Звезды Германии

Самолет приземлился в Барселоне днем. Бавария, потянувшись, зевнула. Вместе с близнецами она прошла обычные для себя процедуры и вышла из аэропорта. В столице Каталонии было тепло, и солнце светилось особенно ярко. Рейн недовольно щурился, прикрывая глаза, Вестфалия довольно улыбалась, всячески демонстрируя свою радость. От вчерашней грусти ничего не осталось, как и мыслей о вчерашнем поражении. Фредерика кружилась на месте, нацепив на себя забавные солнечные очки, и распевала гимн «Боруссии», наплевав на отсутствие слуха и правила приличия. Кому нужен тонкий музыкальный слух, чтобы петь гимн — строчки, идущие от сердца? Шарлотта ощущала себя способной на все, поэтому орущая во все горло сестра ее нисколечко не раздражала. Будь рядом с ними Людвиг, Кроненберг бы и в голову не пришло горланить, но «старший» брат остался в Берлине по делам, Меркель его не отпустила. Лотта продолжала идти вперед, огибая идущих навстречу людей. Кто-то спешил, кто-то явно шел без особого направления, некоторые распевали гимн своей любимой команды. Уточнять ее название, наверное, не требовалось. Однако столь красивая преданность впечатляла. Каталонцы действительно верили, что команда сможет отыграть хотя бы четыре мяча. Веберг не спешила злорадствовать, хотя подобное иногда проскальзывало в ее настроении, однако к надеждам соперников относилась весьма скептически. Нойер вам, конечно, не Кан, но и не дырка последняя. Почему-то одна лишь мысль о завершившем карьеру вратаре вызывала улыбку. — Раздражает, — начал жаловаться Северный. — Я уже по горло сыт Испанией и местными болельщиками. — Держи свои мысли при себе и перестань портить нам настроение, — на секунду заткнулась старшая близняшка, чтобы тут же продолжить насиловать слух окружающих. — Бога ради, заткнись! — не выдержала баварка. — Я же не распеваю гимн «Баварии», хотя мне хочется! Научись уважать чужие вкусы. — Я не виновата, что ты стесняешься, — пожала плечами сестра, однако все же соизволила закрыть рот. — И вовсе я не... боже, ты невыносима, — старшая уронила лоб на ладонь. Мелкие ссоры — обыденное для них явление. Однако в этих случаях немцы с легкостью забывают о прошлых обидах. Вместе распевают гимн Германии, спорят о качестве пива, смеются над итальянцами... Внезапно мелкий слегка пихнул ее в плечо и взглядом указал на близлежащее кафе на открытом воздухе. — У нас нет времени... — и только после этого Бавария поняла, что брат имеет в виду. За одним из столиков сидела Каталония, подперев щеку ладонью. На ее столике сиротливо стояла бутылка минералки, к которой владелица явно не думала притрагиваться. Мысли ее, должно быть, были совсем о другом. Монсеррат хмурилась, изредка качала головой и периодически вздыхала. На ней была очередная белая рубашка, а на ногах — брюки и обувь на маленьком каблуке. Сестра неодобрительно хмыкнула, наверное, подобно брату насытившись испанцами. Карьедо, похоже, почувствовала, что ее разглядывают, будто она экспонат в музее, а потому начала искать того, предметом чьего внимания стала. Каталонка буквально уперлась взглядом в Шарлотту, растянув губы в печальной насмешке. Она верит, несомненно, но здравый смысл начинает брать верх. Лотта сделала было шаг и открыла рот, чтобы заговорить, но ее неожиданно грубо схватила за плечо Вестфалия и потащила вперед. — Хватит с меня этих испанцев, — прошипела она, когда-то кафе осталось далеко позади. — Вот-вот, — поддакнул младший близнец, тем самым лишая Веберг возможности поговорить с Каталонией. Они шли все дальше и дальше, редко перебрасываясь короткими фразочками. Фредерика, видимо, решила поссориться до объявления второго финалиста. И предстоящая возможная репетиция финала отнюдь не убавляла враждебности. Близнецы приехали сюда только для того, чтобы услышать сказку про «Барселону», которая либо смогла, либо не смогла. Третьего не дано, а во второе как-то больше верилось. Они решили перекусить в кафе, чтобы хоть как-то убить время. Осмотром достопримечательностей заниматься не хотелось, а до начала матча оставались часы, которые надо было чем-то занять. Английский Бавария знала откровенно плохо, потому что у нее никогда не возникало потребности в его изучении. На важных мероприятиях всегда присутствовали переводчики, которые всяко понимали больше ее базового минимума. Едва лишь открыв меню, Шарлотта поняла, что проблем не избежать. Все названия блюд были на испанском, а перевод присутствовал, но меньшим шрифтом и на английский. Благо, в целом она все смогла разобрать. Когда подошел официант, заговоривший по-испански, Лотта сделала вид, что все еще не сделала выбор. Зато сразу же бодро затараторила Вестфалия, тараторя, впрочем, с жутким немецким акцентом. Человек знающий смог бы выловить из немецкого произношения ту толику, что делала его дюссельдорфским. Рейн насмешливо фыркнул, однако насмешек со стороны сестер избежал потому, что попросту ткнул пальцем в то, чем хочет отобедать. Веберг неловко гаркнула, что будет «то же самое», поморщившись от собственного акцента. Это вам, конечно, не Германия, где меню несколько иное, да и цены не кусаются... впрочем, для Барселоны они типичны и обыденны. Отовсюду доносились голоса, говорящие на испанском, изредка слышалось «нечто похожее, но не то». Должно быть, так и звучал каталанский. Все эти непонятные слова сливались в общий гул, давя на уши. Похоже, одна лишь Бавария чувствовала себя неуютно посреди этого гама, массируя виски, чтобы хоть как-то очнуться от гипнотизирующего языка. Хохдойч сейчас был подобен глотку воздуха на Луне, а баварский — Земле, где дышать так же привычно, как и двигаться, говорить. Первой прервала тишину за их столиком Фредерика, прося брата передать ей рекламную листовку. Шарлотта фыркнула, в мыслях отметив, что сейчас не лучшее время для показушного знания, однако не могла не увидеть, что глазами сестра бегает по тексту вполне осмысленно. — Не говори мне, что ты знаешь испанский, — недоверчиво протянула Лотта, которой и английский-то с трудом дался, что уж говорить об остальных. — Я его не знаю, — пожала плечами та. — Просто некоторые фразы понятны даже нам, а общий смысл иногда приносится картинкой. Вот конкретно тут, к примеру, — она ткнула пальцем в листовку, — явно говорится о скидках на второе. Как я это узнала? Посмотри сама: здесь особенно ярко выделено «-30%», а что это означает? — Халява! — радостно подытожил мелкий. — Не совсем, но верно, — хмыкнула вторая близняшка. — Я есть хочу, — не выдержала баварка. — Хочу, хочу нормальной еды, а не эту гадость, что вы заказали! Хочу баварское пиво с кренделями! — Ты сама сказала, что желаешь того же, — напомнил ей Северный, за что получил слабый тычок в бок. — Вечно ты придираешься к словам, — пробурчала Веберг. — Как вы только с ним уживаетесь? От необходимости ответа сестру избавил официант, принесший заказ Генриха, а значит, и Баварии тоже. Последняя недоверчиво уставилась на свой стакан, наблюдая, как в нем пузырится прозрачная жидкость. Сначала Шарлотта наивно полагала, что это обыкновенная вода, только газированная. Едва лишь сделав глоток, впрочем, скривилась и отодвинула от себя стакан под насмешливые взгляды близнецов. — Она... она сладкая! — воскликнула баварка, но не так уж и громко, чтобы привлечь к их столику внимание. — Эта вода сладкая! Боже, гадость-то какая... — Это же газировка, — осторожно протянул Кроненберг. — Ей положено быть сладкой. — А почему она такая... прозрачная? — недоуменно спросила та. — И на воду похожа. — Потому, что это Спрайт, дурная, — засмеялась Вестфалия. — Я всегда думала, что он зеленый... — буркнула Лотта уже под хохот обоих родственников. Веберг терпеть не могла все эти вредные газировки, предпочитая им глоток свежего пива. Однако ее наивность в этом вопросе иногда поражала не только другие страны, а еще и родственников. Официант принес заказ Фредерики, помешав близнецам как следует поглумиться над сестрой. Та, не мудрствуя лукаво, заказала себе большую пиццу и теперь с умным видом пыталась понять, с какой стороны за нее лучше ухватиться. — И ты туда же, — нахмурилась Бавария. — Ладно Генрих, ему и столетия-то не стукнуло и в ближайшие десять лет тоже не стукнет. Ты-то куда? — Заткнись и ешь, — Рика взяла кусочек и начала его есть, кивая головой на пиццу. Прожевав, добавила: — Вкусно, между прочим. Шарлотта протянула руку к еде с таким видом, будто бы на нее направили пистолет и под страхом смерти заставили есть. Впрочем, глупости все это. Таким, как они, десять, двадцать пуль в сердце пусти, а они, поморщившись, поднимутся и укоризненно посмотрят. Если, конечно, к боли привыкли. Страны стараются не разглашать факта своего существования. По понятным причинам о них знают только боссы и ограниченный круг лиц. Для других они, несомненно, дальние родственники. Чем дальше родство, тем лучше — никто и не усомнится. Люди бывают разные. Кого-то устраивает, что есть те, кто живет вечно, кто-то втайне завидует, а кто-то может взять и открыто воспротивиться подобной «несправедливости». Еще лучше — жить, общаясь только с боссами и себе подобными. Странам нельзя привязываться. Сколько бы раз это ни происходило, сколько людей бы ни умерло у них на глазах, каждый — будто бы впервые. Оттого им больно, очень больно. Некоторые ненавидят участь быть страной. Как несмываемая отметина, клеймо преступника, въевшееся в само существо, лишая права на спокойную жизнь. — О чем задумалась? — внезапно спросила Кроненберг, прерывая поток все тяжелеющих мыслей. — Что-то случилось? — Нет, просто думаю... — Ну надо же, — попытался пошутить Северный, но тяжелый взгляд сестры заставил его замолчать. — Ты жалеешь, да? — однако баварка непонятно качнула головой и принялась за свой кусок пиццы. — О чем это? — непонимающе спросил Генрих. — Твоя команда одной ногой в финале, а значит, главный трофей уходящего года практически у нее в руках, о чем тут можно жалеть? — Да каким боком здесь вообще футбол? — нахмурилась Рика. — Ты еще маленький и многого не понимаешь. Поживи с наше и поймешь, насколько некоторые олицетворения ненавидят свою участь. — Думаю, я вообще не пойму, что плохого в вечной жизни, — пожал плечами Рейн. — Мне нравится, что мы не меняемся, а если и меняемся, то проходит слишком много времени. — Какой же ты глупый и наивный, — буквально сплюнула Лотта. — Ты появился в послевоенное время, поэтому ты не видел того, что видели мы. Не говори с такой уверенностью о том, чего не знаешь, — она резко отодвинула свой стул и встала. — Мы тут уже порядком засиделись, я думаю. Идем дальше. — Но мы еще не доели, — попыталась возразить Кроненберг, но, едва лишь столкнувшись с разгневанным выражением лица сестры, решила не спорить. — Я оставлю им со сдачей, хорошо? У меня нет мелочи с собой. Думаю, Людвиг не станет ругаться из-за такой ерунды... После того, как Вестфалия аккуратно подложила купюру под коробку с пиццей, Веберг вышла на тротуар, даже не следя за тем, идут ли близнецы за ней. Северный частенько раздражал ее, но сегодня мальчишка перешел все границы. Камп Ноу встретил всех красивым перфомансом болельщиков, и Бавария даже изобразила на лице подобие умиления. Болельшики удивляли в своей вере. Конечно, пропустить мюнхенцы мяча четыре вполне могли, на пять никто и не надеялся, однако один бы сами точно запихали. Футбол — штука непостоянная и жестокая. Гимн «Барселоны», не вызвавший у немцев абсолютно никаких чувств, после — тот самый будоражащий кровь отрывок. У Шарлотты пересохло в горле, она судорожно вдохнула, вцепившись пальцами в колени. Как бы сильно девушка не выказывала свою уверенность, страх был всегда. Хотя в Лиге Чемпионов на ее памяти преимущество в четыре мяча еще не отыгрывали, максимум — три. Почему-то вспомнился матч в Мюнхене, где «Арсенал» был так близок, что просто дышал в затылок, однако тогда их спас задел в три мяча на чужом поле. Пока подобных спасений на горизонте не было видно, баварцы отыгрывали противостояния уверенно. И вот уже «Ювентус» за бортом. Команда, которая могла сделать трайбл, если бы не «Бавария». Свисток к началу игры, розыгрыш мяча и тут же — опасно. Момент мог бы им стать, если бы не офсайд. Несколько атак, заставившие «круглого» попасть прямиком в руки вратарей. Штрафной, еще один, все неточно и не туда, что, впрочем, не убавляло страху. И вновь до колик опасно, однако счет в действительно разгромный превращаться не хотел. Еще моменты, офсайды, гола все не было, однако оторваться от игры возможности не давалось. Когда казалось, что все — ситуация выровнялась без резких набегов в чужие штрафные, игроки вновь заставляли ежиться, вздрагивать, тянуться — переживать. Удар в девятку напугал, но Нойер смог вынести. Вновь штрафной, первая желтая — страшно. Баварка и сама не заметила, в какой момент вцепилась в руки близнецов, сидящих аккурат по бокам от нее. Последняя желтая, и вот он — свисток на перерыв. По нулям, и в голову забегала шальная мысль, что все так и могло закончиться. Перебиваемая, однако, другой: не сегодня, не с ними. Рейн, как и ожидалось, ушел, сестры с трибун уходить не спешили. — Это и есть та самая «Барселона»? — насмешливо спросила Фредерика, не спеша забирать руку из захвата сестры. — Как-то не впечатляет... — Месси в запасе, — словно очнулась та. — Это хорошо. — У него же травма, — фыркнула Рика, почему-то безумно этим раздражая. — Впрочем, едва ли с его выходом может что-то радикально поменяться. Разве что мюнхенцы парочку пропустят, и на том и закончится... Лотта ее даже не слушала, сосредоточившись на собственных мыслях. В какой-то момент она почувствовала, что кто-то словно дырку прожигает в ней взглядом. Слегка побегав глазами по местам, Веберг смогла выцепить глазами Каталонию, которая, похоже, все-таки пришла. Все та же печальная усмешка, все те же глаза, горящие решимостью. Такие не сдаются, нет, такие борются до последнего вдоха, невзирая на трудности и результат. Такой была Монсеррат, но была ли «Барселона» сегодня? — Вот... эй, ты меня слушаешь вообще? — ее пихнули в плечо, заставив прервать зрительный контакт. — С кем ты там в гляделки играешь, а? А... — Ты что-то сказала? — переспросила собеседница, чтобы хоть как-то унять собственное волнение. Оно шло с ней вровень, каждый год, особенно в последней игре перед финалом, когда, казалось, все, вот он — финал, так и маячит перед глазами. Однако девяносто минут до него предстояло отбегать, и это факт. Никаких замен в перерыве, мучительные минуты ожидания, второй тайм. И сразу же опасно, а потом непонятное чувство на уровне инстинкта словно возопило: «Будет гол!». И он случился. Роббен стал тем героем, что открыл счет. Красиво, несомненно, и страху поубавилось. Отыграть пять мячей — это уже совсем другая история. Первая замена, молча подтвердившая капитуляцию каталонцев. Еще две замены, одна из которых отправила на скамейку Швайнштайгера. Почему-то на душе стало чуть спокойнее за тех, кто будет играть в финале. — И это — «Барселона»? — хмыкнул Генрих, сидящий слева от Веберг. — Нет, они выпустили хорошо замаскированный медперсонал, я гарантирую это! Вы видели эти замены, видели? Давайте тогда вообще самую глубокую скамейку выпустим! И где, черт, возьми, Месси? — Я слышала, что у него рецидив травмы, — отозвалась та, будучи в чем-то согласной с братом. Болельщики, впрочем, были с ними не согласны, продолжая распевать гимн любимой команды. Интересно, как много глоров перебежит после матча в стан «Баварии»? Вновь напряженная до предела обстановка, завершившаяся голом Пике... в свои же ворота. — Красиво получилось, — гоготнул Рейн. — Зато он пока единственный из каталонцев, кто забил в этом матче. — Жалко его, с кем не бывает, — вздохнула Кроненберг. — Чую, в ближайшие несколько дней ему покоя с этим голом не будет. Вновь до жути опасно, замена, и гол, делающий общий счет просто неприличным. — Мюлле-е-ер! — истерически смеясь, крикнула Бавария, явно позабыв о страхе. Очередная замена, как бы говорящая о том, что все игроки, висящие на карточке, смогут сыграть в финале. Подкат в ноги третьему герою сегодняшнего матча, судья с карточкой тут как тут. Снова момент, столкновение игроков, врачи на поле. Шарлотта напряженно вглядывалась, пытаясь понять, насколько все серьезно. Последняя замена, ситуация, что могла бы завершиться четвертым голом, но не сложилось. Добавленная минута, протекшая до неприличия быстро. Финальный свисток и «Hasta la vista Bayern finalista». Северный, желая, должно быть, увидеть игру, а может, и камбэк, был сильно разочарован. Баварка в привычной для себя манере растирала слезы счастья, обнимая сестру, пока они еще не поссорились перед грядущим немецким финалом. Первым в истории Лиги Чемпионов. Уэмбли вам, конечно, не Альянц Арена, где все до боли знакомо и легко. Лотту, впрочем, не отпускало то самое чувство, что противостояние выйдет интересным. Когда еще перед ним была репетиция финала? Мыслями, однако, девушка уже была в финале, обнимая расстроенную сестру и с гордостью смотря на тот самый трофей, о котором они все так долго мечтали.