Ненадёжный рассказчик

      Сверху на него лилась крупными хлёсткими каплями холодная вода и темнота вокруг была живой. Она шептала ему голосом одной прекрасной девушки о том, как сильно его ненавидит и каждое слово ощущалось как болезненная пощёчина. От чего-то это чувствовалось даже острее чем раньше. Ярче, в самом дурном смысле этого слова. Будто бы с его души содрали кожу.       Здесь всего было много. Слишком много темноты. Слишком много чувств. Слишком много голосов той, которая так болезненно пленяла его сердце.       Он не помнил, как точно попал сюда. Почему не мог сейчас шевельнуть и пальцем. Не понимал когда темнота приобрела её облик. Когда её карие глаза начали смотреть отовсюду, а голос зазвучал оглушающе громко. Когда её слова стали сравнимы с брошенным камнем, угодившим прямо в открытую рану. Когда он начал умолять её остановиться.       ― Ты самое мерзкое чудовище из всех! Само твоё существование – ошибка, - она ревела и ненависть её была осязаема.       ― Любопытно, ― этого тихого голоса он не знал.       ― Тебе никогда не было места в моём «долго и счастливо». Это не твоя история. Здесь вообще не должно было быть охотника вроде тебя! ― продолжала красавица хором голосов. Даже в ярости она оставалась такой прекрасной.       ― Эй, нас ждут дела. Ты слышишь? Понимаешь меня? ― Голос звучал словно из-под толщи воды, заглушаемый бесконечной триадой красавицы.       ― Какие силы ада подослали тебя в мою историю? Зачем велели забрать моё счастье?       ― Ты не помогаешь, ― пожаловался Голос. Сколько не всматривался мужчина в темноту, так и не смог определить его источник.       ― Когда же ты отдашь мне моё «долго и счастливо» полностью? Когда же ты умрёшь?!       ― С меня хватит…, ― устало вздохнул Голос на грани слышимости.       Странно знакомый звук прервал одну из красавиц, словно ребёнок разбил палкой спелый арбуз на бахче. Хор ненависти становился тише с каждым новым звуком, а его лицо всё сильнее заливала холодная жидкость, мешая открыть глаза. От чего-то он был уверен в том, что это всего лишь дождь.       ― Эй, паренёк, ― донеслось откуда-то справа. И голос этот звучал непривычно тихо, хрипло и одиноко в наступившей тишине. ― Ты меня понимаешь? Помнишь, как тебя зовут?       ― Гастон… ЛеГюм, ― неуверенно добавил он последнее словосочетание. Дышать было сложно, как будто бы на груди лежал огромный камень.       ― Не плохое начало, ― обрадовался Голос. ― многие в твоём положении даже этого не помнят.       ― Где я?... Почему не могу шевелиться? ― вода, кажется, остановилась, но вязким слизнем прилипла к его лицу, мешая даже открыть глаза.       ― В Лимбе, где же ещё. А к земле тебя придавил груз вины, ― ответил Голос, задумавшись на мгновение. ― Хотя, возможно это из-за того, что твоё переломанное тело лежит на дне ущелья. Трудно сказать наверняка. Лимб – место довольно неоднозначное.       ― Я же умер.       ― Частично, ― поспешил поправить его Голос. ― Знаешь, если повезёт, то после падения с такой высоты формально можно ещё жить от пары часов до недели.       ― Оптимистично, ― Гастон попытался отплеваться от густой влаги, что лезла в рот, оставляя на языке мерзкий металлический привкус.       ― Слушай, давай заключим небольшую сделку и я помогу тебе подняться на ноги, ― предложил Голос вкрадчиво и неожиданно близко.       ― А в замен тебе душу отдать?       ― Ну, я не из таких, ― обиженно фыркнул Голос. ― Просто хотелось поговорить. Задать пару вопросов, вот и всё. Местные обычно не особо разговорчивы, а ты парнем кажешься занятным, ― маленькая узкая ладонь грубыми и резкими движениями стёрла густую жижу с его лица, позволив наконец-то открыть глаза. ― Ну так что? По рукам?