Ненадёжный рассказчик

      ― Учитывая всё вышесказанное, твой вкус на женщин начинает мне казаться мне всё более странным, ― буркнул Голос, неспешно потягивая горячительное.       ― Мы с тобой уже это выясняли. Не тебе судить меня, ― Гастон одним глотком прикончил очередной бокал. ― А для деталей не самое подходящее место, ― закончил свою мысль мужчина, покосившись на изувеченную девочку, что поспешила вновь наполнить его бокал.       ― Беспокоитесь обо мне? Как мило, ― протянула девочка с фальшивой слащавостью в голосе. ― В восемь меня заживо сожрал огромный серый волк, а после смерти я вынуждена подавать спиртное в таверне полной мёртвых извращенцев. Беспокоиться о моём розовом детстве немного поздно, не находишь?       ― Поменьше сарказма, солнце, авось полегчает, ― ухмыльнулся Гастон.       ― Ну так что? ― спросила девчонка, откладывая свои обязанности. ― Всё по стандарту? Большая грудь, тонкая талия и парфюма больше чем одежды? Или же твой друг не соврал и твои вкусы не ограничены куском мяса?       ― Ты действительно наслушалась здесь слишком многого, ― покачал головой мужчина, но улыбки всё же не сдержал. ― Прекрасные крылышки детской наивности пообломали ко всем чертям. Выжила бы после той стычки с волком, пересела бы на метлу.       ― Скажешь тоже, ― девчонка закатила глаза и, потянувшись за стопкой, плеснула себе порцию. Однако алкоголь на долго не задержался в её теле и вытек через раны на горле вместе с живописными зеленоватыми клубами пара. ― Общую нить ваших предпочтений начинаешь улавливать уже после первого разговора. У всех один и тот же по форме идеал. Только цвета иногда различаются.       ― У местных начисто отсутствует вкус, ― туман морфия в голове сгущался. Шёл из самых недр мозга привлекая за собой то, что на трезвую голову люди обычно осторожно держат при себе. ― Только безнадёжно слепые и изнеженные личности перестают видеть разницу между банальной смазливостью и настоящей красотой. Её не скрыть даже за лохмотьями и нечёсаными со вчерашнего вечера волосами. Она вне стандартов или веяний. У неё особый запах, которые не в состоянии подделать ни лучший парфюм, ни сломанные корсетами рёбра. Я никогда не был тем, кто удовлетвориться отбившейся от своей стайки худосочной и, скорее всего, больной птичкой. Какими бы красивыми ни были её пёрышки, под ними нет ничего достойного внимания.       ― На моей памяти так поэтично о ночных бабочках ещё никто не отзывался, ― улыбнулась девчонка.       ― Давай на чистоту, ― начал Гастон, брезгливо поморщившись. ― Куртизанки это не просто безынтересные больные птички. Это настоящая подгнившая мертвечина. Каким падальщиком надо быть, чтобы позариться на эту тухлятину?       ― Ужасно одиноким и жаждущим вдохновения творцом, ― выдохнула девчонка, драматично и наигранно вздыхая.       ― Шавки, ― выплюнул мужчина, покосившись на шумный стол мёртвых второсортных поэтов. ― С них станется довольствоваться первой попавшейся падалью. Однако даже таким отбросам везёт и первой попавшейся оказывается зазевавшаяся наивная красавица. Пусть знают своё место и оставят настоящую добычу волкам.       Гастон облизнул клыки. Из тумана в хмельной голове появился на редкость яркий образ красавицы. Идеальной миниатюрной девушки. Из её высокой наспех сделанной причёски выбился непослушный завиток и щекотал тонкую кожу нежную молочную кожу её изящной шейки. Беспокойные маленькие пальчики с короткими ноготками поспешили поправить это беспорядок, но лишь усугубили его, окончательно запутавшись в непослушных волосах и раздражённо дёргая ленту, собиравшую эти очаровательные сверкающие на солнце локоны в некое подобие порядка. Шелковистые пряди рассыпались по покатым белым плечам. Роскошным водопадом падали на острые ключицы, которые так и хотелось укусить. Самую малость подпортить их безупречный вид следами своих зубов.       Как же эта молочная кожа должна быть хороша на вкус. Нежная, мягкая, пахнущая медовой кашей, которой красавица лакомилась этим утром, и пьянящим мускатом. Слегка солоноватая на вкус из-за проступившей крови, так отчаянно быстро пульсирующей в артерии чуть выше по шее. Трепещущей словно крылья мотылька в такт биениям сердца.       ― Бабочек зря оскорбляют, вечно сравнивая с гнилыми женщинами. Они этого не заслуживают, ― задумчиво протянул Гастон, от чего-то вцепившись взглядом в собственное отражение на поверхности напитка в своём бокале.       ― А какого заслуживают? ― спросила девочка в красном капюшоне с нескрываемым хищным любопытством.       ― С кем-то маленьким и хрупким. Ослеплённым наивностью и совершенно не осознающим собственного очарования. С белокожими и грациозными от природы. С теми у кого лёгкость движений в крови. С девушками чьим тонким запястьям болезненно идут как цветы, так и верёвки.       ― Садист, ― буркнул Голос, наконец осмелившись вступить в разговор. ― Искать красоту лишь для того чтобы её уничтожить…       ― Обламывать бабочкам крылышки и превращать в жалких червей? За кого ты меня держишь? ― удивлённо спросил Гастон. ― Может кто-то и ловит их лишь для того чтобы помучить немного и выбросить. Но, как по мне, такая красота слишком ценная редкость среди девушек, чтобы просто так её отпускать.       ― Неволя лишит их крыльев рано или поздно, ― настаивал Голос.       ― Не лишит, если аккуратно приколоть их к пробковой доске, чтобы они не трепыхали за зря своими прекрасными крылышками и не портили их, ― Гастон ухмыльнулся своему отражению в бокале, облизнув белые клыки.