больше, чем космос

— у драгоциев нет сердца, — заявляет маар, смотря захарре прямо в глаза. слова рикошетом отскакивает от нее, ударясь о противоположную стену. она нервно сжимает листок в кулаке, где кривым от волнения почерком написано: ты мне нравишься. с подписью: з. д. захарра поджимает губы, не чувствуя впивающихся в ладонь ногтей. броннер говорит абсолютно серьезно, верит в то, что говорит, как будто залез каждому драгоцию в грудь и проверил есть ли там сердце? и захарра действительно начинает чувствовать, что по ней, через нее, через нее, через нее проходят длинные ледянные пальцы. становится жутко и неприятно. и все это льется через нее холодной, сладкой водой с неба. у захарры буря в груди, которая все ломает и крушит, оставляя руины разрушенных миров и пыль вперемешку с кровью и кислородом. она подавляет слезы, потому что драгоции не плачут, подавляет крик, потому что свои слабости нельзя показывать и сглатывает ком в горле. все хорошо. успокойся. это не конец света. да? да? да? но захарра падает. в глаза маара она уже давно упала, а сейчас падает куда-то намного глубже. в пучину морей или океанов, в необъятную темноту. и весь мир падает к ногам. падает. холод змиулана змеями со стен скользит ей в ладони, смешивается с кровью. захарра ежится, маар идет мимо драгоций, будто ее нет, будто ее не было, будто он не ей сейчас говорил, что у драгоциев, у нее, у нее, у нее, нет сердца. будто захарра сейчас не оставляла кровавые полумесяцы на ладонях и не сжимала записку, которую почти собралась отдать броннеру. спасибо, маар. он уходит и не узнает, что нравится захарре. что начал нравится уже давно. что рисунки с ним она хранит в специальном шкафчике. что она смотрит на него и немного улыбается. маар уходит и оставляет только обломки захарры под ногами. он говорит, что у драгоциев нет сердца, не зная, как сильно фэш любит василису, как сильно захарре нравится маар и это даже немного больно. и совсем немного обидно. захарра замерзает здесь. холод ручейками течет по стенам, скапливаясь у ног драгоций. она прячется под темным покрывалом и старается согреться. вместе с ней прячутся потухшие звезды, такие же потухшие, как она. возле камина перегопевшей лампочкой тает луна, солнце пронзает себя своими же лучами. захарра старается прислушаться к тому как стучит ее сердце. вместо привычного "тудум... тудум...", захарра слышит это. жуткое, некрасивое, разрисованное шестеренками, но свойственное ей. она прислушивается к сердцу василисы, слышит как стучит сердце маара, слушает, прижавшись к фэшу, его сердце и у каждого из них обыкновенное "тудум...". у себя драгоций слышит жуткое тиканье часов. пока льды арктики заковывают ее в себя. она старательно пытается доказать себе, что у драгоциев есть сердце. или что у нее есть сердце. или что корни, пробивающие ее насквозь случайно не задели его. или что у нее в груди нет мерзко тикащих часов. фэш (у)ходит серьезным и напряженным — челюсти плотно сжаты и захарру он почти игнорирует. не замечает. да, она ему не нужна, это только лишние проблемы, но спасать василису он почему-то всегда бежит самым первым, несмотря на то, что для него же будет хуже. после, не тогда, когда он ее спасает. но проблемы, конечно же, остаются и появляются новые. если вот взять синюю атласную ткань (например) и порезать еще на несколько кусочков, ткань же останется, только будет не один кусок, а много-много маленьких,таких же маленьких, как захарра. в такую ткань кутается драгоций, чтобы представить будто она в космосе. она еще рисует звезды: яркие, тусклые, разных размеров и чтобы они создавали созвездия. созвездие получается одно и почему-то складывается в имя маара броннера. и почему вспоминается василиса, у которой глаза тонут васильковых полях, в которых тонет фэш, несмотря на то,что он любит ландыши. и захарра искренне не понимает, что такого в василисе, что затмевает ее, захарру драгоций, девочку у которой вместо легких растут звездные цветы с циферблатом, стрелки показывают без пятнадцати одиннадцать. захарре нравится василиса, но не нравится быть в тени огневой. (стрелки показывают без пяти двеннадцать). василиса — хорошая, утверждает сама себе захарра, сжимая в кулаках темную ткань платья, она немного колется (потому что эта ткань совсем не атласная и не звездная, и не для захарры, но для драгоциев), но захарре плевать и она сжимает сильнее, василиса — хорошая, а фэш — предатель. либо захарра просто не понимает, что фэш не всегда должен быть рядом. только получается, что он всегда не рядом. и захарре тянутся да него, как до космоса, хотя она скорее до млечного пути пешком дойдет, чем дотянется до брата. захарра читает в книжках, что: это ж девчонки, они любят ломаться, ничего особенного. драгоций вспоминает про это каждый раз, когда видит маара. у него взгляд кошачий, хитрый, ей даже кажется, что на дне темных зрачков плавают дельфины, а в волосах путаются кометы. но это совсем не так, просто захарра давится собственным дыханием и часы в ней перестают идти и вся она покрывается лесом с елями и дубами, цветочной поляной, где растут ромашки и одуванчики, но все равно это все не про нее. она — захарра драгоций, девочка, которая по идее должна быть в другой параллели, не верить в космос и не встречать маара броннера. захарра не романтичная и вообще это не любит, но броннер с каждым днем нравится ей все больше. она видит, что у него родинка на лбу, которая обычно скрыта волосами, видит зеленый лес (он совсем не такой, совсем не похож на тот, что произростает на захарре, в захарре и через захарру) его глаз, замечает, что он наклоняет голову, когда читает или чем-то заинтересован. и совсем не смотрит на захарру. она видит зеленый лес его глаз и темное-темное море, но не видит в этих глазах что-то хотя бы немного напоминающее захарру. василиса говорит, что это проходит. со временем. захарре почти не больно, когда внутри что-то ломается. она это почти не чувствует, но маар смотрит в их сторону, кажется. на захарре он почти не задерживает взгляда, василисе приветливо улыбается и уходит в противоположную сторону от фэша. — тебе легко говорить, — выдавливает из себя то ли слова, то ли улыбку захарра и сжимает горячую руку огневой. она у нее горит так же, как горят на солнце ее волосы. это выглядит красиво и захарра засматривается на нее. в руках тут же появляются краски и бумага и драгоций просит повернуться василису боком и смотреть на захарру. она выглядит очень красиво, думает захарра, и уверенно, не удивительно, что фэшу нравится василиса, несмотря на то, что огневых он ненавидит. огнева вся горит, а захарра остается в тени змиулана, забирает себе темноту и холод, потому что это проще, чем гореть для всех. захарра — маленькая девочка, которая рисует (пока никто не видит) портреты мальчика, которому на нее плевать. и совсем не мечтает сбежать от всего этого. — у драгоциев нет сердца, — говорит он, когда захарра давится пылью с книжных полок. буквы из страниц книг застилают глаза, зачем ты опять мне это говоришь? захарра тянется к верхней, в зеленой обложке с названием на французском, который драгоций почти не знает. — я поняла, — говорит по слогам. в кармане платья лежит помятая записка, на ладонях, кажется, сейчас будут кровоточить полумесяцы. книгу достать не получается и она сдается. маар переставляет органы захарры и забывает добавить сердце или душу, или еще что-то, но драгоций чувствует опустошенность. из нее явно что-то вырвали. совершенно точно чего-то не хватает. бумажные журавли из книг разбиваются о захарру. маар стоит очень близко, она чувствует его горячие дыхание на щеке, еле достает ему до плеча и, о божебожебоже захарра, кажется (нет, не кажется), снова ломается (ломается, ломается, ломается с треском, с хрустом, некрасиво, уродливо и так, как должна ломаться никому не нужная девочка, ломается). это ж девчонки, они любят ломаться. у нее руки холодые, ледяные, по сравнению с руками броннера. — не пробовала теплее одеваться? — он сжимает ее руки, а кажется, что сердце, ах, да, его же нет. прости, маар, молчит. он сжимает ее руки в своих и смотрит сквозь, вскользь, за ее спиной еще несколько таких же стеллажей с такими же старыми и пыльными книгами. в драгоций, кажется, засунули планету, уран или юпитер, и захарра чувствует как ее переполняет. дышать нечем, но захарра делает большие глотки воздуха. он горький и снежный, драгоций заново леденеет. у маара руки теплые и мягкие, драгоций тонет, молча благодарит. то ли маара за то, что обратил на нее внимание, то ли вселенную за то, что маар обратил на нее внимание. солнечный свет в змиулан не попадает, особенно в библиотеку, змиулан вообще не для света, но захарра почему-то видит в мааре солнце. и сейчас, почему-то именно сейчас, захарре хочется спрятаться от всего мира и маара — у него взгляд кошачий и хитрый, и такой, словно он что-то знает. или знает все. захарра (может быть) была бы рада, если маар узнал, что он нравится ей, только у него есть один ненужный, разрушающий принцип: у драгоциев нет сердца. захарра — драгоций, у нее нет сердца, но она чем-то любит маара броннера. это странно. и непонятно для захарры. — не пробовала, — качает головой драгоций. голос кажется немного дрогнул, но это пустяки. не пустяки то, что сейчас крутится вокруг захарры. это маленькие мгновения, которые драгоций не может поймать. маар наклоняется почти близко к лицу, у захарры щеки горят, но она держится — коленки не трясутся. они сейчас очень-очень близко друг к другу, захарра видит блеск в его глазах, а он не видит захарру. они сейчас очень близко, а кажется, что их разделяет миллион галактик и захарру засасывает в черные дыры. маар дышит ей в ухо: — попробуй. и уходит, опять оставляя захарру. она, наверное, просто влюбленная дурочка, которая все еще не хочет верить. на ладонях все еще остаются его касания. она летит через весь мир, выбегая на улицу, падая в мокрую траву и подставляя лицо каплям дождя. она, возможно, заболеет. а может уже заболела, потому что раньше драгоций дождь никогда не любила. капли сильно бьют ее по лицу, трава обнимает тело. она тянется к серым тяжелым тучами, но руки упираются в стекло и по нему идут трещины. захарре нравится и она закрывает глаза, потому что она почти засыпает. к дождю ее тянет так же сильно, как к солнечному мальчику маару броннеру. это совсем разное, но драгоций нравится одинаково сильно. фэш, ты не вовремя, хочется сказать ей, когда ее грубым движение поднимают с земли и что-то яростго шепчат про то, что она идиотка, но она молчит, потому что надо молчать. фэш тащит ее в здание, сильно сжимая локоть, и говорит, что она сумасшедшая. захарра не соглашается: сумасшедшие те, у кого есть сердце, люди сходят с ума, но сердце у них остается и оттаивает от вечных льдов. те, у кого нет сердца — обычные. самые-самые обычные. у захарры космос внутри, течет по венам и плескается в ребрах, стекает по ним водопадами. и это должно выглядеть очень красиво, но выглядет жутко. космос должен растекаться океанами в сердце и она почти это чувствует, если бы не тот факт, что у нее нет сердца. захарра, кажется, протестует и пытается вырвать руку, ты опоздал, фэш, но он все равно сильнее. драгоций ведет ее в комнату и накидывает свою кофту захарре на плечи. становится совсем немного теплее, совсем капельку, но душа у захарры греется и ей хочется улыбаться. и она почти улыбается. нитками и иголками пронзаются губы и трескаются. вокруг витают разноцветные ленточки: красные, синие, зеленые. уголки губ дрожат. у захарра океаны под лопатками и тонет в них только она. не василиса, не фэш и не маар (отстань, отстань, отстань). маара драгоций вспоминать не хочет, слабо трясет головой, но трясутся только шестеренки в сердце. драгоций отматывает время назад и одежда захарры тут же становится сухой. было бы так же с реками между пальцев. — дай краски с бумагой, пожалуйста — просит захарра, садясь возле камина, огонь греет, но не согревает. ткань на локтях натягивается, когда она сгибает руки, кожа на драгоций натягивается и лопается, не выдерживая бури внутри. фэш молча достает из шкафчика и подает ей почти закончившееся в баночках краски и помятую, серую бумагу. садится рядом, невесомо касаясь коленом ее ноги. захарре хочется вздрогуть, но она только начинает рисовать. драгоций делает наброски, линии получаются кривыми, краски немного грязные, но если в целом брать весь рисунок, то получается неплохо, так же неплохо, как получается убегать от всего этого к кассиопеи. фэш смотрит внимательно, почти касаясь головой ее плеча. она пачкается в красках, пока по всему телу вырисовываются темные, кровавые дыры от пуль, которые используют в остальских пистолетах. захарра рисует с каким-то трепетом и... нежностью, вырисовывая каждую деталь. фэш все больше и больше хмурится, скрипит костями и, наверняка, хочет поломать часы внутри захарры, потому что на листе бумаги медленно появляется лицо маара с той самой родинкой, которая вечно скрыта под волосами и кошачьим взглядом. сквозь броннера красиво и медленно течет космос, сквозь захарру, пробивая ее, летят солнечные лучи от солнечного мальчика. — он тебе нравится? — фэш сильно сжимает ее плечо и наклоняется к лицу. зло дышит и его дыхание ощущается на шее. в голове вслывает мутный пейзаж библиотеки и теплые руки маара. захарра поджимает губы и медленно, неуверенно кивает. он сейчас отдалится от нее еще дальше, думает она, он сейчас зачасует меня, а потом маара. и она почти права. почти, потому что фэш, кажется, понимает ее, драгоций это видит по искрам в глазах. — не доверяй ему, — предупреждает или просит драгоций, обнимая захарру за плечи. маар сидит далеко, захарра возле окна и между ними пусто, пусто, пусто и невесомо. василиса просит захарру подвинуться, чтобы сесть на ее место около окна, и тогда захарра почти вписывается в броннера. между ними все еще тысячи галактик, но он накрывает ее руку, скорее всего случайно и захарра очень рада, что фэша сейчас рядом нет. у маара рука все такая же теплая. и мягкая. и у нее галлюцинации, потому что кажется, что броннер немного сжимает ее руку. напротив них стоит зеркало, захарра видит в нем василису, которая улыбается чему-то в окну, маара, который с равнодушным видом изучает стены и не видит себя, девочку, которая не должна любить космос. маар встречает с ней взглядом по зеркальной глади, кажется, идет такой же шторм, как у захарры в груд, и уголки губ маара немного дергаются вверх. может быть у драгоций и в правду галлюцинации, может он сходит с ума, а может он действительно ей улыбается, но солнце светит ей в глаза через зеркало, хотя на улице дождь, разбивается об крышу так же, как захарра разбивается падающей птицей об камни. больно совсем немного. и совсем не обидно. захарра, присыпанная звездным крошевом, сияет, как какая-нибудь очень яркая звезда из млечного пути. на циферблате звездных цветов стрелки показывают половину девятого и теплую большую руку, накрывающую ее ладонь. маар наклоняется к ней и шепчет на ухо: — у драгоциев нет сердца, — сильнее сжимает ее ладонь, пока драгоций пытается проглотить ком в горле. получается с трудом, — у вас нечто большее. василисы рядом нет, как и кого-то другого, кто должен сейчас быть здесь. маар вжимает в себя захарру, расплываясь млечным путем по небу, закрытому тучами. захарра дождем разбивается о крышу змиулана. захарра хотела в космос, но то что сейчас крутится вокруг нее немного (намного) больше, чем космос. маар уезжает на следующий день, захарра подкладывает ему записку, которую написала вчера вечером и рисунок, нарисованный дождем. маар уезжает забирая единственное солнце. маар уезжает, так и не узнав, что у захарры вместо сердца часы стрелками пробивают легкие. в змиулане становится еще холоднее.