Обида

            Никогда мне не хватит мудрости принять неизбежность московских пробок. Серый поток машин выбивает меня из равновесия. Кажется он никогда не кончается и не рассеивается. К вечеру этот поток перетекает в неприспособленные московские дворы, безжалостно снося детские площадки и зелёные островки газонов.             А потом я прихожу утром, и обнаруживаю свою машинку, припёртую нахальным мерсом. А так как я всю ночь не спала, я тоже наглею, и распинываю его, до визга сигнализации. Я слушаю истошный вой, и оглядываю дома, стоящие вкруговую, в надежде увидеть, как в утренних сумерках, загорится окошко хозяина, и он поспешит узнать, что же случилось, кто вероломно напал на его сокровище? Прошло полчаса, по моим подсчётам, за это время, можно спуститься с 24 этажа, и даже умыться, перед этим. Пнув мерс ещё разок, не раздумывая вернулась домой, за ключами от другого автомобиля. Почему-то вызвать такси, мне в голову не пришло. Если уж так складываются обстоятельства, то я с огромной радостью брошу его у вокзала, с тайной мечтой, что ночевать он будет где-нибудь на отдаленной штраф-стоянке.             Спорткар подарили Царёву. Официально это был подарок спонсоров за победу в чемпионате. Лучший бомбардир. Лучший капитан. Но я-то понимаю, что здесь не обошлось без курицы из федерации, которая последнее время настойчиво опекает Царёва. Он отрицает её причастность, а я не пойму, с чего это простой инструктор по развитию и пропаганде хоккея, вдруг так рьяно стала выезжать с командой на все чемпионаты и турниры. Всё просто, её папа главный спонсор, а наверное то, что она недавно развелась, просто совпадение. Только я в это не верю, но Царев, как всегда, доверяет всем вокруг. Женя водить не любит, и вообще, салон казался ему не удобным, не для его габаритов, поэтому автомобиль поставили на элитную, то есть, единственную стоянку, на весь огромный ЖК. Повезло занять освободившееся место, и до весны авто не трогали. Открыв дверцу, в нос ударил запах кожи. Будь это другая машина, я бы надышаться не могла, окна бы не открывала, чтобы подольше сохранить аромат нового салона. Всю зиму мотор был без работы, а завелся с одного оборота, не придерешься. Но всё равно, я не любила этот автомобиль. Предлагала продать его сразу же, как только мы вернулись на нём с награждения, проехав под осенним ливнем. Но Женя заупрямился, посчитал, что так с подарками не поступают. Но ведь если бы спонсоры были чуть внимательнее, лучше подарили бы первый взнос за ипотеку, или оплатили арендное жильё. Последний раз я озвучила свое предложение о продаже два дня назад. Тогда Царёв тоже не ночевал дома. Объяснение, что он с мужиками поехал смотреть какой-то новый коттеджный поселок на новой Риге, и внезапная стихия, весеннего снегопада, заставила их искать ночлег в придорожном кемпинге, меня вполне убедили. В Москве тоже выпал снег, может не в таком количестве, как за городом, но для транспортного коллапса, было достаточно. В доказательство, его товарищи, прислали мне видео из окна номера. Не заметили только, что в кадр попал мини Купер этой курицы. И это меня задело. Взбесило!             Один за всех, и все за одного, девиз круговой поруки в команде. Мне и самой, пару раз приходилось стряпать моментальные алиби, поэтому бесполезно было пытаться узнать, с кем ночевал Царёв. Правду я не узнаю. Да и не нужна она мне. Слишком явно всё замыкалось на предприимчивом инструкторе. Интересно, как раньше, когда не было телефонов, камер, женщины узнавали, что их мужчины им изменяют? Может быть некоторые, так и жили в неведении. Хуже было тем, кто чувствовал, как я сейчас. Мне всегда мечталось о взаимопонимании, о честности, открытости в отношениях, но получилось с точностью до наоборот. Мне ли не знать способность Царёва лезть напролом, сносить преграды. Ведь именно это покорило в нём. Я отдалась его любви, силе, надёжности. Впервые позволила себе быть слабее, чем есть. И пока я капризно упивалась властью слабости, Царёв спешно сооружал вокруг меня забор запретов. И когда розовая пелена спала с глаз я оказалась без работы. В команде был врач, я и не настаивала, но Царёв не хотел слышать и о пол ставках, в тихом частном медцентре. В некоторых вопросах он был готов стоять на смерть, и я сдалась. На какое-то время новые знакомства, впечатления, закружили. Почти все жены хоккеистов не работали. Мы часто с ними встречались, но мне быстро всё наскучило. Я не привыкла к праздности, к разговорам ни о чем. К сплетням. В конце концов, такое общение стало напрягать, и я придумывала всяческие причины, чтобы избежать встреч. Женю это радовало, тогда мне казалось, он меня понимает. На вечеринках мы держались всегда вместе, за руки. Для меня это было естественно, рядом с ним, я чувствовала себя спокойно. По-видимому у него были другие чувства и планы, и я стала замечать, как из девушки, жены, я превращаюсь в собственность мужа - спортсмена. Нет, я по-прежнему была самой любимой, самой лучшей, но мой телефон должен быть доступен 24 часа в сутки, и весь свой день мне нужно планировать, с учётом пожеланий Царёва.             Он уходил утром, после лёгкого завтрака, пробегал через лесопарк, возле дома, в любую погоду, и на метро доезжал до спорткомплекса. А дальше, его планы менялись в зависимости от настроения, или планов его товарищей. Он мог попросить приехать потому, что ему хочется со мной пообедать, или поужинать, или вечером, срочно образовывалась какая-нибудь тусовка, и тогда мне диктовался адрес, и пожелания по дресс-коду. Естественно, мое желание и состояние, не учитывались. И я ехала, через весь город, иногда за город, сначала потому, что считала это обязанностью, потом, потому, что мы очень мало времени проводили вместе. Мне не хватало наших вечеров вдвоем. Чем значительнее были успехи в спорте, тем ощутимее мы отдалялись. А в его руке, держащей мою ладонь, уже не было мягкости и тепла, только сила, и надёжность. И с некоторых пор, мне этого стало мало. Наше финансовое положение упрочилось, появилась возможность, не трястись над каждой копейкой, но всякий раз я вздрагивала при слове "стабильность", из уст Жени. Он гордился, был доволен собой, искренне считал, что шуба заменит мне тихие вечера с рассольником, в общежитской комнате. Тогда в его объятиях, крепких и страстных, я чувствовала стабильность, она была в том, что мы принадлежали друг другу, во всём мире мы были только вдвоем.             Теперь это ускользало, как вода сквозь пальцы. А Женя, как будто не замечал этого. Я пробовала моделировать романтические свидания, отключала гаджеты, пыталась поговорить с ним, понять, куда он так торопиться? Пока не поняла, что он бежит от меня. Неосознанно, но он отстраняется. И я, и Титан, и наша первая съёмная коммуналка в Москве, возвращали его в то безрадостное время выживания, сопротивления, проверки на прочность. Не оглядываясь он шагал вперёд, к новым победам. Пока, на его пьедестале, я была главным призом, но мне ли не знать, как быстро замыливается глаз, то что ослепляло, приводило в восторг вчера, сегодня не вызывает никаких эмоций, и ты проходишь мимо не замечая золотого блеска. Но страшнее, когда тебя заменяют. Ты ещё чувствуешь свою значимость, сияешь, ловишь на себе долгие взгляды, греющие душу. Потом оказывается, что тебя сравнивали, присматривали тебе местечко на другой полке, сначала ниже на одну ступень, чтобы была под рукой, а дальше как получится. На сколько ты будешь держаться за свое место, ну и от характеристик нового приза, тоже многое будет зависеть. Только я не собираюсь мириться со взглядами и размышлениями Царёва. Об этом у нас был разговор в самом начале, я просила не давать напрасных обещаний. Женя удивлялся, возмущался, как мне в голову могло такое прийти. Зато сейчас, наверняка осмысливает мои слова. Но "спасибо" я не жду. Сегодняшняя ночь без сна, всё решила в наших отношениях. Я не намерена ждать, когда меня под белы рученьки спустят с постамента. Смогу сделать это сама. Уже смогла.             Светофор в очередной раз моргнул зелёным, и я проехала ещё ровно метр. До заветного Рубикона оставалось два переключения. Проспект, вокзал, поезд, и новая жизнь. Я спокойна. Осмысление придет позже, с болью, со слезами. А может и нет. Ведь чему-то жизнь должна была научить. Неожиданно меня качнуло, я услышала отдаленный негромкий скрежет, и посмотрела в зеркало. Так и есть. Черный, наглый БМВ, въехал мне в задний бампер.             - Вот урод! Он так бесцеремонно вторгся в мою жизнь, что других слов у меня не было. Ремень безопасности врезался в грудь, отстегнув его, я приложила ладонь к очагу боли. Грудь набухла и привычно саднила. Я попыталась вспомнить, когда впервые почувствовала дискомфорт. Месяц назад, когда мне пришлось поменять бельё перед самым выходом, косточка неимоверно давила. Стук в окно отвлек от мыслей. Не дожидаясь, пока я спущу стекло, дверь резко распахнулась и появилась блондинистая шевелюра, которая приятным голосом поинтересовалась, всё ли со мной в порядке. Я с тоской посмотрела, как по щелчку светофора двинулись машины, без сочувствия объезжая нас.             - Это что это сейчас было? - начала я грозно и с наездом, Царёв учил, что по другому в Москве нельзя.             - Извините, задумался. Спасибо, что вы впереди никого не приплюснули. Милаш как-будто и не пытался оправдаться, сразу извинялся. Приезжий решила я, и московские номера меня не могли переубедить.             - Послушайте! - взвизгнула я. - Мы с вами час стоим в этой пробке, неужели нельзя было почувствовать ее ритм? Бампер покачнулся под моей рукой. Гадство, я даже не знаю, сколько это стоит по московским меркам.             - Я оплачу всё, не переживайте. Милаш уже кому-то звонил. Не отказывается, хоть на этом сэкономлю нервы. Оставлю машину в сервисе, скину адрес Царёву, и умою руки. Но ехать придется ночным. Да и не суть. Блондин, показал мне адрес сервиса в телефоне.             - Кстати. Дмитрий Петров. Можно просто Митя. Он так галантно поцеловал мне руку, что я не сдержала улыбку.             - Я - Лиза. Елизавета Андреевна, осталось в другой жизни, кроме Царёва её никто не помнил, да и он скоро забудет. Наверное, я тяжело вздохнула, Дмитрий обеспокоился:             - С вами точно всё в порядке?             - Нормально. Я уже готова была сесть, но услышала характерный вой сирены. Полицейский подъехал на мотоцикле. Он что-то пробурчал, видимо представляясь, и тоном не терпящим возражений попросил документы. Я запротестовала:             - Мы уже во всём разобрались.             - На кухне будете у себя разбираться. А сейчас я попросил документы. Я посмотрела на Митю ища поддержки, но он только пожал плечами и достал из куртки портмоне. А мне достать было нечего, документы на спорткар остались дома.             - Куда вы собирались дальше ехать?             - В сервис, - простодушно ответила я.             - А придётся в отделение полиции.             - Но послушайте, это машина моего мужа.             - Вот там и разберёмся.             - Митя, это правда машина моего мужа, - я почему-то стала оправдываться перед ним. - Проверьте, Царёв Евгений Андреевич. Гаишник лениво выстукивал в планшете:             - Да, машина его, только про жену здесь ничего не значится, и доверенности нет.             - И что такого? Я не смогла вывести свою машину со двора, села в эту. У нас гражданский брак.             - Это как хотите, но об этом у меня сведений нет. На глазах, из потерпевший я превращалась в виновницу. Я окончательно разнервничалась, сердце стучало где-то в горле, руки тряслись. Сколько раз Царёв делал мне предложение, сколько раз настаивал, чтобы мы поженились. Я считала, что с этим не стоит торопиться. Кого я проверяла, его, себя?             - Сами создаете себе безвыходные ситуации, - продолжил наставления полицейский, - зашли в ЗАГС, поставили закорючки, сколько проблем бы избежали. Митя приобнял меня за плечи, чтобы поддержать. Я понимаю, не в его положении затыкать полицейского.             - Да и куда вы собирались ехать? Вам не приходило в голову, что по этому адресу вас могут убить, ограбить, изнасиловать, взять в заложники, потребовать выкуп.             - Ну что вы такое говорите, по вашему все вокруг преступники? Возразила я. Всё-таки, Царёв прав, насчёт моей доверчивости. Митю я знаю всего пять минут, но уже защищаю.             - А по вашему откуда берутся жертвы? Вот из таких как вы. Звоните своему мужу, так называемому. Сев в машину, под бдительным оком, я приблизилась к светофору. Помнится последний раз я звонила Царёву в два часа ночи. Его телефон был отключен, или находился вне зоны действия сети, тогда и я отключила свой. И включив сейчас, не обнаружила его звонков. Вот это наглость! Вызвав абонента, бесцветный голос мне ответил заученной фразой. Вообще, супер! Кажется он заигрался насовсем. У меня было одно, но дикое желание, расплакаться. Разрыдаться. Бросить машину, с ключами в замке, и волшебным образом оказаться дома. Но почему-то мне вспомнилась не моя квартира, а наша съемная, из которой я уехала, чтобы больше не возвращаться. Пересиливая нежелание, я обзвонила коллег Царёва. Те кто ответил, не знали, где он, но по странному совпадению, у самой близкой троицы, телефоны были вне доступа. В прошлый раз они оправдались снегопадом, интересно, что они придумают сейчас? Чтобы не нагнетать, и не оказаться крайней, их женам, я решила не звонить.             Подъехав к ОВД, мы поднялись на третий этаж, и мне пришлось остановиться. Я вцепилась в плечи Мити, потому, что земля передо мной разверзлась. Бетон бросался мне под ноги, качая на серых волнах.             - Лиза! - Митя сильно встряхнул меня за плечи. - Что с тобой? Ты головой не ударилась, когда я в тебя врезался? Головокружение отступило, осталась тошнота.             - Митя, - мне стало страшно, - вдруг они пошлют меня на освидетельствование.             - С чего ради? Нам продержаться 5-10 минут. Сейчас приедет адвокат. Ты точно не ударилась головой?             - Я была пристёгнута. В кабинете меня долго и нудно допрашивали об обстоятельствах при которых я оказалась в машине Царёва? Почему, и зачем? В конечном итоге я психанула, и велела объявлять его в розыск, потому что телефон не отвечает. Но оказалось, что и это невозможно, потому, что я ему - никто. Наконец, в кабинет вошел молодой, дорого одетый мужчина, он оказался адвокатом Мити, и получив от нас необходимые сведения, остался с лейтенантом, а мы вышли в коридор.             - Лиза, если ты так волнуешься, может стоит сообщить родственникам Царёва, они подадут заявление на розыск.             - Родители в другом городе Я даже не знаю, ставить ли в известность тренера, о том, что он не ночевал дома. Тренировка сегодня после обеда, время ещё есть.             - Он спортсмен?             - Хоккеист.             - А я слышу, фамилия знакомая, а сопоставить одно с другим не могу. Ты игроков обзвонила? Где он, у кого может быть?             - Мить, ты издеваешься? Что значит, у кого? До тренировки четыре часа, а это для него святое. Конечно, я успокаивала себя, не могла, и не хотела думать ни о чем плохом. Я уже не вспоминала об обиде, и об отъезде, сейчас самое важное было найти Женю.             - Пойдем, кофе выпьем. Внизу автомат стоит. Не дожидаясь ответа, Митя взял меня за руку, и повел по ступеням. Месяц назад Женя купил кофемашину. С тех пор кофе я не пью. Воздух в кухне пропитался пластиком, и не выветривался. Сам напиток тоже был с привкусом синтетики. Женя почему-то этого не замечал, и смеялся над моей мнительностью, а я перестала пить кофе даже из джезвы.             - Лучше чай, - рискнула возразить я, увидев огромное серое чудовище, благоухающее арабикой на весь коридор. Галета и сладкий чай делали из меня человека, стало легче, я смогла улыбнуться, слушая, как Митя заблудился в Москве, приехав впервые на соревнования. Мы с ним даже поспорили. Он доказывал, что психологическая нагрузка в одиночных видах спорта гораздо выше, чем в командных, мне же казалось, что когда проигрывает команда, каждый игрок, испытывает несоизмеримо больший прессинг, беря на себя ответственность за всех. Всё это время я вертела в руках телефон, в надежде, что он откликнется на мою немую просьбу. Сейчас выйдет адвокат Мити, обрадует, что всё уладил, я поставлю машину на СТО, и останусь одна. Уехать теперь, когда я не представляю, где Женя, было не лучшей идеей. Да и вообще, как я могла подумать, что сбежав, решу свою проблему. Опять спрячусь, отключу телефон, но надолго ли? Можно засечь время, через шесть часов, после того, как Царёв узнает о моем побеге, он будет у меня. И что я ему скажу? Что приревновала его к никчёмной девице? Что мы отдалились, и он уделяет мне слишком мало времени? Или то, что меня подстегнуло его отсутствие ночью? Или я посмотрю ему в глаза, и пафосно заявлю, что он меня не любит? Это он то? Нет, я определённо сошла с ума! Отхлебнув, ставшего теплым чая, я сглотнула комок слюны, так захотелось лимончика, я бы и без сахара съела дольку.             В длинном коридоре было шумно, хлопали двери, галдели люди, шурша какими-то бумажками. Что я здесь делаю, как вообще, сюда попала? Накрутила себя, до головной боли, собралась и поехала. Со мной что-то не так. Почему я сложила руки и торчу здесь, вместо того, чтобы в сотый раз обзванивать парней из команды, их жен, тренеров.             - Митя, я пожалуй выйду на улицу, от этого броуновского движения, мельтешит в глазах.             - Пойдем. Взяв под локоть, он как ледокол прокладывал путь. В руке пискнул телефон, но я не успела посмотреть на экран.             - Лиза, - услышала я Женькин голос. В глазах потемнело, спазм сдавил горло, я оглянулась. Митя сильно, до боли, сжал руку, видимо опасаясь, что я грохнулась в обморок.             - Лиза, - раздвигая пространство, заглушая гул вокруг, Царёв шагнул ко мне, словно из тумана. С трудом пытаясь сосредоточиться на лице, я видела лишь его испуганные глаза. Только когда уткнулась носом ему в шею, почувствовала тепло рук, крепко обнимающих меня, смогла наконец-то вздохнуть. Он что-то шептал мне на ухо, щекотал поцелуями, царапал щёку отросшей щетиной, а я только сильнее прижималась к нему, стало стыдно за свои сомнения, подозрения. Даже за то, что я по привычке принюхиваясь к его одежде. Свежестью он не благоухал, но и женским парфюмом от него не пахло. Как мне в голову пришло, что он может обмануть, изменить? Нет. Это же Царёв! Который заставил меня поверить в его любовь, почти насильно перевёз в Москву, чтобы я была рядом. Это он находит удивительные поводы подарить мне цветы, это он сокрушает любое моё сопротивление силой своего желания, и я забываю где я и зачем, это он нежно будит меня по утрам, это к нему я лечу, как дурочка малолетняя, через весь город, только чтобы он поцеловал меня жадно, горячо, как-будто мы не виделись с ним годы, а не несколько часов.             - Лиз, спасибо, что приехала. Но все уже разрешилось. Баранов помог. Ты на машине? Баранов, это юрист команды. До меня начинает доходить, что мы находимся в полиции, и наша встреча случайна. Только сейчас я замечаю ссадину у Жени на скуле, черные круги под глазами, и покрасневшие, от не высыпания глаза. И вновь, растерянный взгляд, и панический крик, зовущий меня.             Сознание медленно возвращается. Я в скорой. Нашатырь не перебивает запах искусственной кожи, от которого першит в горле. Словно сквозь вату я слышу голоса, точнее один. Самый родной и любимый. Рассказывает что-то про кофемашину, про бледность. По-видимому у автомата я и отключилась.             - А перепады настроения, кричит, психует? Это доктор. Замираю в ожидании ответа Царёва.             - Нет. У Лизы мягкий характер, она никогда не ругается. Мой хороший, не сознается, держится как на допросе.             - Так, ну что... Я открыла глаза, чтобы доктору не пришло в голову везти меня в больницу.             - ....давление пониженное, переутомление. Весна, авитаминоз, свозите жену на природу.             - Обязательно. Мне стало смешно, как внимательно Женя слушает врача.             - Жень, - я дернула его за рукав, и улыбнулась.             - Лиза, - он торопливо наклонился вглядываясь в мое лицо, - как ты?             - Всё хорошо. Мне действительно было намного лучше, стальной обруч, стягивающий голову ослаб, тошнота отступила, опираясь на руку Жени, я присела.             - Жень, как? О Лиза, ты уже с нами. Митя заглянул в машину.             - Вас отвезти, или вы на своей?             - На своей.             - Хорошо. Я тороплюсь, у Веры тренировка заканчивается. Лиза, я Жене оставил все контакты, в любое время загоняйте машину. Увидимся.             - Спасибо, Митя! - крикнул Женя ему вслед.             - За что ты его благодаришь? За разбитый бампер?             - За тебя. За то что остановил. Куда ты ехала? Кстати, врач никак не связывает аварию и твоё состояние.             - Интересно, сколько я была без сознания? За это время столько всего произошло. Женя довел меня до скамеечки и усадил.             - Даже не представляешь, сколько! Дома поговорим.             - Нет сейчас, - воспротивилась я, - откуда ты знаешь Митю? Не это меня волновало в первую очередь, и, хотя я и решила, что все придумала, какой-то внутренний мандраж был.             - Мы у них в бассейне тренируемся. Там его жена Вера работает. Куда ты ехала? Опять этот вопрос, но я ещё не придумала, как на него ответить:             - Где ты ночевал?             - Может дома? Ты расстроишься.             - Что ты натворил? Я почувствовала, как страх расправил крылья у меня за спиной, идеально было бы упасть в обморок, но сознание было, как никогда ясным.             - Я же тебе говорил про коттеджный поселок. Хотел сделать тебе сюрприз. Пока строительство на фазе фундамента, на дома большие скидки. Офис по продажам у них там же, в поселке. Вот и решили все конкретно уточнить. Поехали на машине Снегирева, и нас подрезали, явная подстава. Вышли разбираться, подрались немного, и полиция нас всех сгребла. Привезли сюда, всю ночь разбирались, под утро разрешили позвонить, мы вызвали Баранова. Я с ума сходил, оттого что не предупредил тебя. Представляю как ты волновалась. Так куда ты ехала с утра? С трудом сохраняя невозмутимость, я всё-таки ответила правду:             - Решила от тебя уехать. Женя усмехнулся.             - Приревновала тебя к пернатой, накрутила себя, и чухнула, на твоём спорткаре.             - Лиз, ты серьезно? - кажется он не мог поверить в это, ведь ещё пять минут назад заверял врача, какая я выдержанная и благоразумная.             - Да. Не знаю, что на меня нашло. Второй раз за утро я испытывала вину за непонятный, спонтанный порыв.             - Зато я знаю. У него был такой таинственный вид, что я не удержалась, потянулась к нему и поцеловала. Конечно, он знает обо мне всё, и от этого глубокое спокойствие наполнило мою душу.             - Обычно это говорит жена мужу, а у нас наоборот. Лиз, ты беременна.             - С чего ты это взял?             - Тебе перечислить симптомы? Ты сама врач.             - Но Жень, но как? Я была потрясена этой новостью, наверное, больше него. Мы хотели ребенка, и первый год я была зациклена на этом, но потом попала к хорошему специалисту, который предложил мне просто подождать, заверил, что время и здоровье у меня есть, а это самое главное. Я успокоилась и в календаре отмечала только выезды команды.             - Дома объясню, как, но вспомнил ещё один, главный симптом. Я уже больше месяца без выездов, и ни разу, за это время ты не отправляла меня на край кровати. Поехали домой, и заедем по дороге в аптеку.