Теперь всё так, как и должно быть

— Нет, Вера, так больше нельзя, — решился я наконец на такой важный разговор. — Я больше не собираюсь быть твоей игрушкой, ты стала мне противна. Как же ты изменилась, Вера! Когда я полюбил тебя, ты была совсем не такая, но романтичная и искренняя девушка. И что же? Ты стала чёрствой, эта игра доставляет тебе удовольствие. Бедняжка Мэри! она ничего не знает! Я бы с большой радостью рассказал ей всё, сознался бы в том, что поддался твоей игре. А я ведь и не заметил, как ты стала мною управлять. Знакомство с Мэри, эта война, бал, вечера у Лиговских… Я будто был в тумане и только сейчас прозрел. А ты не подумала, к чему могла привести эта игра? Да-да, ты наверняка думала обо всех исходах. И что же, думала ли ты о том, что я могу полюбить Мэри? Возможно, так же, как и тебя когда-то. А что же эта девочка — она ведь и правда влюблена в меня, не так ли?.. Подумай, Вера. Что пользы уговаривать меня не жениться на ней, если я всё равно не смогу быть с тобой? Ты замужем! опомнись! Я приношу тебе страдания, верно? Так оставь меня, не надо больше этого. Твой муж рано или поздно узнал бы обо всём, увёз бы тебя от меня подальше, и мы бы больше не виделись. Ведь так тоже может быть! Нет, право, нам надо разойтись. Наша любовь убивает нас двоих... Я вдруг решил, что могу ослушаться тебя и попросить руки княжны. А ты уедешь со своим мужем и будешь счастлива, я же знаю: он любит тебя. Возможно, так же как и я, возможно, сильнее. Ну же, беги, собирай вещи, со слезами моли своей супруга поскорее убраться отсюда, подальше от этого пренеприятного человека! Чего же ты стоишь? Почему же я следовал твоим указаниям, а ты сейчас будто и не слышишь моих?.. Мне показалось, будто я сказал что-то лишнее или не договорил вовсе. Несколько секунд я выдерживал пронизывающий взгляд заплаканных женских глаз, а, отвернувшись, почувствовал на своей щеке тяжёлое тёплое дыхание. Вера крепко сжала мои плечи и, опустив голову, стала плакать в мою грудь. Я поднял было руку, чтобы погладить и утешить её, но тут же опомнился, и, глубоко вздохнув, отстранил её от себя. — Не надо Вера, не плачь, — тихо проговорил я, смотря ей в глаза. — так будет только больнее. — Нет, нет! ты не посмеешь так поступить со мной! — дрожащим голосом закричала Вера. Она вздохнула и тихо добавила: — Ты же любишь меня… У меня защемило сердце, и, похоже, я изменился в лице, ибо Вера вдруг посмотрела на меня с улыбкой и выражением лица, полным надежды. Предательские глаза! Порой они являются зеркалом души очень некстати. — Успокаивай себя, Вера, успокаивай… — еле выдавил из себя я, боясь, что признание вот-вот вырвется наружу. Нет! я не люблю её! я не должен её любить! Может, сейчас мне тяжело говорить это, но со временем я привыкну. Я ещё раз взглянул ей в глаза и, развернувшись на каблуках, пошёл прочь. Ещё долго до моего слуха доходили её всхлипы, я слышал, как она опустилась на землю, но не позволил себе обернуться. Теперь всё будет так, как и должно быть.