Поговори со мной...

      — Ну что, дорогие мои выпускники, до первых экзаменов осталось всего две недели, поэтому я настоятельно рекомендую вам не пропускать оставшиеся занятия.       Марья Гавриловна, учитель русского языка и литературы, медленно прошлась между рядами, с легкой улыбкой вглядываясь в лица учеников. Я помню, как мы пришли к ней на первый урок. Мелкие, неуклюжие, напуганные переходом из начальной школы в совсем, как нам тогда казалось, взрослую жизнь. И образ доброй бабушки, с собранными в аккуратный пучок волосами, слегка подернутыми серебром, и улыбающимися глазами, в окружении сеточки морщин, навсегда покорил наши детские сердца.       Марью Гавриловну мы обожали.       А она обожала нас.       На уроки к ней мы летели с улыбками, и даже если у кого-то что-то не получалось, простое человеческое отношение решало все. Хулиганов она журила, прогульщиков укоряла, но делала это настолько по-доброму, что конфликтов в классе не возникало никогда. Даже сейчас было заметно, с какой любовью она оглядывает «своих птенчиков», как она всегда ласково нас называла. Привычно нахмурилась при виде пустой парты позади меня и вздохнув, покачала головой.       — Ну, что же, давайте еще раз пройдемся по билетам.       Подойдя к столу, взяла в руки стопку листов с примерами заданий и, поделив на три части, пустила по рядам.       — Всем хватило?       Дружный одобрительный гул был ей ответом.       — Ну, тогда за работу, мои хорошие.       Заскрипели придвигаемые стулья, зашуршали листы, защелкали авторучки.       Подобные тренировки проводились у нас постоянно и все уже давно привыкли к такому виду уроков.       Погрузившись с головой в решение теста, я не сразу обратила внимание на возникшее в классе оживление. И лишь услышав голос учительницы, вздрогнула.       — Вот это да! Антон, неужели ты решил почтить вниманием мой урок? — всплеснув руками, Марья Гавриловна смотрела поверх наших голов в сторону входной двери.       — Где-ж ты был все это время, Мельницкий? — подперев рукой щеку, она наблюдала как Антон, плотно закрыв за собой дверь, неуверенно топчется в проходе.       Желание обернуться было диким. До мурашек, до вставших дыбом волосков на руках. Сердце, обивая чечетку, рвалось в горло, гулом отзываясь в ушах.       — Разрешите войти, Марья Гавриловна? — легкая хрипотца в голосе морской галькой прокатилась по позвоночнику, заставляя спину выпрямиться.       — Да уж, проходи, пропажа. Бери билет — садись решай.       Пробормотав «спасибо», Антон прошел в класс. Шаги, с легким скрипом подошвы кроссовок. Удары ладоней в приветственном жесте. Шепотки.       Глухой стук, от кинутой на парту сумки, заставил вздрогнуть.       Пройдя вперед, Антон взял из рук учительницы задание и вернулся на свое место.       Не смотреть, не смотреть. Я решаю тест.       Буквы перед глазами расплылись, никак не желая обретать четкость. Прыгали по листу вместе с глупым сердцем, танцующим в моей груди.       Видимо, устав следить за нами, Марья Гавриловна медленно поднялась со своего места и подошла к окну. Прямо перед школой отчаянно цвел пышный куст черемухи. Ветер трепал белоснежные лапы, периодически стучащие в окна первого этажа, а лепестки цветов, слетая вниз, ковром устилали землю и подоконник.       Почувствовав, что в руку сзади что-то легонько ткнулось, оглянулась. Даже не думая начинать свой тест, Антон протягивал мне сложенный вдвое тетрадный лист. А дождавшись, когда я его возьму, тотчас опустил взгляд, пряча его в задании.       Чувствуя, как от волнения потеют ладошки, аккуратно развернула послание. Вверху, посередине листа, крупным размашистым почерком было выведено одно единственное слово:       «ПРОСТИ»       Так, значит, понял… Он понял!       Сердце, радостно ухнув, упало в глубокий обморок и теперь ощущалось где-то в желудке.       «Да-да-да-да!» — громко скандировал мозг, потрясая воображаемым транспарантом. Но, более здравомыслящая рука уже самопроизвольно выводила на листе лаконичное:       «Нет»       Быстро обернувшись, положила ответ перед Антоном. И уже через секунду до меня донесся шумный вздох. Еле слышный шорох ручки, снующей по бумаге, и записка прилетела обратно. В этот раз Антон решил не заморачиваться и, привстав на месте, просто положил листик передо мной, обдав при этом шею горячим дыханием.       «Ир, мне плохо…»       Красовалось чуть ниже моего «нет».       «А кому сейчас легко?»       Полетел ответ от проснувшейся гордости. И, несмотря на все кульбиты, выдаваемые внутренними органами, я была с ней полностью согласна.       — Мельницкий, ты зачем пришел? Отвлекаться и отвлекать других? Давай-ка, берись за дело.       Марье Гавриловне надоело любоваться природой и, обернувшись, она тут же заметила возню в классе.       Бездумно проставляя галочки, порой даже не вчитываясь в вопросы, я слышала, как сзади недовольно сопит Антон. До конца урока Марья Гавриловна не сводила с него глаз. А лишь прозвенел звонок, Антон тотчас подорвался с места, и, шумно распахнув дверь, вылетел из класса. На его парте так и остался лежать нетронутый лист с заданием.       Дурак… какой же ты дурак…       Дура… какая же я дура…       — Иришенька, собери пожалуйста билеты, — голос Марьи Гавриловны прервал мое самоедство. И я, украдкой утерев слезы, прошлась по рядам, лавируя между выскакивающими в коридор ребятами.       Класс опустел.       Собрав вещи, попрощалась с педагогом и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. И тотчас дернулась от неожиданно перехватившего мою руку…       — Ира…       Подпирая спиной стену коридора, возле двери стоял Антон. Его глаза, затравленные и виноватые, искали мой взгляд. Пальцы мяли рукав кофты, медленно сползая к ладони. За это планомерное сползание я и уцепилась, лишь бы не смотреть на него.       — Ир, пожалуйста, прости дурака…       — Я уже написала тебе ответ, — сделала шаг в сторону, пытаясь выдернуть руку.       — Написала, — кивнул Антон, — нервно облизнув пересохшие губы. — Написала, но не ответила.       Один лишь шаг навстречу, и он уже рядом. Прижимает мою руку к своей груди, в которой гулко ухает сердце, с каждым мгновением ускоряя свой темп.       — Ответь мне, Ир… Поговори со мной…       Лишь нервно мотаю головой, пытаясь отойти от него, и проигрываю в этой схватке с самой собой. Пальцы словно живут своей жизнью, бережно прижимаясь к мужской груди, и ловят кончиками движения его грудной клетки. Он дышит так, словно пробежал стометровку и поставил мировой рекорд, и каждый новый вздох теплой волной прокатывается по нервным окончаниям.       Вот только…       Это будет очень легко…       А я ведь так долго ждала его…       Поэтому, подняв взгляд, и утонув в расплавленном золоте ореховых глаз, приподнялась на цыпочки, чтобы выдохнуть в самое ухо:       — Я поговорю с тобой… В лифте.       Поле чего решительно выдернула руку и окликнула так вовремя проходящую мимо нас стайку девчонок из параллельного класса.