А руки её горели

Я выискивал ведьму месяц. Она пряталась хорошо, и если бы её не сдал дядя, инквизиция ещё бы долго искала ведьму. Оказалось, что ведьма находилась под нашим носом: умело притворялась невинной девушкой, своей доброй улыбкой располагала к себе людей, искусно заметала следы; в общем, никак не выдавала, что она слуга дьявола. Она даже влюбила меня невзначай: была мила, радушна и нежна. Моё сердце трепетало перед ней, словно у мальчишки. Она покорила меня своей добротой и детской наивностью, от которой в груди поднималась неконтролируемая нежность. Но больше всего манили ее глаза. Голубые, как та небольшая речка около родительского дома, которая в детстве казалась необузданным морем, таким глубоким и чувственным. А её рыжие волосы… Они манили меня. И её губы. О, эти губы, они были не идеальными: небольшие, нижняя губа чуть полнее верхней. Но их цвет, ярко-алый, так выделялся на её бледном лице. А ещё они были мягкие, очень мягкие. Лишь однажды я позволил себе коснуться их. Поцелуй был целомудренным, но мне и этого хватило — я задыхался, умирал, а моё сердце очень громко колотилось. Больше я её не целовал, лишь только позволял себе коснуться её: подержать за руку, нежно провести по щеке, обнять. В ней подкупало все, она словно идеал из самого далекого уголка сознания, навеянный лёгким ветром. Любовь к ней была сравнима с глотком свежего воздуха, без той рутины и страха, захватившего мир. Я пылал, я умирал от любви к ней, а она оказалась ведьмой. И не знаю, приворожила ль она меня, ведь эта мысль теперь имела место быть. И вот сейчас ведьма жмётся к стене, испуганно взирая на нас — мы ворвались к ней в дом без стука. — Что происходит? — послышался её робкий голос, и моё сердце пропустило удар. — Что случилось? Её дядя Элиор, обычный трактирщик, выскочил вперёд. — Она! Ведьма! — её дядя трясущимся пальцем указывал на ведьму. — Точно говорю, проверьте. У неё родимое пятно на плече. Я быстро подошёл к ней, схватил за плечо и дернул ткань платья, открывая вид на родимое пятно. Тёмный полумесяц. Глаза девушки вспыхнули зелёным, уже не оставалась сомнений: ведьма. — Предатель, — прошептала она; я всё ещё держал её за плечо, такое нежное и хрупкое, но она даже не собиралась выраваться. Ведьму связали и увели, а я вынес приговор — сожжение. И хоть мне было больно, и на душе скреблись кошки, я не посмел не исполнить его. Да и не собирался. Я родился в семье инквизиторов, и был им до мозга костей. Убивать ведьм, очищая мир от дьявольского отродья, — вот моя главная задача. Ровно в полдень следующего дня ведьму привязали к столбу на главной площади и подожгли. Огонь неспешно горел, сначала слабо, даже не доставая до ног девушки — потом вспыхнул сильнее, уже лаская пальцы ног. Дым от костра заслонял свет… Я чувствовал запах сожжённой плоти, но это было уже привычно. Приелось. Толпа вопила и радовалась уничтожению дьявольского слуги. А ведьма даже не кричала, лишь глаза её горели зелёным. И злобно усмехаясь, она смотрела на каждого из толпы, даря им презрительные взгляды. Мне подарили ненависть. — Ты пожалеешь, — шептали её губы, кривясь в отвратительной усмешке. И вороны кружили над ней, громко крича — предвещали смерть ведьмы. Это было поистине ужасающие зрелище: ещё ни разу я такого не видел. Никогда прежде вороны не каркали так громко, и не кружились в таком количестве. Тем временем огонь дошёл до её рук, и нормальный человек уже бы умер от боли и шока. Но ведьма только усмехаясь, смотрела прямо на меня. Я не знаю сколько она горела. Возможно, час, а может больше. Но для меня вечность. С площади я ушёл последний, перед этим бросив взгляд на человеческие кости — всё, что осталось от ведьмы. А потом началось это… Я видел её везде. Видел во снах, видел, закрывая глаза. Видел её тень и эти зелёные горящие глаза на стене. И каждый раз моя душа замирала, как мышь в кошачьих лапах. Я знал, что это не чувство вины или сожаление. Нет. Но мне казалось, что ведьма всё время рядом; я постоянно ощущал её тяжёлый взгляд. А через месяц она явилась предо мной. Её глаза вспыхнули зелёным, а руки горели огнём. И ворон сидел на плече. Там, где ступала её нога загорался огонь; он сжирал всё вокруг: траву, деревья, дома и людей. Из-за дыма не было видно ни неба, ни домов позади. Люди кричали, огонь горел, а ведьма стояла посреди это ужасной картины. И вороны, как и в день сожжения, кружили над ней, громко крича. Но уже предвещали смерть не ей. Она грациозно двинулась ко мне, а я не мог даже пошевелится, завороженно наблюдая за ней. Я не знаю как она воскресла: ворожила иль дьявол помог ей. Но в одном был точно уверен, ведьма пришла за мной. — Ты предо мной изрядно грешен, — усмехаясь, произнесла ведьма. — Так искупи хотя бы малую часть. Её звали Элиза и она была совсем юна: ей было где-то восемнадцать. Но я не жалею, что убил её. Ведь ведьмы — зло. И служат злу. — Твоя расплата неизбежна, — прошептали её губы. От смерти ты не уйдёшь сейчас — читалось в её глазах. Огонь на её руках вспыхнул ещё ярче, а я достал меч. Мы будем долго сражаться. И я не выживу, я знаю.