Жара в Лиссабоне.

Жара в Лиссабоне стояла изнуряющая. Впрочем, возможно она не казалась бы таковой и, напротив, радовала бы Шелленберга, предпочитавшего холодным берегам тёплые, если бы не утомительные, тревожные мысли и надоевшая бесполезная суета вокруг герцога Виндзорского. Злополучный Эдуард (не состоявшийся) Восьмой, обложенный со всех сторон, мучился сомнениями на вилле с говорящим названием «Boca Do Inferno» (1). Ломаясь аки девица, не мог определиться, хочет он ехать на Багамы в качестве губернатора, как ему настоятельно велит обиженная Родина, или хочет проучить её и сбежать в Испанию в объятия «любезного Фюрера» (2). Фюрера такого щедрого (герцогу с супругой посулили воистину королевское содержание), такого понимающего (предложение посадить Эдуарда на британский престол при удачном стечении обстоятельств прозвучало достаточно внятно). Однако всякому здравомыслящему человеку ясна была тщетность и общая бесполезность затеи с переманиванием, вербованием, похищением (называйте как хотите), эгоистичного слабовольного герцога. Он уже никак не способен был повлиять на отношения между Германией и Англией. К тому же, несмотря на то, что Шелленбергу и его «друзьям» удалось разбавить окружение герцогской четы большим количеством «своих» людей, вокруг них по-прежнему смыкалось кольцо недремлющих британских соглядатаев. Вся, с позволения сказать, операция была преглупейшим времяпрепровождением, напоминая беспомощное барахтанье на мелководье, что с определённой точки зрения было неплохо. Шелленберг с самого начала не питал иллюзий и, несмотря на все предварительные приготовления и планы, не хотел никого красть. Тем более, не заручившись твёрдым желанием герцога Виндзорского остаться на континенте, раз в Великобританию ему путь заказан. А тот не говорил подосланным эмиссарам-советчикам ни да ни нет, продолжая изводить всех дурацкими просьбами навроде возвращения любимого купального костюма герцогини, забытого во Франции, откуда парочка спешно эвакуировалась после разгрома французской армии (3). И ведь каким-то бедолагам, как нашептали Шелленбергу португальские «друзья», пришлось-таки проклятую тряпку разыскать (на оккупированной территории, в военное, на минуточку, время) и вернуть хозяйке, утверждавшей, что она не в состоянии обойтись без купальника, раз, возможно, предстоит ехать на Багамы. И Шелленберг уже хотел, чтобы они уехали на чёртовы острова. Проблема заключалась в том, что воспрепятствовать их отъезду решили Риббентроп и Гитлер. Или министр иностранных дел – по собственному убеждению, а фюрер, занятый более насущными проблемами, просто разрешил попробовать провернуть эту авантюру, лишь бы не докучали. Когда Риббентроп с обыкновенной своей напыщенной важностью и чванством препоручал ему вырвать герцога из лап британских спецслужб и «клики Черчилля» во имя мира между двумя великими державами, геноссе для пущего эффекта позвал подслушать его телефонный разговор с фюрером. Гитлер подтвердил полномочия Риббентропа услать уже отличившегося в подобных делах Шелленберга (4) в Португалию, но особого воодушевления в его голосе Вальтер не расслышал. Как не встретил такового почти ни в ком из тех, кто должен был помогать ему в этом гиблом деле. Ну разве что кроме испанских друзей герцога Виндзорского, ловко обработанных немецким послом в Мадриде. Вполне от чистого сердца те настоятельно рекомендовали Эдуарду остаться у них в Испании и не ехать в «унизительную ссылку» (по словам герцогини Багамы были для ее несчастного супруга «новой Эльбой») (5). Но испанские эмиссары не подозревали, что ветер дует из Берлина и при удобном случае, в правильном месте, едва только герцог согласится принять предложение поохотиться в имении своих знакомых и пересечёт границу, он будет торжественно практически захвачен (номинально – спасён) и препровождён туда, куда немцам будет удобно. Эдуард с женой позволяли соблазнять себя уговорами и будоражили воображения заинтересованных лиц громкими и крайне неосмотрительными высказываниями, критикуя позицию военного сопротивления Черчилля и ратуя за скорейшее заключение мира с Рейхом. Особенно любопытным представлялось заявление герцога о том, что если люфтваффе основательно разбомбит Лондон, то это определённо сделает английское правительство более сговорчивым. Герцогиня же в принципе была настроена враждебно по отношению к британским властям, в особенности к монаршему дому. Будучи американкой и женщиной «с тёмным прошлым», она стала объектом слежки спецслужб задолго до брака с Эдуардом, коему всячески пытались помешать. Имелась масса сведений о её довольно вольной личной жизни и сомнительных связях, в том числе и с Риббентропом, который якобы бывал у нее в гостях в Лондоне. В конечном итоге по уши влюбленного герцога вынудили отречься от престола, как ни уговаривала она его «не сдаваться и стоять на своём», лишив её шанса стать королевой. Нынешняя же королева, супруга брата Эдуарда, Георга VI, имела о ней крайне негативное мнение и наверняка плела интриги, став главным противником их возвращения на Альбион. Хотя на самом деле королевской семье, обременённой заботами о государстве, лицом к лицу столкнувшимся с агрессивной военной машиной Гитлера, было недосуг беспокоиться о пронацистски настроенных Виндзорах. Но с позиции герцогини всё, конечно, выглядело как отвратительный бессовестный сговор. Опираясь на такие умонастроения, Риббентроп требовал во что бы то ни стало задержать герцога в Лиссабоне, совершенно не беря в расчет реальность, воплощённую в не менее категорично настроенной британской Интеллидженс Сервис и той же «клике Черчилля», не ослаблявших давление на в общем-то бесхребетного Эдуарда. Нельзя было просто так взять и похитить герцога Виндзорского, и никому не хотелось влезать в эту мышиную возню более, чем того требовала обстановка. Посол Германии в Лиссабоне, барон фон Хойнинген-Хейне, гостеприимно встретивший Шелленберга на португальской земле, разумный и осмотрительный человек, предоставил в его распоряжение все доступные ведомству ресурсы, но сам неоднократно сожалел о бесполезности его трудов. Прочие также смотрели на Вальтера с нескрываемым сочувствием, хоть и продолжали исполнять приказы и поручения. Особенно удручающей атмосфера стала в последние дни июля: условленная дата отплытия герцога к новому месту назначения неумолимо приближалась, а надежды на успешное завершение операции таяли как лёд под раскаленным добела полуденным солнцем. Заметив, что Шелленберг явно перенапряжён и подавлен, посол фон Хейне, стремясь взбодрить его, предложил ненадолго отвлечься от герцога и посетить недавно открывшуюся в Лиссабоне грандиозную выставку «Португальский мир» (6). Шелленберг почти отказался, но сдался под натиском супруги посла. Отказать даме было бы невежливо, и Вальтер отправился вместе с ними на набережную реки Тежу, где возвели впечатляющий по размаху комплекс сооружений и памятников, призванный подчеркнуть могущество Португалии, рассказав о долгом пути от зарождения через эпоху Великих Географических Открытий и завоеваний к современному процветающему государству под руководством диктатора Салазара. На огромном участке вырос целый город тематических павильонов с разнообразными экспозициями, повествующими об истории, культуре и промышленности страны, её достижениях в науке и искусстве. Были построены мини-копии настоящих традиционных деревень с ряженными в национальные костюмы жителями с целью ознакомить посетителей с бытом и традициями, народными ремёслами и фольклором разных частей Португалии. Кроме прочего, восхваляя успехи страны в колонизации, организаторы воссоздали также африканские поселения, китайские и индийские улочки, где бродили полуголые темнокожие аборигены, ярко разодетые индусы и китайцы, позволяя зевакам вкусить подлинной экзотики. Посреди необозримой площади Империи в небо пускал струи Монументальный ни больше ни меньше фонтан, а для удобства передвижения по выставочному комплексу туда-сюда сновал паровозик, составленный из серебристых открытых вагончиков. И всё кругом было такое огромное, величественное и требующее уважительного трепета и преклонения, что Шелленбергу померещилось, будто этакую угловатую гигантоманию он уже где-то видел (7). Еще на входе, где высокие ворота украшали статуи огромных гордых рыцарей, его стало покусывать ощущение дежавю. Кисло уставившись в карту выставочного комплекса, вложенную в путеводитель, предлагавший несколько маршрутов осмотра павильонов (чтобы не дай Бог чего не пропустить), он вполуха слушал трёп посла о замысле, строительстве, архитекторах и скульпторах, принимавших участие в реализации этого грандиозного проекта. Однако такие формы человеческого самовыражения Шелленберга не волновали, он был поклонником утончённых образцов прошлого, в которых было куда больше души, вдохновенного ума и стремления к прекрасному, чем болезненно раздутого эго и позы. В давящем размахе выхолощенной торжественной строгости и пустой напыщенности архитектурных форм новых, популярных нынче в Европе тоталитарных режимов он не видел ничего, кроме признания комплекса неполноценности. Вопреки надеждам фон Хейне гость стал ещё более мрачен и необыкновенно молчалив, хотя ранее постоянно болтал, являя чудеса коммуникабельности, а вскоре посол и вовсе потерял его из виду. Подотстав от спутников, агент Берлина под прикрытием (Шелленберг пересек португальскую границу тайно и в Лиссабоне обретался инкогнито), как и положено представителям его профессии, растворился в толпе посетителей. Взяв жену под руку и успокоив её заверениями, что «молодой человек», видимо, захотел осмотреться самостоятельно, посол сделал вид, будто абсолютно таким поведением не обеспокоен, но заметку про себя сделал. Ведь фон Хейне лично отчитывался перед Риббентропом о настроении и усердии Шелленберга, параллельно извещая министра о ходе операции со сторонней точки зрения. Шелленберг задержался у павильона «Португальцы в мире», перед входом в который высилась фигура суровой воительницы (8), в путеводителе поименованной как статуя «Суверенитета». Скорее уж то была аллегория на бескомпромиссную диктатуру. Во всяком случае над наблюдателем среднего роста она буквально довлела своим многотонным серым корпусом. Нечто в чертах лица девы, это одновременно решительное и трогательно беззащитное выражение, заставило Вальтера остановиться и долго всматриваться в каменную особу. Постепенно он узнал в ней кое-кого конкретного. И не то чтобы обе девушки были так уж сильно внешне схожи, скорее даже наоборот, но нечто иррациональное, необъяснимое холодным разумом обратило Шелленберга мыслями к маленькому домику железнодорожника в Потсдаме, куда он не наведывался уже очень давно. В самом павильоне было много прохладнее, чем на солнцепёке, однако, не задерживаясь больше, он быстрым шагом минул все представленные к осмотру стенды и вышел в так называемую «зону отдыха и развлечений», где уставшие от величия Португалии посетители могли расслабиться у огромного искусственного водоема «Водяная гладь» и подкрепиться в расположенном здесь же ресторане с открытой чайной террасой. Таких желающих было довольно и почти все маленькие столики были заняты, что усложнило Шелленбергу задачу обнаружения среди беззаботно болтающих людей своего доверенного агента. Об особых знаках и приметах они никогда не договаривались, поэтому знакомое лицо среди прочих Вальтер приметил не сразу. Молодой человек, слишком модно и броско разодетый вопреки всем инструкциям, наслаждался мороженым, беззаботно покачивая ногой. Он даже не думал смотреть по сторонам или на часы, пусть Шелленберг опаздывал на встречу на целых семь минут. Вместо этого болван неторопливо, ложечка за ложечкой, с аппетитом уплетал десерт, праздно разглядывая кружащихся над водой чаек. Понятное дело, вырвавшись ненадолго из душного Рейха, парень опьянел от мнимой свободы, но вопиющее легкомыслие Гармодия(9) не на шутку рассердило Шелленберга. И без того он с утра был раздражён и взведён как арбалетная тетива. Намеренно держась вне поля зрения агента, лавируя между столами, Вальтер подобрался к нему со спины. - Вкусно? - спросил он мрачно, склонившись к уху парня. Гармодий, как и следовало ожидать (в противном случае сдался бы он Шелленбергу как сотрудник), не подскочил испуганно, а лишь выпрямился, готовый к немедленной реакции на любую неожиданность. Впрочем моментально преодолев себя, он слегка повернулся на стуле и спокойно, глядя прямо в глаза, ответил: - Очень, - после расплылся в хорошо знакомой Шелленбергу нагловатой ухмылке нашкодившего подростка, притворяющегося, будто он не причастен ни к чему противозаконному. - Самое оно в такую жару. Рекомендую, шеф. - Нет, спасибо, - в раздражении отказался Вальтер, хотя идея была крайне соблазнительная. Рассиживаться было некогда, да и слишком много сторонних ушей вокруг. Не самое здравое решение беседовать с агентом среди толпы. - Прокатимся. Велев тем самым Гармодию следовать за собой, он отправился к «Водной глади», где на приколе стояли лодки и легкие, приводимые в движение педалями катамараны, называемые местными gaivotas (чайки). Парень раздосадовано уставился на недоеденное мороженое, но вынужден был бросить сладкую ванильную прохладу на произвол судьбы. Догнав шефа у берега, он сначала решил, что они сейчас загрузятся в весёленький катамаранчик, но естественно Вальтер предпочёл посадить его на вёсла в лодке. Не особо привыкший к работе лодочника, Гармодий как умел погрёб к гордо возвышавшемуся над водоёмом монументу, посвящённому первооткрывателям (10). - Знаете, шеф, - между делом заговорил он, - а вы очень ловко обставили тех двух англичан у церкви. Лица у них были довольно дурацкие, когда они осознали, что упустили вас. Насупленный Шелленберг, устроившись на носу лодки, пристально изучал детали скульптуры. Глаза его прятались за темными стеклами очков, какие он, как и шляпу, носил почти постоянно по понятным причинам. Но Гармодий заметил, как дернулись его губы, стремясь разъехаться в польщённой улыбке. - Вопрос в том, - не позволяя подхалиму расслабиться, немедленно приступил к разбору полётов Вальтер, - почему у меня вообще вырос «хвост», и даже два. - Всё предельно просто, шеф, - оскалился Гармодий, - это следствие успешно выполненного мною вашего задания. - Хватит, - приказал Шелленберг, позволяя парню, наконец, вытащить вёсла из воды. - Рассказывай. - Я нашёл человека, о котором вы говорили. Как вы и предполагали, в казино. Кстати, их здесь просто тьма, что бы вы понимали, словно мух. Куда ни плюнь, попадёшь либо в шпиона, либо в осведомителя, либо в торгаша, ищущего кому бы продать сведения, - поделился впечатлениями агент. - А ты не плюй, - посоветовал Шелленберг, небрежно отмахиваясь от комментариев и возвращая его к сути дела. Ничего удивительного в таком шпионском засилье: они в нейтральной стране, условно нейтрально, насколько такое вообще возможно. Каждая такая держава превращается в узел связи между разведками всех стран. Война войной, но здравомыслящим людям всегда нужно место, где можно взаимодействовать вопреки. Иначе мир бы рухнул к чертям собачьим. Лиссабон не стал исключением, быстро превратившись в настоящую ярмарку шпионов (11). Ещё пока Вальтер готовился перейти границу, его мадридский друг, на досуге отстукивающий Гейдриху сообщения о деятельности его «правой руки», предупреждал о высоком риске засветиться ввиду повышенной концентрации шпионов. Но Шелленберг следовал принципу «хочешь спрятать дерево, спрячь его в лесу» и вполне преуспевал до недавнего инцидента с появлением двух неотступно следовавших за ним по пятам подозрительных типов. Пришлось делать маневр: уходить через черный ход, смешавшись с толпой верующих у церкви Фатимы. - Просто к слову, - извинился Гармодий, хоть и числившийся в СС и вроде как знакомый с порядками, но всё никак не способный приучить себя к чётким, сжатым и информативным докладам. - Я подсел к нему за стол и, знакомства ради, сыграл с ним пару туров. Пришлось немного проиграть, чтобы расположить к себе. Клянусь, совсем немного! Естественно парень, скорее всего, врал, но Вальтера финансовые вопросы не волновали: он знал, что там было кому отчитать негодяя за расточительность. - После, когда мы вдвоём переместились за барную стойку уже добрыми приятелями, я изложил ему ваше послание. - Как он отреагировал? - Удивился тому, как вы узнали, к кому именно обратиться, но в целом выслушал меня внимательно, даже несмотря на то, что я отказался раскрыть вашу личность. - Что именно ты ему рассказал? - Следуя вашим инструкциям, я сказал, что представляю авторитетное в некоторых кругах лицо, которое имеет доступ к некоторой информации по службе, и информация такова, что нацисты, руководствуясь известной и очевидной симпатией герцога к Гитлеру, хотят посредством этого оказать политическое давление на Великобританию и ради этого они готовы пойти на что угодно, в том числе на похищение и насильственное удержание герцога и герцогини на континенте. Но лицо, велевшее мне донести эти сведения до британской разведки, со своей стороны обещает предпринять все возможные усилия, лишь бы не допустить осуществления варварского плана похищения. Гармодий замолк, так как мимо прокурсировал катамаран, управляемый сонного вида пожилым господином. Проводив его долгими подозрительными взглядами, двое в лодке пару секунд крутили головами, осматриваясь. Но они по-прежнему были в уединении, не считая парочки плавающих в отдалении катамаранов, и с берега к ним особо никто не приглядывался. - Конечно, - снова заговорил парень, но, повинуясь инстинкту, значительно тише, - он спросил, зачем вам это? Зачем сливать информацию и срывать коллегам планы? - И что ты ответил? - Тут я процитировал почти слово в слово, что лицо, которое меня уполномочило, считает, по личным соображениям, данную затею бессмысленной в сложившихся условиях, даже вредной для взаимоотношений, без того испорченных между странами. Также вы глубоко убеждены, что разобраться в них можно и без вовлечения герцога. К тому же, все войны, даже такие нелепые, какой может стать таковая между Германией и Британией, заканчиваются однажды, и вы хотели бы, будучи патриотом и разумным человеком, заложить некий фундамент доверия на будущее. Тут Гармодий замолчал, поджав губы, словно прокручивая в уме сказанное собеседником далее. В его глазах заплясали искорки веселья. - Не испытывай моё терпение, Готлиб, - предостерёг Вальтер. - Он сказал, что после ваших подвигов в Венло хрен вам кто доверяет, - отрапортовал парень с кривой ухмылкой. - И я не знаю, с чего он вдруг такое заявил (12). - Как ты выкрутился? - ничуть не удивленный Шелленберг лишний раз убедился, что в Германии не контрразведка, а решето, и папаша-Мюллер, его горячо ненавидимый начальник, прав абсолютно: «что знают двое, знает и свинья». - Я сказал, что вы в том инциденте выполняли приказ, саботировать который не имели возможности. А впоследствии выдвигали протест руководству, из-за чего имели проблемы. Еще обратил внимание, что захваченные в тот день офицеры все ещё живы, в том числе благодаря и вашему участию в их судьбах. Находясь в лагере, они, кроме прочего, имеют нормальное содержание и обращение. Коснувшись темы заключения англичан в концлагере, Гармодий перестал лучиться весельем и, потупившись, уставился в дно лодки, словно внезапно устыдившись чего-то. - Они ведь живы? - уточнил парень осторожно. Он не спрашивал, так ли хорошо к ним относятся в неволе, понимая, что не в том самое главное для пленного в Третьем Рейхе. - Живы, - холодно сообщил Шелленберг, - дальше что? - Изложив ему всё вышесказанное, я, как и было приказано, откланялся и немедленно покинул заведение. Часа не прошло, как они попытались схватить меня по дороге из казино. Очень подлые ребята, обложили превосходящими силами, трое на одного. - И? - поинтересовался Шелленберг, внимательно всматриваясь в лицо молодого человека. Вальтер хорошо знал своего ещё по-юношески импульсивного и наивного, хоть и смышлёного агента, оттого не питал на его счёт особых иллюзий. Пусть он всегда это пылко отрицал, Гармодий был авантюристом с весьма своеобразным представлением о чести, верности и правде. - Что и? - парень захлопал ресницами, совершенно искренне озадаченный, но сообразил он быстро. - А, вы имеете в виду, удалась ли их облава? И если удалась, как быстро я сломался сам и сдал вас? И не будете ли вы арестованы британцами, как только мы причалим к берегу? - А я буду? Гармодий спал с лица и ссутулится. Взялся слишком внимательно изучать появившиеся на мягких ухоженных руках красные натёртости от вёсел. В какой-то момент Шелленберг взаправду испугался такой зловещей немой паузы. Неужто он угадал и его дерзкая выходка дорого ему обойдётся. Может он и хотел пофлиртовать с Интеллидженс Сервис, да вот лично знакомиться не планировал совершенно. - Откровенно говоря, мне по-прежнему не понятно, почему вы не доверяете мне, - уязвленно заявил Гармодий, открыто взглянув на шефа, у которого отлегло от сердца. - Особенно после того, что я... мы для вас уже сделали? Потому что агента Гармодий не существовало официально, как и второго, еще более законспирированного Аристогитона, их не числилось среди осведомителей гестапо или в списке «друзей» Шелленберга. Они вообще нигде не упоминались на бумаге, лишь изредка вслух в беседах с единицами. Существовал только некий унтер Готлиб В. на незначительной «принеси-подай» должности в СД, позиции такой мелкой, что его особо не замечали. Тем более что в управлении парень так не павлинничал, а ходил тише воды ниже травы. Бродили только вялые слухи, что Шелленберг, руководивший отделом VI E, имеет виды на прилежного молодого служащего и как пить дать вот-вот возьмёт того «под крыло». Но Вальтер намеренно никак такие разговоры не подтверждал. Что он время от времени использует некоего Готлиба В. в качестве курьера, знали некоторые начальники, включая Гейдриха, но это было необходимое зло. Грозный группенфюрер если и видел досье молодого человека, то скорее всего почти сразу отложил и забыл. Реальная биография Гармодия была скучна и заурядна, без порочащих секретов и с проверенной до нужного колена родословной. Даже Гейдрих не мог уследить за каждой мелкой сошкой в огромном аппарате. Второй же агент вообще числился по документам мёртвым уже более полугода. Готлибу В. Шелленберг доверял лишь не страшно секретные депеши к не сильно засекреченным лицам, ведь тот формально работал на Рейх. А вот Гармодию давались особо личные поручения и задания, так как тот работал лично на Вальтера и в его интересах, какие не всегда совпадали с интересами службы безопасности. Во всяком случае, с её официальной линией. Делал он это по личному убеждению, без принуждения или финансовой мотивации. Их связь стояла на общей тайне преступления против Системы, за какое в случае раскрытия все трое поплатятся жизнью. А Шелленберг ещё и карьерой и амбициями. - Потому что и тебе и Морису выгодно от меня избавиться. - Я вырос в благочестивой семье, - вспыхнул парень, - и мой отец учил меня, что долги надо отдавать! «Долг», который Шелленберг любезно «простил», выменяв на пару мелких одолжений, затем на ещё одно и следующее покрупнее, и продолжает извлекать из однажды сделанного одолжения реальную выгоду. Ведь долги, какие разрешают забыть, побуждают должника определённого воспитания стремиться выплатить их с двойным рвением в благодарность за щедрость. Особенно если нечем измерить оказанную услугу, или должнику так кажется. Вальтер не ошибся в Готлибе в свое время, решив вместо шантажа и устрашения использовать добрую волю и гуманизм, пусть и с определённым риском для самого себя. Однако взамен он получил двух лично ему обязанных людей, выполняющих то, о чём нельзя прочим даже заикнуться. Донесут, сдадут как предателя за-ради собственного выдвижения. С личными агентами Шелленберг вел дела, за какие обычно в Рейхе расстреливали без суда и следствия, потому что тем Гитлер со всей его «бандой» был глубоко ненавистен. Каждый из них стал жертвой нацизма в той или иной степени. И нужно было лишь соблюдать определённые границы в общении, предоставляя прикрытие и поддерживая иллюзию свободы выбора и надежду. Гармодий давно перестал быть просто обязанным, он стал преданным по собственному желанию. Имея все возможности сбежать к нейтралам с полного молчаливого согласия Шелленберга, парень возвращался с заданий снова и снова. Выслушивая его слишком фривольные доклады, Вальтер пытался разгадать причины его расположения и доверия. Ведь он руководит отделом «презренного» гестапо, не состоит в оппозиции к режиму, напротив, соучаствует в её искоренении. Он наперсник «ублюдка» Гейдриха и носит фуражку с черепом и костями. Едва ли Шелленберг походил на лидера Сопротивления или одинокого борца за правду. Наоборот, он никогда особо не скрывал ни меркантильности, ни личной заинтересованности в расширении собственной власти, ни почти полного безразличия к судьбам притесняемых режимом групп людей. Непонятно, каким Готлиб видел его, своего шефа, и отчего так прикипел душой к опасным играм в шпионов под его руководством. У Шелленберга были, конечно, подозрения, но он старался не придавать тому особого значения, предпочитая просто пожинать плоды. Что до второго, тот, конечно, человек зрелый, приземлённый, повидавший достаточно. Скорее всего, Вальтера Аристогитон презирает и, несмотря на все заверения, боится. Верность его зиждется на страхе, теперь навсегда поселившемся в нем. Он не верит в доброту эсэсовца, но понимает выгоды совместной работы. Одно окупает другое: пока они ему полезны и верны, он заботится о них. Их клетка открыта, то правда, но Аристогитону кажется, если они осмелятся упорхнуть, ликвидация последует незамедлительно, спрятаться-то в Европе больше негде. Да и во всем мире уже не скрыться от вездесущей СД и её убийц. Такое тоже устраивало Шелленберга. - У вас плохое настроение, шеф? - вместо дальнейших препирательств спросил Гармодий, наблюдая, как тот снимает, наконец, очки и мученический трёт переносицу. Под глазами у шефа было темно, он давно не высыпался как следует. - Уж точно не до твоих дурацких шуток, - сварливо пробормотал Шелленберг. - Дурные вести? - Риббентроп утром прислал телеграмму, требует организовать похищение. - И что же вы будете делать после обещания британцам? - Всё то же, чем я занимаюсь тут в последнее время. Буду развивать активную деятельность, пока герцога, наконец, не вывезут из Лиссабона. - Если наше сообщение или иные слухи дойдут до верхов, они усилят нажим и Вилли уедет (13). Или, может, припугнуть его, или жену. Говорят, он конченый подкаблучник: если герцогиня захочет, хоть на Луну согласится отправиться. - Герцогиня, - Шелленберг устало ухмыльнулся,— женщина не робкого десятка, на нее трудно будет произвести впечатление. При этом её влияние на мужа действительно безгранично. Если и есть что-то, что удерживает его сейчас от смирения с навязанной Черчиллем долей, то пожалуй это она. Покоя ей не даёт, что его лишили трона и теперь они вынуждены претерпевать неудобства, тем более что и королевская семья не скрывает своего к ним отрицательного отношения. Она властная и самовлюбленная натура. Возможно, она ещё питает надежду заполучить ускользнувшую из рук корону. Так что если кого и пугать, то Эдуарда. - Планируете что-то конкретное? - Я просто и ему расскажу о готовящемся похищении, только подам под иным соусом. Представлю всё так, что герцога хотят взять силой и превратить в марионетку на троне в случае поражения Великобритании или использовать в качестве разменной монеты в переговорах. И хотя господину Черчиллю он не сдался – проблем больше, чем пользы, – но он-то считает себя драгоценной персоной. - Может попробовать передать послание через герцога Кентского? - У тебя есть доступ к нему? - скептически качнул головой Шелленберг. - Как вам сказать, я знаю одного парня, который знает другого парня, тот часто бывал в Лондоне и зависал в одних клубах с принцем, - цепочкам знакомств Гармодия, казалось, не было конца, самое удивительное, что они все себя оправдывали. - Он красавчик, кстати, вы знаете? - Он, что, один из вас? - Говорят, грешен, - пожал тот плечами (14). - Говорить можно даже про безгрешных. - У «нас», - Гармодий передразнил манеру шефа, - обычно если и судачат, то с основанием. - Хорошо, - Шелленберг усвоил на будущее полученную информацию, - слишком мало времени для разворачивания схемы через герцога Кентского. Осталось всего несколько дней. Я передам свои мысли через Сантуш Сильву. - Хозяина виллы? Но он же друг посла фон Хейне и, скорее всего, поет под дудку идиота Риббентропа. - Куска, - фыркнул Шелленберг. - Прошу прощения, шеф? - не расслышал агент. - Куска идиота, Готлиб, для целого идиота он слишком глуп. - У министерства свои осведомители в каждой стране. Фон Хейне точно докладывает о вас в Берлин. - Прилежно отстукивает почти ежедневно, но это не беда. Шелленберга куда больше волновало, что именно отстукивали Гейдриху, которого он, спешно отбывая в Мадрид, толком не предупредил, куда именно и зачем сорвался. Тот и сам дознается, конечно, и основное недовольство выльет на министра иностранных дел, разбазаривающего силы его лучших сотрудников на всякую ерунду, но выговора и новой волны подозрений Вальтеру всё равно не избежать. Личный приказ фюрера тут придётся очень кстати. Против лома приёма нет даже у Гейдриха. Пока, во всяком случае. Нужно было ещё придумать надежное, правдоподобное обоснование провала операции, изобрести мину покрасивее, способную уберечь от порицания за скверный результат. Но незначительный урон его репутации должен окупиться в будущем благодаря тоненьким мостикам, какие он наведёт или попытается навести с англичанами. Конечно это ничтожная уступка, какую сами британцы не воспримут всерьез, да и впредь он не станет им подыгрывать, однако если слово – это камень, то он пустил круги по воде. Пусть знают, есть в Германии кто-то, с кем можно договориться. Всё лучше, чем ничего, а каким будет завтра, не знает никто. - Не боитесь, что Сильва сдаст вас послу? - переживал Гармодий. - Нет, - улыбнулся Вальтер, - господин Сильва очень интересный человек и большой ценитель искусства, страстный коллекционер. Мы намедни проговорили с ним целых три часа об античности и эпохе Возрождения, очень милый господин. Представляешь, совершенно случайно я знаю, где достать одно полотно старого мастера, о котором он давно мечтал. - Совершенно случайно, - испытывая дурное предчувствие, уточнил Гармодий. Он не знал, есть ли у шефа другие такие же «личные» агенты. Если нет, то за упомянутой картиной отправиться предстояло именно ему, - оно не хранится в коллекции какого-нибудь конкретного еврея? - К счастью конкретного еврея, - беспощадно обрубил Шелленберг, не любивший вот таких вот намеков, - нет. Оно принадлежит истинному арийцу, но я кое-что о нём знаю. Злая хищная улыбка не красила шефа, но у Готлиба не хватало духа пошутить на данную тему. В то же время она напоминала ему, кому именно он обязан и на кого работает. Морис всегда с тревогой поучал в моменты редких встреч: «Не придумывай себе человека, которого нет, тогда не разочаруешься». Гармодия подчас действительно разрывали противоречивые чувства по отношению к этому человеку. Утешался он лишь тем, что видел на лице Вальтера и другую улыбку, настоящую. Улыбку не злодея-интеллектуала, а обыкновенного Вальтера Фридриха из Саарбрюкена, седьмого сына фабриканта роялей, обольстительного хитреца, умного и в целом безобидного, просто слишком амбициозного. За знание своё он и держался, стараясь обрести хоть какую-нибудь опору на зыбкой почве собственных страхов, сомнений и чувств. - Во всех телеграммах Риббентроп велит ссылаться на «авторитетный немецкий источник», ничего не станется, если Сильва вместо одного источника подсунет другой. - Остается три дня до отплытия, могут стороны прислать тяжёлую артиллерию? - Англичане пришлют наверняка, кого-нибудь, кому герцог доверяет, и кто заступится за предложение Черчилля о губернаторстве на Багамах. - А Риббентроп? - Появление здесь Гитлера из области фантастики. Гесс, возможно, он теперь скучает от безделья, но я сильно удивлюсь. Остальным плевать. Посмотрев на часы, Шелленберг жестом велел снова браться за весла и править обратно. Они и без того засиделись за тёплой беседой. - С другой стороны, - пустился в рассуждения Гармодий, покряхтывая от натуги, всё ж таки он точно не рожден для участи лодочника, - отпуская герцога, не теряем ли мы действительно последнюю возможность склонить стороны к мирным переговорам? - Не тешь себя иллюзиями, - посоветовал Шелленберг, снова нацепив очки. - Значит, войны не избежать? - Она и не заканчивалась. - С Англией, имеется в виду. Мы вторгнемся в Великобританию? - Мистер Черчилль весьма упрямый толстяк, - вздохнул Вальтер, - договариваться с ним следовало, когда это было уместно, теперь поздно уже абсолютно для всего. Но не думаю, что нужно торопиться с перепланировкой Лондона. По моим данным даже наши генералы не знают толком, как захватить Британию. Мне рассказывали, стратеги от ВМФ уже вступили в конфронтацию с сухопутными генералами на тему, как, сколько и где высаживать десанта. Гёринг, вот тот да, выжидает звёздного часа, но англичане вместе с премьер-министром будут стоять насмерть. - Но вы же готовите расстрельные списки! Шелленберг скривился как от зубной боли. Он должен был заниматься их подготовкой, но его метнули сюда, так какое уж там. Он дал распоряжение внести в список, необходимый для планомерного осуществления арестов на оккупированных территориях, всех, кто так или иначе разыскивается службой безопасности, включая эмигрантов немцев и прочих опасных для режима элементов. Ещё спешно набросал нечто вроде путеводителя по стране для солдат, а в целом не особо вникал в задачу, считая, что труд сей не пригодится ещё очень долго или не пригодится вовсе. Гейдриху же понравится любой «чёрный список», лишь бы он был длинный (15). - Хочешь порекомендовать кого-то? Порой плохое настроение и самочувствие делали шефа невыносимым. - В смысле, зачем так над ними биться, если всерьез никому недосуг связываться с англичанами? - Ну почему же, - не согласился Шелленберг — падение Британии станет главным камнем в венце военного гения фюрера и будет иметь огромное психологическое влияние на остальные народы мира, которые еще не прониклись должным уважение к мощи германского оружия. Нос лодки ударился об пристань, а Гармодий уже скорчился, будто всерьёз намереваясь перегнуться через борт и расстаться с десертом, такого высоко он был мнения о военном гении фюрера. Мутило парня от геббельсовских оборотов, какие начинал использовать шеф, когда его вызывали на разговор о чём-то, в чём его личные взгляды расходились с официальным курсом. - В общем, - прервав свою речь, пока та не стала пламенной, сообщил Шелленберг, - приказ есть приказ. Мы будем бомбить Лондон, не сегодня-завтра, но точно. Что получится высадить десант маловероятно, во всяком случае пока. Адмиралы пытаются донести до Гитлера идею более широкомасштабных действий против противника на море. Но, увы, - шеф презрительно дёрнул уголком губ, - похоже, фюрер не умеет плавать. Они выбрались на твёрдую почву и ещё раз осмотрелись по сторонам. Ничего подозрительного не происходило, никого странного не наблюдалось также. - Я вам ещё нужен, - спросил Гармодий, следуя за шагавшим в сторону павильона «Португальцы в мире» шефом. - Нет, больше нет. Возвращайся тем же путем, каким прибыл. Учитывая, как ты засветился и дезавуировал меня, не стоит околачиваться в Лиссабоне и нарываться на неприятности, - распорядился Шелленберг. - Хорошо, шеф, но... - взволнованно пригладив волосы, молодой человек с мольбой уставился в затылок Вальтеру. Он прямо ощутил на себе этот жалостливый щенячий взгляд, такой липкий и раздражающий. - Я хотел попросить... - Ладно, но не более чем на пару дней и при условии, что ты будешь осторожен, а лучше не будешь высовываться до самого отъезда. - О, поверьте, мы не будем, - горячо пообещал осчастливленный Гармодий. - Избавь меня от подробностей, - взмолился Шелленберг, - кстати, как поживает Аристогитон? - Он в порядке, - доложили ему, - поправился, вставил новые зубы, золотые. Теперь вылитый цыган, только, - Гармодий задумался и смолк, чем побудил шефа вопросительно оглянуться, - он всё ещё хромает. Доктор говорит, это навсегда. «Что ж, - пронеслось в мыслях Вальтера, - лучше прихрамывать на свободе, чем загнуться в концентрационном лагере с розовым треугольником на робе» (16). Наверняка распробовавший гестаповского гостеприимства Аристогитон прекрасно осознает свою удачу. - Но он не унывает, - косвенно подтвердил его предположения Гармодий, просияв, - во всяком случае, не подаёт вида. Он хотел бы с вами свидеться лично. У него созрел какой-то план, требуется ваше одобрение. - К сожалению, у меня совсем нет времени, да и не стоит нам пересекаться: чем опосредованней наша связь, тем в большей он безопасности. Учитывая характер деятельности агента Аристогитона, Шелленберг пытался как можно реже отбрасывать на него свою тень. Тому вполне достаточно козырять неопределенными «связями в верхах» для активной деятельности в среде банкиров, дельцов и прочих богатеев нейтральных и не определившихся стран. - Он может изложить всё на бумаге и передать через тебя. - Хорошо, шеф. - Свободен. Паясничая, Гармодий попытался щелкнуть каблуками, спасибо не отсалютовал посреди толпы. В управлении он исполнял эту пантомиму очень уж подобострастно. И не скажешь, что глаза его при взмахе руки в гитлеровском приветствии сияли от ненависти, а не от восторга. - Должен ещё отметить, - сладко пропел наглец, - загар вам к лицу. Фройлян понравится. «Фройлян», совершенно внезапно вспыхнуло в сознании Вальтера. Он резко остановился, из-за чего все ещё тащившийся за ним парень едва не впечатался в него. - Точно, - мгновенно принял решение Шелленберг, - раз уж ты собираешься задержаться... Гармодий раздосадовано поджал губы, неосторожно нарвавшись на новое задание. - Займись на досуге и прикупи подарок для фройлян. - Вы запретили высовываться. - А ещё я запрещал тебе быть идиотом, - чертыхнулся Шелленберг, - в твоем случае это опасно для жизни и здоровья! - Слушаюсь, шеф, купить подарок для фройлян, - почти по-военному принял поручение Гармодий, вытянувшись во фрунт. - Два подарка, - поразмыслив, поправил Вальтер. - Два для одной? - озадачился агент, - или два для двух разных фройлян? - Для разных. Губы Гармодия снова сжались в тонкую линию, на сей раз в отчаянной попытке не допустить на лицо понимающую пошлую ухмылочку. - Какие-нибудь безделушки, - пропел он сладко. - Что-нибудь приличное, - наказал шеф, - один как для будущей супруги. Как ни пытался сдерживаться, парень удивлённо присвистнул, но немедленно замер под яростным разгневанным взором. - А второй, - уточнил он, чтобы развеять напряжение. - Второй как для, - Вальтер испытывал трудности с определением статуса второй дамы, - как для близкой родственницы. - Матери, сестры, - наводил Гармодий, заодно стараясь уяснить для себя происходящее. - Племянницы, - в конечном итоге сформулировал Шелленберг, - или крестницы. - А сколько лет крестнице? Агент знал, какая у шефа большая семья, он седьмой младший сын, в конце концов, наверняка у его братьев и сестёр уже есть дети. Да и почему человек не может быть нежно привязан к сестре. - Юная интеллигентная девушка, - поведал Вальтер, - так что никаких штучек вроде белья, чулок, духов и прочей дамской ерунды. Украшения неброские, но ценные, можно антикварные. Или букинистическое издание какое. - Хмм, - всерьёз задумался Гармодий. - Уверен, ты справишься, - ободряюще хлопнул его по плечу Шелленберг, - теперь исчезни уже наконец. В кои-то веки агент повиновался без лишних слов, отступив и растворившись в праздной толчее. Спровадив его, Вальтер позволил себе расположиться на чайной террасе и заказать то самое мороженое, за поеданием коего его и обнаружили начавшие беспокоиться, с их собственных слов, посол с супругой. Несмотря на все уговоры ехать к ним обедать, Шелленберг откланялся, объявив о заранее согласованной встрече с «другом», назначенной в небольшом ресторанчике в городе. Первого августа, находясь в здании германского посольства, откуда открывался отличный вид на портовые кварталы и устье реки Тежу, Шелленберг в бинокль наблюдал, как герцог и герцогиня поднимаются на борт огромного лайнера «Экскалибур», чтобы отплыть на Багамские острова, где непутевому Эдуарду предстояло стать губернатором и жить в роскоши и праздности. Как для Вальтера, то было долгожданное облегчение, хотя он до последней секунды вставлял палки в колеса, например, пустив слух о заложенной на лайнере бомбе. Но британцы, «предупреждённые и вооружённые», не дрогнули. Они прислали в Лиссабон старого друга герцога, сэра Уолтера Монкнота, сумевшего побороть доводы злокозненных испанских советчиков и уговорить Эдуарда подчиниться. Он так же сообщил герцогу о немецком заговоре, и уже извещённый о подобных планах Виндзор теперь получил подтверждение честности «авторитетного немецкого источника». В конце концов он уступил уговорам, выбив себе для сопровождения целый военный линкор (в тяжёлое военное время, когда каждое утлое корыто на счету), предоставленный с согласия Черчилля, лишь бы неугомонного герцога с жёнушкой увезли подальше от нацистов, войны и заодно Британии. Просто подальше. Шелленбергу предстоял разговор с разочарованным Риббентропом и неприятные объяснения. Реакции Гейдриха на провал операции «Вилли» он не опасался. Награды, конечно, он за это дело не получит, но и по шее скорее всего тоже. Опустив бинокль, Вальтер тяжело вздохнул. Жара в Лиссабоне держалась по-прежнему, совсем близко плескалась манящая прохлада Атлантического океана, а он даже ни разу не искупался. Велик был соблазн устроить себе перед отъездом в Берлин выходной. Хотя кого он обманывает, покой ему даже не снился, так как он давно нормально не отсыпался. Проходя мимо зеркала в коридоре, он поймал в отражении своё потемневшее от солнца лицо. Ну зато он хотя бы загорел. Комментарии и пояснения. (1) Boca Do Inferno – Глотка Дьявола (встречается вариант «Уста Дьявола»), мыс в Португалии и название виллы, где проживала герцогская чета в период своего пребывания в Лиссабоне. (2) Зимой 1937 года новоиспечённая чета Виндзоров предприняла поездку в Германию, в рамках которой встречалась с Гитлером, принявшим герцога весьма радушно. Все встречей явно остались довольны. Нацисты расценивали Эдуарда не иначе как союзника. (3) После начала ВМВ герцог служил офицером связи во Франции. (4) Имеется в виду участие Вальтера Шелленберга в так называемом «инциденте в Венло» в ноябре 1939 г, где в результате хорошо спланированной операции на территории Голландии были похищены два агента Секретной Службы. (5) По аналогии с ссылкой на остров Эльба Наполеона Бонапарта. (6) В моей версии мемуаров Шелленберга («В Паутине СД», изд. «Вече», 2016) это звучит примерно так: «Чтобы хоть на время сбросить с себя груз забот, я решил, прежде чем приняться за дела, посетить вместе с фон Хейне и его супругой выставку с различными аттракционами и увеселениями, устроенную в Лиссабоне». Заморочившись поиском аттракционов в Лиссабоне летом 1940-го, я нашла информацию о крупной выставке «Португалия в мире», событии, судя по размаху, весьма значимом и едва ли малозаметном. Изучив кое-какие материалы о выставке, я подумала, что это мероприятие вполне сойдет за «аттракционы и увеселения» как по тем временам. Хотя выбор места есть лишь чисто мои домыслы. (7) Вот несколько видео, содержащие обширные куски кинохроники, в том числе и цветной, для ознакомления с самим мероприятием. На самом деле по личному мнению автора, проект должен был выглядеть крайне впечатляюще, в лучших традициях всемирных выставок, так сказать. Для русского человека мероприятие это приблизительно формата ВДНХ, хотя по моим ощущениям даже масштабнее. https://www.youtube.com/watch?v=2QdO6sXEoTI https://www.youtube.com/watch?v=aGlYj89J994 https://www.youtube.com/watch?v=w124jwHAxj4 https://www.youtube.com/watch?v=K_kP01W8cAg (8) Девушка без весла, но всё-таки. https://c.radikal.ru/c15/1905/48/bc4f166da6f2.jpg https://c.radikal.ru/c28/1905/5b/b6427819f9e2.jpg (9) В двух словах Гармодий и Аристогитон два славных древних грека из Афин, бывших любовниками, отличившихся тем, что однажды восстали против тирании. Совершили покушение, вполовину успешное и героически погибли. Прозваны Тираноборцами, запечатлены в мраморе. Более подробная история здесь https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B0%D1%80%D0%BC%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%B9_%D0%B8_%D0%90%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%82%D0%BE%D0%BD Выбор таких кодовых имен для агентов можно считать одновременно жестокой иронией со стороны персонажа Шеллеберга и не прикрытый намёком со стороны Автора. (10) Я допускаю, что перевираю планировку выставки, за что извиняюсь, но катамараны были на самом деле. https://b.radikal.ru/b40/1905/fa/648c990c66c0.jpg (11) Это правда, причем правда настолько, что даже знаменитый Джеймс Бонд берёт свой исток из роскошных португальских казино того времени, где молодой офицер разведки Ян Флеминг проводил время за игрой. Там же бывал и возможный прототип Бонда, двойной агент Душко Попов. В казино в Эштроилие бывал и герцог Виндзорский. (12) Изначально операция в Венло была скорее операцией по прощупыванию противника. Шелленберг, притворяясь неким капитаном Шеммелем, дурил англичанам головы, дразня связями с состоящими в оппозиции к Гитлеру военными. Но после покушения на последнего 8 ноября 1939 года конечная цель была изменена на насильственный захват агентов противника. По другой версии такая цель была поставлена задолго до покушения. Как бы там ни было, при соучастии отряда эсэсовцев Шелленберг захватил капитана Беста и майора Стивенса в результате почти гангстерской заварухи с перестрелкой. (13) Кодовое название операции по похищению герцога «операция Вилли». (14) Георг, герцог Кентский (1902 — 1942) отличился бурной и экстравагантной молодостью, включавшей в себя, в том числе, и прогулки по ночному Лондону в нетрезвом виде в женских платьях и макияже на пару с очень близким другом. Впрочем, потом остепенился, женился, завел детей. Что не избавило его от славы и молвы, а возможно и от склонности. Погиб в 1942 году в авиакатастрофе при весьма странных обстоятельствах, в которых до сих пор не все ясно. Есть мнение, что нацистский след имеется и в деле о его гибели. С герцогом Виндзорским они были очень близки, во всяком случае, часто кутили вместе. (15) Sonderfahndungsliste G.B. именно так, или "Special Search List Great Britain" , после войны его ещё стали назвать Чёрной книгой. Так как к лету 1940 печально известные подразделения айнзацгруппен уже существовали и зондер-команды уже провели зачистки в Польше, уничтожая на своем пути всех обречённых, нечто подобное планировалось и для Британии. А так как немцам свойственна бюрократия и порядок, для осуществления террора им требовались списки, видимо чтобы никого не пропустить. В данные списки входило свыше двух тысяч человек, представлявших собой разыскиваемых SD людей, немецких эмигрантов, неугодных писателей, политиков, журналистов и вообще. Причины пребывания в этом списке некоторых лиц до сих пор не установлены. Их всех надлежало найти и арестовать в кратчайшие сроки после предполагаемого вторжения. Не обошлось и без курьёзов. Например, среди прочих в списке значился сам Зигмунд Фрейд, который был еврей и после присоединения Австрии к Третьему Рейху не без труда эмигрировал в Англию. Нюанс был в том, что прославленный ученый опочил ещё в сентябре 1939 года. (16) В концентрационных лагерях использовали систему меток для идентификации заключённых. Политзаключенные носили красные треугольники, обычные уголовники – зелёные, мужчины, осуждённые по параграфу 175 (гомосексуалисты), носили розовые.