Не смогу

Жарко. Градус был накален до предела. Капельки пота, стекавшие по виску вниз к шее, щекотали и требовали быть убранными. Но Сакура не могла разжать пальцы. Ладони побелели и заметно подрагивали, боль в руках была яркой, ноющей… Через сколько её схватит судорога? Вся ее поза была неудобной, но Харуно не могла сдвинуться даже на миллиметр. Одно движение — и она проиграла. Мокрая футболка раздражающе прилипла к спине и кожа под ней зудела. Но Сакура не могла убрать руки ибо её ноша была слишком тяжелой. — Ты не сможешь. Его голос тихий, но в голове Харуно — раскат грома. Она на секунду прикрывает свои веки, дав глазам передохнуть. Секунды мало и мужчина перед ней начинает плыть, превращаясь в одно черное пятно. Так она точно не сможет. Сакура сжимает челюсти, злится. В первую очередь на себя. Как можно было расслабиться и поверить, что все закончилось. Во вторую - на упрямость Мадары. Сакура до конца своих дней будет проклинать день их встречи. — Не смогу, — рычит она как загнанный зверь. Как же противно опять соглашаться с ним. Он в миллиардный раз прав, а она тупица. Бежать ей некуда, сзади бетонная стена, а впереди смерть. Смерть в обличии её мучителя. Выбор сделать очень тяжело, истерика начинает нагребать и Сакуре пора определиться, пока она еще в состоянии. Или он или сама… И вспомнив, на что способен Мадара, чаша весов перевешивает далеко не в его пользу. Из губ девушки вырывается непроизвольный всхлип отчаянья, а для Мадары этот звук — услада. Сколько он таких слышал? А сколько специально вырывал из нее? Если бы он знал, что не будет слышать эту мелодию целых пять лет, то обязательно записал себе часовой трек. — Я в подвал не вернусь! Нервы Харуно на пределе, а тело и подавно, взгляд невозможно сфокусировать, руки ходят ходуном, кажется, она начинает глохнуть, или здесь и вправду так тихо? — Не вернешься, — спокойно выговаривает Учиха. Его не волнует, что на него направлен пистолет, он беспокоился, что Харуно сорвется и навредит себе. А у него совершенно нет времени её собирать по кускам. Но Мадара был бы не Учихой, если бы не имел козырь в рукаве. Ну точнее, в машине, что была припаркована в упор к дверям, снаружи. Его согласие для Сакуры являлось для неё приговором. Но исполнять она его решила, не затягивая. Харуно с большим усилием согнула руки в локтях, приставляя пистолет под свой подбородок. В Учиху ей все равно не попасть, а в себя сможет. Мадара видя все её отчаянье, сузил глаза и напрягся. Вот сучка, сдохнуть пожелала. В руке у него телефон и он отправляет заранее приготовленное смс. Сакура медлит. Она смотрит в черный потолок и, кажется, пытается сделать мысленный обратный отчет. Но цифры путаются, и нажать на курок довольно-таки сложно. Или страшно? Мадара потерян из виду, но она уверенна, что он не будет ей мешать. Все равно убивать её пришел. Какая к черту разница как она умрет? Она слышит шаги, слишком быстрые и громкие, но пальцы на курке она не может сдвинуть. — Мама. Сакуре кажется, что она уже умерла. Или все-таки умерла? Она чувствует, как её обхватывают за ноги и зовут. Мама, мама, мама. Но разве она мама? Мать, твою мать. Родить от Учихи можно только чудовище, но голос был ангельским, детским. Харуно замерла, дрожь моментально унялась. Но сил опустить голову не было. — Мама. Она слышала это впервые. Она даже не знает, как выглядит её дитя. Знает, что мальчик. Мадара даже имени не сказал. Из воспоминаний у нее лишь роды в подвале со сломанной ногой и монстром, руководившим процессом. Сакура чувствует, как из ее рук вырывают пистолет, но ее голова все еще поднята вверх. — Посмотри на него, — шепчет искуситель на ухо, заправляя прядь розовых волос ей за ухо. Сакура наклоняет голову, не встречаясь при этом с глазами Учихи, и смотрит на дитя, которое все также прижимается к ее ноге. Мальчик поднимает голову вверх и Харуно вздрагивает. На нее смотрит точная копия Мадары. Черные волосы в абсолютном хаосе, на вид жесткие и неуправляемые. Темные глаза, в которых еще нет дьявольского блеска, но до какой поры… Черты лица утонченные, пока еще мягкие, но вырастет абсолютным аристократом. — Мамочка, поехали домой, — просит ангел. — Сейчас поедем, Тетсуя, — отвечает Мадара, обвивая талию Сакуры руками. У матери язык не поворачивается дать ответ. Его руки обжигают Харуно сквозь футболку, а пальцы сжимают бок так, что явно оставят отпечаток на пару дней. Тело отвыкло от меток мужчины, даже шрамы посветлели, и напоминают о себе лишь при загаре. Младший Учиха все также держится за ногу матери, крепко и уверенно и не намерен её отпускать, пока мамочка не переступит порог их дома. Мадара ведет свою жертву на выход, попутно преодолевая возбуждение, что гоняет кровь по венам. При сыне сорваться нельзя. Психика ребенка может не принять отцовской действительности. Для Тетсуи Мадара обожествил Сакуру, превратил в идола, чтобы ребенок почитал, уважал её и любил. Мадара тоже боготворил Харуно, но в его религии богиню можно любить и наказывать. Второе повторять регулярно для профилактики. Колени Харуно сгибаются слишком сильно, и если бы Мадара не держал её, то она давно бы свалилась. Она без сопротивления позволяет вывести себя и усадить на заднее сидение машины. К боку сразу прижимается ангел с будущим дьявола, и Сакура обнимает его рукой, бессознательно поглаживая спину. Она закрывает глаза и слышит щелчок, который блокирует дверь. Машина начинает движение. Мадара наблюдает за добычей через зеркало, иногда поглядывая на дорогу. Сакура измоталась и сейчас дремлет, приобняв сына. Тетсуя же сжимает футболку матери, прижавшись к её боку, и бдит, чтобы мама больше не ушла. Мадара уверен, что сегодня сын потребует Сакуру себе в кровать. Но ему придется отказать, впервые, наверное. Пять лет слишком долгий срок для Мадары, да и для Сакуры. Учиха понимает, что придется все начинать сначала. Это будет новое испытание для Сакуры, но он уверен, что ради сына она будет стараться. Вот только в подвал не мешало бы установить звукоизоляцию и пару лишних замков. Так, на всякий случай.