Мы обязательно выберемся

      Ложка с визжащим лязгом стучала о исцарапанные стенки железной кружки. Это уставшая Эмма давила кусочек лимона, чтобы забить кислотой неприятный вкус прокисшей воды. На посуде плясал блеклый свет от догоравшей лучины. Кажется, последней. Прошла почти неделя с того дня, когда дети в очередной раз решили разделиться, чтобы две разведгруппы исследовали возможные маршруты и проложили дорогу для дальнейшего пути. Такая тактика до сих пор себя оправдывала: самые слабые оставались в безопасном месте возле источника воды и хорошего укрытия, а разведчики забирались далеко вперёд, составляли планы местности и маршруты настолько далеко, насколько могли зайти за три дня, а потом нужно было вернуться. И все возвращались. До этой разведки. Времени, чтобы вернуться к основному лагерю, давалось семь дней. После действовала жестокая, но справедливая установка: либо не ждать и двигаться в лучшем из разведанных направлений, либо посылать следующую группу, но повторять маршрут пропавшей было запрещено. Эмма принюхалась, сморщилась и быстро выпила свою половину. Вторая часть причиталась Норману. Он взял кружку, и его ладонь легла на пальцы Эммы.  — Всё хорошо, — он погладил её руку и улыбнулся. Чисто и тепло, как всегда улыбался ей. Она почти смогла улыбнуться ему в ответ, — Нам нужно отдохнуть, а завтра продолжим выкапываться. У меня уже есть пара идей. Девочка вытерла намокшие было глаза рукавом. Рукав был грязным, и Норман торопливо отряхнул землю с её лица.  — Мы обязательно выберемся, — её щека зардела под его ладонью, и Эмма кивнула. Дети крепко обняли друг друга, и оба почувствовали, как сильно их разбирает дрожь. Около двух месяцев назад Эмма, Норман и Рэй вместе с другими детьми старше четырёх лет сбежали из приюта. У них не было представлений о том, что находится в лесу за пределами стены, как далеко он простирается, что находится за его пределами и есть ли шанс благополучно найти поселение, деревню или город с хорошими людьми. Им нужно было выжить, неважно, как, но всем вместе, и никого не оставить судьбе всех выходцев из благодатного дома. В случае успеха нужно было начинать следующую операцию по спасению оставшихся детей со своей и других «плантаций», но пока об этом думать было рано. Пока что дети только освоили выживание в лесу, и многие понимали, что перспектива провести жизнь здесь не так уж мала и не так уж плоха. Эмма была в их числе, но как старшая должна была мыслить на несколько шагов и вариантов вперёд. Поэтому старшие никогда не уходили на разведку вместе, двое всегда оставались в лагере на всякий случай. И вот этот случай настал — как раз когда Дон вывихнул ногу в прошлую экспедицию, и Эмма с Норманом решили пойти вдвоём, чтобы заодно обсудить вещи, которые лучше не обговаривать рядом с другими. Они нашли высохшую рощу, поляну с несъедобными ягодами, чуть не забрели в болото, а в конце обнаружили старую-старую ветхую сторожку, в которой нашли мешок усохших яблок и вяленое мясо под половицами. Еда была очень старая, съесть её просто так не представлялось возможным, зато в котелок для похлёбки вполне можно было отправить. Когда дети попытались открыть люк в подвал, дом опасно затрещал, но они всё-таки открыли его и спустились вниз… и это стало их роковой ошибкой. С захлопнувшимся люком что-то в основе дома подкосилось, треснуло, и он обвалился, похоронив Нормана с Эммой под собой. Они провели здесь четыре дня. Исследовали каждый угол, обшарили каждый закуток, каждую полку, пытались рыть обход и пробивать потолок — но сверху сыпались только пыль и щепки, в углах находились только скелеты когда-то живших здесь крыс, а земля уходила всё дальше и дальше. Рюкзак Нормана остался наверху, и минимальные шестидневные припасы пришлось разделить на двоих. Они потеряли счёт времени и просто старались тянуть их как можно дольше. Норман свернулся в обустроенном для сна углу на распоротом рюкзаке. Эмма легла рядом. Они прижались друг ко другу, как котята, и Норман накрыл её полотенцем. От истощения умирают не сразу, если верить книгам по биологии, у них была ещё почти неделя, чтобы оставаться в каких-то силах. Но сырость, холод и отчаяние заставляли мальчика думать, что каждый их час может оказаться последним, что Эмма возьмёт и угаснет, как лучинка. Он не думал о себе, только о ней. Он думал — «я как-нибудь справлюсь, а как же Эмма?», и его сердце сжималось от боли. Он крепко обнял её, уткнулся в грязное, тёплое плечо. Поясница противно ныла, желудок сводило от кислой воды, но усталость взяла верх. Норман проваливался в дремоту, и всё, что он чувствовал — было сердцебиение и дыхание Эммы, самое дорогое для него, то, что он боялся потерять больше всего на свете. …их разбудил треск и грохот, доносившийся сверху. Там была суета, казалось, кто-то копается в развалинах дома. Может быть, это были дикие звери, а может, охотники. А может, демоны?.. Уже неважно. Смерть маячила рядом слишком долго, чтобы бояться. Норман оставил Эмму и бросился к люку, забарабанил в него, стал кричать, стучать, греметь кружкой. Шум наверху приблизился, доносились ещё совсем неясные голоса, кто-то разгребал обломки. До детей донеслось почти ясное «отойди!», и люди сверху загнали лом в щель вдавившегося в пол люка. И тут их ослепило: через дыру пробился яркий свет, солнечный свет, которого они уже так давно не видели. Удар, и ещё, и ещё один — и люк выдернули, свет хлынул в подвал вместе с воздухом, от которого закружилась голова. Норман зажмурился, проморгался, прищурился и увидел Дона: возбуждённого, напуганного и счастливого одновременно. Эмма плакала слезами счастья.  — Мы думали, за нами не вернутся, — улыбался Норман, когда Дон с Анной отпаивали и переодевали потерпевших. Дон возбуждённо кивнул:  — Да, вы сказали, что нельзя идти за теми, кого нет больше недели. Но когда-то, если ты помнишь, Эмма сказала, что мы сможем выжить, только если будем доверять друг другу и держаться вместе. Мы смогли организоваться и устроить поиски, все действовали по обновлённым правилам безопасности и согласования, и всё-таки смогли вас найти, — он замялся, — только, кажется, мы едва успели…  — Но успели ведь, — и дети зашагали в сторону лагеря. Эмма и Норман крепко держались за руки. Они ещё долго не отпускали друг друга, помня о том бесконечном страхе потерять друг друга. Но всё было хорошо.