узнать. По негласному договору никто из нас не произносил имя Шерлока Холмса. До того дня, когда… *** За завтраком Мэри развернула газету и испуганно воскликнула: - Пятая! Теперь они уже не скрывают. Я вопросительно посмотрел на жену. Прошлую неделю мы мало разговаривали, а просматривать газеты мне было некогда: вторая вспышка холеры за это лето вынудила целыми днями навещать больных. Мэри протянула мне страницу. Всю правую полосу занимала статья под заголовком: «Жестокое убийство в Вудфорде». Я просмотрел ее по диагонали: речь шла о двадцатидвухлетней Синтии Брайт, убитой накануне ударом тупого предмета по голове. Предположительно нападение на женщину было совершено с целью ограбления, но потом преступника кто-то испугал, потому что кошелек и опаловые серьги Синтии остались на месте. Я непонимающе посмотрел на Мэри. - Ты ее знала? - Синтия печатала листовки и писала в «Эйдж»: газета принадлежит ее дяде, и несколько раз она уговорила его напечатать статьи про необходимость, - Мэри понизила голос, чтобы вошедшая с подносом Паула не услышала, - дать женщинам право голосовать. Но она не первая жертва. За две недели убили еще четверых из нас. Но в газетах об этом молчали. - Не похоже на них. - Поверь! – Мэри посмотрела мне в глаза. – Видимо, кому-то выгодно об этом молчать, но Маргарет, Аманда, Рут и Мелани убиты. Полиция не слишком хочет докопаться до правды, иначе уже нашли бы связь – наши встречи по понедельникам и четвергам в библиотеке на Оат-лейн. Да, трупы находили в разных районах города, у Аманды и Мелани не оказалось при себе драгоценностей, но каждый раз убийство совершалось после собрания. Он выбирал девушку, которая возвращалась одна и… - Мэри провела ладонью по лбу, - я сама шла с Мелани последний раз, попрощалась у самого ее дома. Я ведь могла видеть убийцу! - Мэри, - встревожился я, - нужно сообщить в полицию, что кто-то… - Нет! – перебила она меня. – Единственная связь – это то, что все женщины были суфражистками. Сказать об этом – значит дать властям повод запретить наши встречи. - И это было бы разумно из соображений безопасности. - Джон, попроси Шерлока Холмса помочь… - Нет, Мэри. У полиции наверняка уже достаточно улик, пусть даже они расследуют пять убийств отдельно, но скоро преступник совершит ошибку. Я не общался с Шерлоком Холмсом два с половиной месяца, прошедшие с нашей с Мэри свадьбы, и уже почти научился не думать о нем, решая, как провести пятничный вечер, или ища ответ на заковыристый вопрос. - Я прошу тебя пока не ходить на собрания. - Нет, Джон, - в тон мне ответила жена. – Ты не будешь вмешиваться в мои дела, а я не собираюсь пропускать завтрашнюю встречу: я должна участвовать в составлении манифеста. Мэри положила нож с вилкой и резко встала из-за стола. - Хорошего дня. Если бы я тогда знал, что следующим вечером не дождусь ее домой, то поехал бы к Холмсу сразу же, чтобы только не переживать ужасные часы неведения, беспокоясь за женщину, которой за недолгое время нашего брака, я невольно начал восхищаться. *** Шерлок Холмс выглядел удивленным, когда в четверть первого ночи я позвонил в дверь квартиры 221Б. - Заходите, Уотсон, - пригласил он меня внутрь. – Что за дело привело вас ко мне столь поздно? Квартира осталась такой же, какой я ее помнил: зеленые шторы на окне гостиной, диван со скомканным пледом, кресла, заваленные книгами и уликами от очередного расследования. Но на столе не было стопки моих медицинских журналов, на вешалке не висел серый плащ, который я не надевал несколько лет, но не решался выбросить; отсутствие привычных мелочей создавало ощущение пустоты. Холмс сбросил книги с одного из кресел прямо на пол и предложил сесть. Я лишь покачал головой. - Мэри пропала. Не вернулась сегодня домой после собрания суфражисток. Лицо детектив помрачнело. - Я занимаюсь этим делом, к которому возмутительно легкомысленно отнеслась полиция, и если ваша жена столкнулась с убийцей… Он сделал паузу, но я все понял. Опасения, которые я прогонял весь вечер, оказались реальны: всех женщин, кто которых совершалось нападение, находили мертвыми, ни одна из них не убежала, чтобы рассказать, кто подстерегал ее на темной улице. Шерлок Холмс положил руку мне на плечо. - Остается надеяться, что с миссис Уотсон случилось что-то другое, - но я не услышал в его голосе этой надежды. Детектив, как мог, пытался успокоить меня, хотя почти никогда не делал этого даже с клиентами. Он развязал пояс халата и потянулся за рубашкой. Я отвернулся: слишком больно было видеть теперь эти знакомые движения. - Мы поедем на Оат-лейн. Берите фонарь, Уотсон. Он не оставлял улик раньше, а найти что-то в темноте будет трудно, но если есть хоть один шанс, что миссис Уотсон жива, мы не должны его упустить. Холмс застегнул пиджак, взял шляпу, револьвер и трость. Я уже стоял у двери, держа в руках два полицейских фонаря. Кэбби, который привез меня на Бейкер-стрит, и согласился за дополнительную плату подождать полчаса, курил сигарету, стряхивая пепел на дорогу. - Оат-лейн, 20! – приказал Холмс, забираясь внутрь. – И поспеши, платим по двойному тарифу. Кэбби прикрикнул на лошадей, и копыта застучали по булыжнику. Холмс повернулся ко мне. - Уотсон, послушайте, я занимаюсь этим делом вот уже три дня, а вы знаете, что, будь оно хоть сколько-нибудь простым, я назвал бы имя или хотя бы приметы убийцы много раньше. – Я вопросительно посмотрел на него. – Не ждите слишком многого от этой поездки. - Понимаю. Спасибо, что все же согласились помочь. Детектив ничего не ответил. *** Свет в библиотеке был выключен, на всей улице горели только три тусклых фонаря. Мы с Шерлоком Холмсом осмотрели ступеньки, обошли дом, оба понимая, как бессмысленно что-то искать так близко: девушек убивали не здесь. - Давайте испытаем удачу и пройдем квартал вниз, - предложил детектив, видя мое отчаяние. Не успели мы сделать и двух дюжин шагов, как из-за угла быстрым шагом вышел невысокий человек в темном пальто, застегнутом на все пуговицы. Августовский вечер был прохладным, но в такой одежде должно было быть все же жарко, отстраненно подумал я, а Холмс воскликнул: - Доброй ночи, инспектор Лестрейд! Человек вздрогнул и остановился. В слабом свете фонаря я узнал лицо инспектора Скотланд-Ярда. - Доброй ночи, джентльмены, - приподнял он котелок в приветствии. – Сами проводите расследование и – Лестрейд усмехнулся, - хотите опередить полицию, мистер Холмс? - Меня больше интересует раскрытие дела, чем детская игра в догонялки, - отмахнулся детектив. – Полиция уже знает о новой пропавшей женщине? Раньше вы не проявляли такую поспешность. Рад, что наконец связали пять убийств вместе. Лестрейд покачал головой. - Нельзя работать в полиции и успевать все. Было бы у нас два-три дела, то, мистер Холмс, Скотланд-Ярд находил бы преступников не хуже, чем вы. Сколько каждый день к нам приходит людей: кражи, убийства, исчезновения, и половина, а то и больше, из них лжет, а другая половина не может внятно объяснить, что случилось. - Вот поэтому я и не работаю в полиции, но, - Холмс посмотрел на меня, - нам нужно идти. Можете не тратить свое время, инспектор, у библиотеки вы не найдете улик. Мы продолжили путь мимо темных домов, светя фонарями на обочины дороги. Выбранное направление было не хуже и не лучше любого другого. - Вы ведь ее не любите, Уотсон, - негромко сказал детектив, не сбавляя шаг, - и не любили когда женились. Что это было – внезапная страсть или желание отомстить мне за какую-то обиду? От неожиданности я остановился. - Никогда, никогда я не хотел вам зла. Больше всего на свете я ценил… ценю ваше расположение. В тот день, когда оказалось, что сокровища Агры утрачены навсегда, Мэри рассказала, что знает о наших с вами отношениях, и что, - Холмс медленно подошел ко мне, - наш с ней брак поможет избежать ненужных подозрений. Когда я собрался рассказать, что мы придумали, вы не захотели слушать. Что оставалось делать: отказать Мэри было бы низко. Холмс наклонил голову и посмотрел мне в глаза. - Как же слеп я был… - сказал он. – У вашей жены были духи Густава Лозеба? - Что? – я потерял нить разговора. - Она пользовалась немецкими духами? Роза с фиалкой? - Да, я подарил такие недавно, но при чем здесь? Холмс, необычайно воодушевленный, только отмахнулся. - За мной! – и побежал в сторону библиотеки. *** Щелкнул взведенный револьвер. Холмс приставил дуло к затылку инспектора, который все еще рассматривал ступеньки библиотеки. - Медленно встаньте, - приказал он, держа Лестрейда на прицеле. – Годы работы в полиции делают не только хороших детективов, но и почти идеальных преступников. - Вы сошли с ума! – возмутился инспектор. - Отнюдь. Тогда это казалось не важным, но теперь я вспомнил ваши высказывания о том, что женщины слишком много стали себе позволять, что они должны вести хозяйство, а не учиться или – чего доброго – интересоваться политикой. - К чему вы клоните? Решили устроить дискуссию – так место и время неподходящие. Если вы уберете пистолет, Холмс, то я по старой дружбе забуду, что вы напали на полицейского. Я переводил взгляд с одного на другого. Холмс, запыхавшийся, с горящими глазами выглядел безумным, но я достаточно видел, как он раскрывал безнадежные преступления, и слишком волновался за судьбу Мэри, чтобы остановить его. - Я хочу сказать, что это вы убивали женщин. Если проверить, когда у вас стояли дежурства, то окажется, что вечера понедельников и четвергов были свободными, на одежде – вы ее не успели постирать и спрятали – найдутся следы крови. Об исчезновении Мэри Уотсон в полицию сообщить не успели, я более чем уверен в этом. Под пальто у вас полицейская форма, вы не хотели, чтобы кто-то узнал вас. - Холмс, это бессмыслица, - развел руками инспектор. – Сочувствуете горю доктора Уотсона и выдумываете небылицы! - Не так много женщин в Лондоне пользуются духами Лозеба, они недавно появились. У вашей жены их нет, а та, кого вы недавно к себе прижимали, пахла розой и фиалкой. Как и миссис Уотсон. Вы, должно быть, узнали жену доктора и не стали убивать. Отведите нас к ней немедленно. Лестрейд пожал плечами. - Не понимаю, о чем вы. Детектив прицелился. - Я отлично стреляю и, клянусь, пущу вам пулю в лоб сейчас, а потом все равно найду миссис Уотсон. Выбирайте. *** Инспектор отвел нас к заброшенному дому, в подвале которого закрыл связанную Мэри. Я не смог сдержать вздох облегчения, увидев жену живой, и не отпускал ее руку пока мы ехали в Скотланд-Ярд, где Холмс шокировал всех разгадкой убийств. После долгих слушаний в суде инспектор попал в тюрьму, хотя должен был бы оказаться на виселице. Шерлок Холмс намекнул как-то, что британскому правительству было выгодно, чтобы движение суфражисток прекратило или хотя бы приостановило свое существование, так что у Лестрейда нашелся высокий покровитель. Мэри быстро оправилась от потрясения и продолжила составлять манифесты и читать женщинам лекции о правах и свободах. Когда выяснились все недоразумения, стоявшие между ней и Холмсом, детектив стал относиться к миссис Уотсон дружелюбнее. Впрочем, виделись они нечасто. Зато я стал проводить на Бейкер-стрит все свободные вечера. После долгой размолвки нам с Шерлоком Холмсом нужно было многое обсудить, и мы ценили каждый час, проведенный вместе. Я, да, наверное, и Холмс тоже, не предполагал, что за несколько лет совместных расследований мы стали друг другу – необходимы.