Пять, шесть,семь, восемь...

POV Настя Ох, Господи, во сколько мы вчера…простите, сегодня, вернулись? Что ж так голова болит? - Мааааш, - протянула я и потянулась в поисках телефона. Найдя мобильник рядом с подушкой, я взглянула на экран. Сколько сейчас времени?! Как половина первого?! Не помню, когда я последний раз так поздно просыпалась. Считай, половина первого полного дня в Париже прошла впустую. С кухни доносился запах оладушек и кофе. Я лениво сползла с кровати и начала думать: вряд ли мы много выпили, зная Машку. Да и я же не люблю напиваться! Но мешать коктейли все-таки не стоило. Головушка трещит знатно! - Доброе утро! – я притопала на кухню. - Доброе, - ехидно улыбнулась подруга,- ну что, как самочувствие? Еще и издевается! - Ха-ха-ха, очень смешно! - пробурчала я в поисках аптечки. - Мой организм явно против такого времяпрепровождения. Хотя я ж не много выпила, ну! Голова раскалывается, колено ноет… Что за бред? Машка пырснула со смеху и сказала: - Это не бред, Настюш, - она продолжала смеяться, - это старость! Я закатила глаза и слегка толкнула подругу под ребро, хотя сама продолжала смеяться. - Зато у тебя, я смотрю, настроение отличное! - улыбнувшись, сказала я, приступив к завтраку. - Кстати, а откуда у нас еда? - Да я успела утром сгонять в ближайший магазин, - ответила Маша, - но сегодня надо будет сходить еще раз, а есть нечего! И раз уж у нас сегодня свободный день, может, поедем куда-нибудь? Например, к Эйфелевой... Я одобрительно кивнула. Однако погулять у нас так и не получилось. После завтрака мы поняли, что надо все-таки до конца разобрать вещи и прибраться в квартире (и понять, что вообще у нас тут есть). Плюс ко всему, подруга не преувеличила, сказав, что холодильник пуст, поэтому за покупками сходить надо. За всеми этими бытовыми хлопотами день прошел незаметно. Следующее утро прошло веселее. Хотя вставать в 7 утра, конечно, неприятно, но зато сегодня первая репетиция. Во мне неуемное желание работать боролось с легкой нервозностью. Маша же выглядела сонно, хотя вроде бы была наполнена энтузиазмом. Уже через час я со спакованной спортивной сумкой ехала в репетиционный зал. Сегодня по плану сцены с Фебом и Гренгуаром. Вроде ещё Мэтт должен быть. Даниэля, Люка и Стеф забрали на запись концепт-диска новой версии. Джон и Ришар «допишутся» потом, как сказала Мариэль. На мой вопрос об Эсмеральде она ответила, что всё по-прежнему глухо. Ну глухо и глухо, думала я. Ща бы себя собрать, чтоб не тупить на репетиции. Сама Маша на репетицию не пошла, сказав, что ей надо что-то обсудить с начальством. Первые часа полтора выдались для меня адовыми. Мы учили кусок «La fete de fous» и небольшой отрывок из «Le val d’amour». Благо, что Марион чередовала две композиции, иначе от бесконечных повторов одной из них я бы съехала с катушек в первый же день. С самого начала было понятно, что будет трудно… Но я слегка в шоке от того, насколько. Но как же интересно! Спустя какое-то время к нам присоединился уже распетый Ришар, и мы начали репетировать с ним и с заборчиками. Они мне не понравились сразу. А точнее то, что уж больно неумело Андре управлял одним из них. А именно он был ко мне ближе всех на одном из моментов хореографии. - Раз, два, три, четыре! – перекрикивала музыку хореограф. - Марсель, что за утюг вместо натянутой стопы? Люси, ты забыла, где находится SUR LE COU DE PIED *?! Жан, о мон Дьё, ты руки в третьей позиции держать разучился? И так всю тренировку. Но после появления Ришара Марион больше молчала. Шаре пел, мы подпевали, при этом стараясь концентрироваться на схеме танцевального фрагмента. В углу зала я заметила Эйзена. Ох, кто-то, вижу, выспался! Джон подпирал одну из стен и шевелил губами текст. Увидев, что я на него смотрю, он улыбнулся, и по губам можно было прочитать «Salut!». Я, улыбнувшись в ответ, кивнула и продолжила танцевать. Удивление в его взгляде читалось ясно. Сюрприз, мать вашу. - Анастаси! – вновь голос Марион выдернул меня из сна на яву, - ты чего спишь? Что за полусогнутая нога на ронде? Подойти выровнять? Я почувствовала себя словно на паре по классике в родном универе физ воспитания и спорта. - Нет, мадам Дютравай, прошу прощения, сейчас исправлю, - пряча глаза, молвила я. Колено продолжало ныть, а кроме тейпов никаких фиксирующих приспособлений у меня не было с собой. В перерыве поклею их, чтобы не отвлекаться на боль. Именно из-за этого дискомфорта я не могла «втянуть» колено так, как это было нужно. Но тут меня пронизала дикая боль, и я просто не устояла на ногах. - АНДРЕ! – выкрикнул помощник Марион. - Ты что, слепой? Ко мне тут же бросились хореограф и врач, который дежурил на репетиции. Не сразу, но я поняла, что случилось: Андре раскатывал заборчик, пробовал вращения с ним и, видимо, не рассчитал степень поворота, поэтому лупонул меня этой проклятущей частью декорации прям по больной ноге. - Сия, как ты? – забеспокоилась Марион. - Болит, - прошипела я, сдерживая слёзы. - Сейчас врач тебе заморозит ногу, не переживай! - Оно болело ещё до удара… - едва слышно проговорила я. Марион обеспокоенно посмотрела на меня: - Старая травма? - Она самая. Врач нанёс заморозку мне на ногу и зафиксировал сустав эластичным бинтом. Фабьен, помощник Марион, отнёс меня подальше от танцевальной площадки. Хореограф сказала сидеть, пока не сойдёт небольшой отёк на колене… Зашибись, а не первая репетиция! Через минут сорок отёк начал сходить, и, пока танцорам дали перерыв на час, я сидела и писала Маше, скидывала фотки маме и отвечала на сообщения одногруппников. Перед финальной частью тренировки я всё так же сидела подальше от этих чёртовых декораций и нарезала тейпы. Колено снова начало болеть ещё позавчера. Но после удара этим чёртовым заборчиком на «La fete de fous» я прозрела… - Сия…- услышала я и обернулась. - Да, месье Эйзен, вы что-то хотели? – спросила я. - Марион сказала, что прогоняем «La fete de fous» ещё раз, - ответил мне актёр, - и мне кажется или я вас уже где-то видел? Черт. Да, было глупо надеяться, что этого разговора удастся избежать. И что мне ему сказать? Сделать вид, что мы не знакомы, как-то глупо. - Ну-у... - начала говорить я, судорожно пытаясь что-то придумать, но брюнет перебил меня: - Да-да, точно с вами я позавчера договаривался спеть в караоке! Я спрятала глаза, не желая говорить об этом здесь. Не хочу, чтоб труппа знала, что я пою... Уже 14 лет пою. - Я прошу вас, не распространяйтесь об этом! Джон вскинул бровь: - О твоём голосе? - И о нём тоже! - огрызнулась я, давая ясно понять, что тема закрыта. - Анастаси, - позвала меня хореограф, - ты сможешь за Эсмеральду в конце песни сыграть? Тебе ближе всего по точке. Ты схему вроде запомнила, вот и танцуй где-то поближе. Разводку делать будем уже тогда, когда найдём актрису. Сможешь сейчас танцевать? Да она издевается! Да уж, без Эсмеральды все-таки хреново — полмюзикла репетировать нельзя… И когда же они таки найдут актрису? Кивнув, я продолжила резать пластырь для тейпирования. Всё бы хорошо, если б я умела его клеить. Тихонько ругнувшись по-украински, я пыталась сделать хоть что-то. - Тебе помочь, блонди? – за спиной послышался голос нашего Феба. Я обернулась. Джон по-прежнему стоял рядом. О, Господи, сбрейте ему кто-то бороду, я вас умоляю! И да, вблизи он выглядит не лучше, чем издали. Хорошо отдохнул вчера… Я посмотрела Джону в глаза, и он, видимо, все понял без слов. Присев, Эйзен закатал штанину моих широких тренировочных брюк (бальная форма пригодилась) и начал осторожно клеить тейпы. Опухоль немного сошла, так что боль, я думаю, тоже скоро уйдёт. - Не болит? Ибо на утро оно точно посинеет, - молвил Джон и прошипел, - но Андре олень, конечно… Этот заборчик надо у него изъять во избежание травматизма всей балетной труппы! Джон с улыбкой глянул на меня. На фразе про оленя я засмеялась. - Есть такое, - я подняла на него глаза, - но и то, что я девочка-беда, никто не отменял! Актёр опустил штанину и подал мне руку: - Давай, беда, погнали танцевать! Я вышла на площадку и, когда зазвучала музыка, начала танцевать и тихонько подпевать, при этом с улыбкой смотря на Джона, который меня подбадривал. Приятно, однако. - Анастаси, быстро на точку Эсме! - закричала хореограф. Я взяла корону и понесла одному из танцоров, который сегодня заменял Мэтта. Я представила, что и впрямь исполняю роль Эсмеральды. Это придавало мне сил. Вот только сейчас до меня дошла вся суть происходящего! Я в Нотр-Дам-де-Пари, в основном балете… И у меня открылось второе дыхание от одной только мысли об этом. После репетиции на выходе из зала ко мне подбежал Андре, на которого я была дико зла. - Сия, прости, - он положил мне руку на плечо. - Андре, не трожь меня! - огрызнулась я, сбросив его руку. Но тут я услышала за моей спиной стук каблучков. - Андре! – это был голос Маши, - иди-ка ты к чёрту! Чуть не вывел из строя одну из артисток! - дальше она кричала что-то на французском, но я не разобрала, что именно. Как вижу, подруга тоже была не в духе из-за этого. За спиной танцора появился Джон, который тоже направлялся к выходу. - Ох, да ладно! – огрызнулся мой коллега. - Прохладно! – от голоса актёра Андре аж подскочил. Мы с Мариэль засмеялись, и Андре в мгновенье испарился, наспех попрощавшись. - Мариэль! Какая встреча! - изумился артист,- Не ожидал вас здесь встретить! Машка улыбнулась. -Да уж, месье Эйзен, я еле сдержалась, чтоб не наехать на вас за пятничный прогул, - подстебала его подруга. Актер тактично промолчал и предложил: - Девчонки, вас подвести? Я глянула на Машу. Она пожала плечами и ответила: - Я ещё остаюсь, а вот Настю вполне можно и даже нужно подвести! Джон улыбнулся: - Ну что, тогда погнали? Я замешкалась, но почувствовав толчок под ребро, одобрительно кивнула. Джон взял мою сумку в одну руку, а второй обнял за плечи. Так мы и пошли к машине. Машка же лишь подмигнула на прощанье… Вот лиса! - Вы там бетонные плиты носите, Анастаси? - хохотнул актер, открывая дверь своей чёрной Мазды. - Ну такое, почти... - я снова сводила разговор на нет. Все, что угодно, лишь бы не говорить о встрече в караоке! Слишком больная для меня тема. - Кстати, где вы так петь научились?- спросил зеленоглазый, поворачивая ключ зажигания. - Месье, я кажется попросила эту тему не поднимать! Джон взглянул мне в глаза, которые говорили намного красноречивее вышеизложенных слов. Поймав мою волну недовольства, он лишь спросил адрес, а потом молчал почти всю дорогу...