Обещание

Алот убеждал себя, что у него нет причин жаловаться. Получалось скверно. Он стремился сосредоточить все силы на поиске уцелевших сектантов, и его планы, пусть и медленно, но реализовывались. Его история и фальшивые рекомендации не вызывали вопросов у анимантов, по крайней мере ‒ в большинстве случаев. Лишь однажды он упомянул о своем путешествии в Дирвуд, и о крепости Каэд Нуа. Тогда пришлось спешно сочинить драматичную историю о престарелой родственнице, погибшей в пожаре. Впрочем, этот досадный промах произошел без видимых последствий. Ему часто удавалось использовать магические навыки для защиты от диких зверей, водившихся в лесах около энгвитанских руин, чем он изрядно впечатлил своих новых знакомых. К счастью, Бенесса не напоминала о палатках, сгинувших в пламени, когда Алот пытался отогнать от лагеря особо наглых пантер. Алоту нравилась Бенесса: он уважал ее разумную осторожность и заботу о безопасности исследователей, работающих под ее началом. Она часто осаживала не в меру азартного и увлеченного руководителя экспедиции, и напоминала об ответственном подходе к экспериментам. При близком направлении исследований, Бенесса была так странно непохожа на тех анимантов, которых Алот встречал в Бухте Непокорности. В частности, она разительно отличалась от Кадмана Азо, заносчивого и тщеславного ученого, не желавшего признавать свои ошибки, или от рассеянной и немного взбалмошной Белласедж. Почти сразу после начала раскопок вайлианка вместе с другими анимантами и с помощью Алота собрала поглощающую клетку для защиты от возмущений адры. Устройство было достаточно большим, чтобы, в случае необходимости, вместить всех исследователей, находящихся в лагере. До сих пор клетка не пригодилась, но Бенесса считала, что это даже к лучшему. Кроме того, вайлианка была приветливой и открытой, приятной в общении. Но о том, чтобы рассказать ей чуть больше, а тем более рассчитывать на помощь и понимание ‒ не могло быть и речи. И дело было не только в том, что однажды неизбежно возникнет необходимость уйти без объяснений. Со временем одиночество переставало страшить Алота и становилось привычным. Аниманты вели себя вполне дружелюбно, но Алот всегда был рад возможности побыть в одиночестве. По вечерам он неизменно возвращался в свою палатку. Часто ему не спалось, и тогда он занимал время книгами. Или беспредметными спорами с Изельмир. С годами она медленно, но неуклонно менялась: если раньше Изельмир безрассудно рвалась вперед, не разбирая дороги, то теперь все чаще занимала позицию нейтрального наблюдателя. Впрочем, от комментариев по-прежнему не воздерживалась. "Признайся, что скучаешь", ‒ и сейчас она снова донимала Алота. "Да, мне часто не хватает ее общества. Какой смысл отрицать? Это никогда не было тайной." "Тогда почему ты не хочешь вернуться? Или написать еще одно письмо?" Алот неоднократно думал о том, чтобы написать хранительнице. И всякий раз напоминал себе, что в этом нет необходимости. Но так хотелось рассказать ей о поездке в Аэдир, о встрече с матерью. Алот почему-то был уверен, что Илзе поймет. Возможно ‒ даже порадуется за него. Кроме того, необходимо было учесть, что если даже ему удастся наладить переписку, это могло, пусть и косвенно, поставить Илзе под удар ‒ а такого он тем более должен избежать. Нет, пусть лучше все остается как есть. А все, что необходимо ‒ уже давно было сказано. Достаточно знать, что ей теперь не придется беспокоиться об уцелевших последователях Свинцового ключа. Достаточно знать, что она наконец сможет спокойно продолжить восстановление крепости, в которую и так вложила немало сил и средств. Обычно Алот не отвечал на подначки Изельмир: не видел особого смысла, и считал, что она каждый раз затевает этот спор от скуки. Чужеродное последствие пробуждения, будучи полной противоположностью Алота, она никогда не одобряла его привычку сомневаться, оценивать и продумывать свои действия. Тем не менее, Изельмир должна была прекрасно понимать, какими именно соображениями он руководствовался, когда принимал это решение. И сейчас он не понимал, почему она требует облечь причины в слова. Он попытался объяснить свою позицию, обстоятельно и настойчиво. "Да, мы вместе с хранительницей прошли через многое, ‒ терпеливо напомнил он. ‒ Но это не повод надеяться на нечто большее. Кроме того, я не должен был взваливать на нее собственную ответственность". "Кого ты пытаешься убедить? Меня? Или себя?" ‒ в знакомом голосе звучало усталое раздражение. Алот не ответил. Очередной провокационный вопрос, который лучше всего оставить без внимания. Можно было бесконечно проклинать собственную робость, но прошлого не изменить. Когда-то Алоту казалось, что он принял лучшее из возможных решений. К тому же, он боялся совершить очередную ошибку и принять обычное дружеское участие за нечто большее. Бесконечный лабиринт сомнений неизбежно приводил его к одному и тому же выводу: поиски информации о работе секты ‒ только его дело и его ответственность. Никто не обязан оказывать ему помощь, и хранительница ‒ не исключение. Так он думал, пока на горизонте не появился вихрь неясного пока происхождения. Дальнейшие события вынудили его полностью пересмотреть свои планы.