Побег

      Тайко дожевал батончик, который швырнул ему охранник. Такая еда была абсолютно безвкусной, но, во-первых, ничего другого всё равно не было, а, во-вторых, сегодня точно понадобятся силы. Никаких поводов бездельничать ещё один день не было. Селчу посмотрел на свои руки. О том обострении аллергии уже ничего не напоминало, благодаря усилиям медицинского дроида, сыпь полностью сошла. Тайко чувствовал себя прекрасно, насколько это возможно для человека, находящегося в заточении. Он знал, что как только охранники закончат обход камер, за ним придут, и единственное, что ему оставалось делать, — это ждать. Словно в ответ на мысли Селчу из главного коридора донеслись голоса:       — …Ты через комнату отдыха пойдёшь?       — Да, так быстрее, и сидящие там парни обещали дверь открыть, — голос показался Тайко знакомым, кажется, это тот самый охранник, который тогда заметил неладное и проявил заботу. — А вы?       — Ты издеваешься? Идти с ним тем путём?       — Нет, мы зайдём со стороны склада, конечно, придётся сделать солидный крюк, но с нашим заключённым так будет лучше, — в разговор вступил третий.       — Тогда встретимся на месте.       — Погоди! Прибор у тебя?       — Да.       — Ты его только сразу включить не забудь.       — Не забуду, не беспокойся, — судя по шагам, охранники разделились, и один направился к камере Тайко.       Селчу пододвинулся на самый край койки, готовясь подняться на ноги по первой команде. Из разговора охраны он понял немного, но слова «дверь» и «комната отдыха» наводили на мысль, что работать придётся на половине персонала. Что ж, похоже, череда везения продолжается, даже желание сбылось. А ведь накануне шанс ещё раз побывать в той части комплекса представлялся маловероятным.       — Выходи! — охранник распахнул дверь.       Тайко покорно встал и последовал за имперцем. Это действительно был тот самый охранник, Оурэн, который в прошлый, так неудачно закончившийся трудовой день отвёл его в камеру. Ставшим давно привычным для Селчу путём они направились к комнате отдыха. Там о чём-то оживлённо болтали четверо охранников, у которых, в отличие от некоторых других, в этот день был выходной. Оурэн посмотрел на сослуживцев с лёгкой завистью, он тоже предпочёл бы отдыхать после дня рождения, но поскольку дал слово директору, об отгуле пришлось забыть до другого подходящего раза. К тому же, у него возникло смутное подозрение, что эти четверо обсуждали его, иначе с чего бы они сразу замолчали.       — Ну? — буркнул Оурэн, обращаясь к сослуживцам. — Кто-нибудь дверь откроет?       Трое, не сговариваясь, посмотрели на четвёртого, Хритша, приятеля Граэма.       — Почему опять я?       — Ты ближе всех сидишь.       Имперец недовольно поднялся и, как и в тот раз, встал в дверном проёме. Проходя мимо, Оурэн кивнул головой, давая Хритшу понять, чтобы шёл следом, а ещё между делом нажал на какое-то маленькое устройство, прикреплённое к поясу.       — Слушай, ты не обижайся за вчерашнее. Это была просто шутка, я правда не знал, что у вас на планете такое сравнение считается оскорбительным, — голос у Оурэна действительно был виноватым.       — Ладно, забыли, — отмахнулся Хритш.       Видимо, произошедшее накануне — это было не то, из-за чего стоило затаивать глубокую обиду. А может быть, ляпнуть какую-нибудь глупость или ради забавы что-то сделать было обычным делом для этого человека, особенно если он был навроде Уэса Дженсона. И к его выходкам все давно привыкли и перестали обращать внимание. Но слова о шутке ассоциации с другом у Тайко не вызвали. Он вообще не особо вслушивался в разговор. Пересечение этой границы внутри комплекса для имперцев было обычным делом, а вот у Селчу это вызывало беспокойство. Оказавшись вне тюремной части, он опасался, что сейчас всё повторится, как тогда. Но сирена не завыла, и браслет не стал сжиматься, хотя огоньки на нём и замигали. Похоже, на этот раз всё было согласовано и предусмотрено заранее. Из чего следовал вывод, что заключённый и с браслетом на руке может находиться на половине персонала. Но Тайко сильно сомневался, что он сможет отойти далеко от охранников. Вероятно, система безопасности не работает, только пока он рядом с ними.       Тайко в сопровождении двух охранников (Хритш так и пошёл дальше с Оурэном, видимо, в компании тех троих ему было не очень комфортно) миновал поворот, за который в прошлый раз не удалось заглянуть. Но ничего интересного там не оказалось: просто продолжение коридора, в конце которого была лестница в несколько ступенек и большие двери, куда и направилась вся троица. Эта маленькая лестница послужила для Селчу ещё одним подтверждением его предположения о цокольном этаже. Охранники и заключённый очутились в большом зале. Тайко оглядел новое для него помещение. По-видимому, это была столовая. Столы, сдвинутые в центре, горы грязной посуды, валяющиеся повсюду объедки, пятна, которыми были заляпаны столы и пол, — всё указывало на то, что тут прошла большая пирушка. Вряд ли это всё могло образоваться за час. Похоже, утром этим помещением никто не пользовался. Или же, что скорее, у пировавших тут ужин плавно перешёл в завтрак. И не повезло тем, кто после застолья сразу пошёл на смену. Теперь понятно, почему у разносившего еду охранника был такой угрюмый вид. Но не повезло не только имперцам, Тайко обречённо вздохнул. При виде этого зрелища он сразу понял, зачем его сюда привели: сейчас ему это всё убирать и отмывать, а тут работы на весь день. Правда, вместо того, чтобы приказать заключённому взяться за тряпку и приступить к работе, Оурэн повёл его к двери в противоположном конце зала.       — И куда мы? — Хритш озвучил тот же вопрос, которым задался Тайко.       — Парни должны привести второго заключённого, — Оурэн открыл дверь. — Их надо встретить, иначе система защиты сработает.       За дверью находился очередной коридор, по обеим сторонам от которого располагались двери. Охранники и Селчу остановились у самой крайней в дальнем конце, за которой, по-видимому, скрывался ещё один проход в тюремную часть. Имперцы в ожидании прихода сослуживцев продолжили прерванный разговор. Тайко, стоявший у стены напротив, получил возможность получше рассмотреть маленький прибор, висевший на поясе у Оурэна. Огоньки на браслете и на загадочном приборе мигали в унисон. Селчу предположил, что это устройство как раз и подавляет функции браслета. Вот бы удалось завладеть таким, тогда какое-то время можно было бы перемещаться по половине персонала, не снимая «украшения». Только, как бы ни велик был соблазн, сейчас пытаться это сделать не стоило. Тайко был один, а охранников двое. И пусть они заняты разговором, это не означало, что они не отреагируют, если заключённый сделает хоть шаг. Так что заполучить прибор он всё равно не сможет, только выдаст себя. К тому же, Селчу не знал, как работает устройство. Вдруг оно запрограммировано на отпечаток пальца и в чужих руках сразу прекратит действовать?       –… Слушай, а где Краик?       — Понятия не имею, — Хритш пожал плечами. — И вообще, с какой стати я должен это знать?       — Он твой кузен…       — И что? Он мне о своих действиях не докладывает. У него выходной, может находиться, где хочет.       — Если увидишь, передай ему, что он мне проспорил.       — А о чём спорили?       — Краик считал, что после празднования я не заступлю с утра на дежурство. Ха, плохо он обо мне думал.       Тайко еле удержался, чтобы не зевнуть от скуки. Вместо того чтобы слушать эту болтовню, он предпочёл бы заняться делом. Принимая во внимание объём предстоящей работы, начинать следовало как можно быстрее. Но нужно было дождаться, пока приведут так называемого напарника. Селчу было всё равно, кто это будет, главное, чтобы толк был, и помощник избавил его от части работы. Иначе там до вечера не управиться. Будучи невольным слушателем разговора имперцев, Тайко узнал, что охранник, который его привёл, как раз и являлся виновником всей этой красоты в обеденном зале. Одни празднуют, а другим убирать. Ладно, теперь он хотя бы знает, что находится в одном из концов коридора.       К счастью, ждать пришлось недолго. В скором времени дверь открылась, и показались два охранника со вторым заключённым. Этому, в отличие от Тайко, завязали глаза и сковали руки наручниками. При виде своего «напарника» Селчу напрягся. Он не забыл, чем закончилась предыдущая встреча с этим человеком. Он до сих пор мог нащупать место того рассечения, да и на локте остался шрам. Конечно, от такого помощника, как Двадцать третий, действительно может быть толк, охранники наверняка заставят его реально работать, но всё же Тайко предпочёл бы иметь в «напарниках» кого-нибудь другого, более предсказуемого, а не двуличного, способного нанести удар в спину. Хотя, если вспомнить слова имперцев про то, как кто пойдёт, можно было сразу догадаться, что вторым заключённым будет именно Двадцать третий.       От глаз охранников не укрылось, что Тридцатый слегка отпрянул и переменился в лице при виде Двадцать третьего. Но их это не удивило. Пусть, по их мнению, Тридцатый и не вполне отражал реальность, но в том, что он узнал человека, напавшего на него, не было ничего странного. Заключённые и в более тяжёлом состоянии отражали и отличали тех, кто причинил им боль, правда, обычно это касалось отдельно взятых охранников, а не других узников.       — Не бойся, сегодня он тебе ничего не сделает, — Оурэн сверкнул глазами в сторону Двадцать третьего и положил руку на бластер.       — Только попробуй выкинуть какой-нибудь номер — на месяц в карцере окажешься, — пригрозил другой охранник, срывая с глаз заключённого повязку.       — А если вздумаешь на него опять напасть, — третий охранник указал на Тайко, — без руки останешься, это я тебе обещаю.       На лице Двадцать третьего уже красовался большой синяк, похоже, недавно он в очередной раз нарвался на кулак кого-то из имперцев. И в этот раз неукротимый заключённый решил не испытывать судьбу и воздержался от комментариев слов охранника. Он молча стал растирать запястья, когда их освободили от наручников. По выражению глаз и лица Двадцать третьего невозможно было угадать его намерения. К тому же, смотрел он куда-то в сторону, стараясь не встречаться с «напарником» взглядом. Тайко успокаивал себя тем, что, поскольку в зале они всё время будут на виду, при охранниках и после таких угроз Двадцать третий вряд ли что-то сделает, но всё равно решил держаться на безопасном расстоянии от этого человека. Благо, это было нетрудно сделать: работы предстояло много, и заключённые стали убирать с разных концов стола.       Поскольку «напарник» находился достаточно далеко и, на первый взгляд, не обращал на него никакого внимания, Селчу позволил себе ненадолго забыть о Двадцать третьем и повнимательнее оглядел помещение. Здесь в потолке тоже имелось вентиляционное отверстие. Но имеет ли это какое-то значение? Тайко сомневался, что ангар расположен где-то поблизости. Столовая — не самое подходящее соседство для служебного транспорта. Тут нужна доставка продуктов, а не пассажиров. Скорее уж, где-нибудь рядом грузовая платформа, возможно, та самая, на которую, по словам охранника, что-то упало. Но Селчу интересовал ангар в дальнем конце комплекса, где точно есть подходящий для побега транспорт. И теперь Тайко посмел предположить, что дальний конец — это противоположный тому, где он сейчас находился. Хотя мог и ошибаться, вдруг столовая расположена в какой-нибудь пристройке, относительно основного здания находящейся где-то посередине? Тогда это сильно осложнит задачу, ведь единственным ориентиром пока служил коридор. Но, по крайней мере, теперь Селчу узнал хоть что-то об устройстве служебной части и понял, в каком направлении двигаться не нужно. Нет, можно, конечно попробовать проникнуть на половину персонала не через комнату отдыха, а зайти, точнее, заползти с этой стороны. Только вот пока не было никаких идей, как проходящая тут вентиляционная труба соотносится с теми, что в тюремной части.       Размышления прервал сердитый голос одного из охранников, заставивший Тайко вздрогнуть от неожиданности:       –Ты что делаешь?       Селчу, собиравший разбросанные по столу салфетки, не понял, к кому обращается имперец. Он вроде бы не делал ничего такого, за что следовало ругаться. Оказалось, слова были адресованы Двадцать третьему. Тот составлял в стопку грязные тарелки, а их содержимое: обёртки, кости, огрызки фруктов, а заодно и все крошки со стола — смахивал на пол.       — Понимаю, если бы пол был чистым, но с него потом всё равно мусор собирать. Так что какая разница, — огрызнулся Двадцать третий.       «Вообще-то разница есть, — подумал Тайко, покосившись в сторону Двадцать третьего. — Смотря кто это будет делать: ты или я».       Охранник, судя по выражению глаз, хотел было приказать заключённому прекратить мусорить, но в итоге махнул рукой. Действительно пол уже и так был грязный, и новые шкурки и огрызки роли не играли. Потом, в любом случае, заключённым всё убирать.       Тайко составил стопкой свою часть грязной посуды и по указанию охранника понёс её в примыкающее к обеденному залу помещение. Следом Двадцать третий потащил свою гору. Здесь, в отличие от столовой для заключённых, вручную отмывать грязную посуду не надо было (что несказанно обрадовало Селчу, да и Двадцать третьего тоже), для этой цели существовал специальный аппарат. Правда, посуду туда ещё требовалось правильно загрузить по видам, что под присмотром двух охранников остался делать Двадцать третий. А Тайко в сопровождении Хритша, который, несмотря на выходной, тоже решил не слоняться без дела, вернулся обратно в зал за второй порцией. «Интересно, к Двадцать третьему теперь постоянно приставлены два надзирателя, или только сегодня, чтобы опять на меня не напал?» — подумал Селчу. Но обратил он внимание не только на это, Тайко заметил перемену в действиях Оурэна. До этого охранник прохаживался вдоль столов, а теперь отошёл ближе к коридорчику. Вероятно, у прибора, ограничивающего защитные функции браслета, был небольшой радиус действия, поэтому Оурэн и был вынужден стоять так, чтобы сигнал от устройства охватывал обоих заключённых.       Потянувшись за очередным стаканом, Тайко поскользнулся на чём-то и схватился за край стола, чтобы не упасть. Молодец Двадцать третий, отправил весь мусор на пол, не хватало ещё из-за этого сломать руку или ногу. После этого пришлось постоянно смотреть под ноги, чтобы не растянуться. Надо было поскорее заканчивать с посудой и приниматься за то, что на полу. Дожидаться, что Двадцать третий всё уберёт, не было смысла. Неизвестно, сколько ещё он там провозится с тарелками, стаканами и столовыми приборами, похоже, он не особо торопился. Опять натворил один, а убирать другому. Правда, и тут ещё работы хватало. Селчу окинул взглядом стол. За один раз всё точно не унести, придётся делать несколько рейсов, да и помногу не возьмёшь, ещё уронишь по дороге.       Наконец, Селчу отнёс Двадцать третьему последнюю порцию грязной посуды, после чего взялся выгребать мусор из-под столов, которого там оказались горы. Среди прочего Тайко бросилась на глаза цветная обёртка, по-видимому, от какой-то сладости, на которой красовалась надпись: «Пусть тебе во всём сопутствует везение и успех». Селчу усмехнулся. Что ж, такое пожелание не помешало бы и ему. Как удачно ему попалась на глаза эта надпись. Из любопытства Тайко развернул ещё одну скомканную обёртку: «Тебе следует быть по жизни оптимистом». Это уже было не так интересно, и скорей бы подошло Хобби. А вообще идея неплохая — угощения с забавными и безобидными пожеланиями: вытягиваешь наугад, а потом смотришь, что выпало. Тайко, для которого эти надписи впервые за долгое время стали возможностью развлечься, потянулся за следующей обёрткой. Там говорилось про то, что не стоит злоупотреблять алкоголем, чтоб потом меньше мучиться с похмелья. А вот на четвёртой, наоборот, было пожелание наполнять почаще бокал. Второе точно воспринималось как шутка, а вот в первом можно было увидеть скрытый намёк, смотря, кому достанется. Выходит, не все пожелания были такими уж безобидными. Возможно, какая-то подобная фраза и стала причиной недопонимания между Оурэном и Хритшем. Говорил же он про какое-то неудачное сравнение. Но, судя по тому, как эти двое болтали, обсуждая прошедший праздник, инцидент был исчерпан.       Вдруг Тайко почувствовал, что его кто-то толкнул. Он обернулся и невольно дёрнулся, едва не ударившись головой о столешницу, когда обнаружил, что оказался практически нос к носу с Двадцать третьим. Селчу так увлекся чтением, что не заметил, как тот вернулся в зал и тоже нырнул под стол. Тайко сдвинул брови. Его такое соседство в месте, где сильно-то не подвигаешься, не обрадовало. Заметив яростный взгляд «напарника», Двадцать третий постарался придать лицу миролюбивое выражение:       — Спокойно, приятель, я просто хочу извиниться за то, что поднял на тебя руку, — еле слышно прошептал он. — Не знаю, что тогда на меня нашло, наверное, не вполне отошёл от приступа. Не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я правда сожалею о содеянном.       «Приятель, вот значит, как ты теперь заговорил», — Тайко продолжал хмуро смотреть на Двадцать третьего. Он не был склонен верить его раскаянию. И ладно бы тот ещё просил прощения за словесное оскорбление, но нанесение побоев — это совсем другое дело. Говорить можно всё, что угодно, но что на самом деле скрывается за словами? А в положении Двадцать третьего к тому же очень удобно прикрываться приступом: «Я не отдавал отчёт своим действиям». А когда до того он угрожал, тоже не осознавал, что говорил? Нет, Двадцать третий уже доказал, что ему нельзя верить, когда сначала прикидывался сочувствующим и любопытным, а потом предъявил свои требования. Всё он прекрасно осознавал, просто хотел запугать. Но, по-видимому, понял, что тогда перестарался, и рискует остаться без союзника, сообщника… Тайко не знал, кем его считает Двадцать третий. А поскольку без посторонней помощи этот человек с сомнительным прошлым выбраться отсюда не может, начал извиняться, по-видимому, желая вернуть утраченное доверие. Только вот одних слов и виноватого взгляда для этого мало. «И даже если, как ты говоришь, во всём виноват приступ, откуда мне знать, что накануне его у тебя не было? Примешься за старое. Потом опять станешь уверять, что помутнение нашло?» — Селчу на всякий случай отодвинулся подальше так, чтобы между ним и Двадцать третьим были ножки столов.       Двадцать третий вздохнул:       — Не веришь мне? Как…       Двадцать третий осёкся, уловив краем глаза движение и приближающуюся тень. Один из охранников заметил, что заключённые застыли на месте и подошёл к столу.       — Эй ты! — имперец, обращаясь к Двадцать третьему, стукнул кулаком по столешнице. — Застрял там, что ли? Работать собираешься, или ты туда отдыхать залез? Думаешь, не вижу, что ты там ничего не делаешь? — охранник попытался ногой поторопить заключённого.       — А что я должен с этим всем делать? — Двадцать третий обвёл рукой мусор. — Куда это всё девать?       — У вас для этого ведро есть.       — Одно на двоих, и то уже полное. А грязь оттирать чем? — Двадцать третий высунулся из-под стола.       Несколько мгновений охранник и заключённый испепеляли друг друга взглядами. Последний, если что, готов был нырнуть обратно под защиту столешницы, где он находился в относительной безопасности и вне досягаемости для рук охранников. Но на этот раз повезло: уступил имперец:       — Вылезай и шагом марш!       — Куда?       — За инвентарём, который так просишь. Заодно мусор выкинешь.       Двадцать третий, прихватив ведро с мусором, под конвоем охранников направился к одной из дверей в коридорчике. А у Тайко появилось время обдумать свои дальнейшие действия, в первую очередь то, как вести себя с «напарником». Игнорировать и держаться подальше от Двадцать третьего он больше не мог, но забыть о том инциденте и делать вид, что ничего не произошло — тоже. Это означало бы себя не уважать, показать, что с тобой можно обращаться как угодно. С другой стороны, злость и демонстрация того, что затаил обиду, может привести к новому конфликту. И если прямо послать Двадцать третьего куда подальше, тот прямо сейчас, положим, вряд ли начнёт распускать руки, а вот в отместку сделать так, что обман Селчу раскроется, может. Когда рядом такой человек, рисковать не стоило. Кто знает, что на самом деле у того на уме? Тайко покосился в ту сторону, куда ушёл Двадцать третий. Раз начал просить прощения, значит, готов пойти на компромисс, поэтому нужно дать ему понять, что помогать не отказываешься, но и подобного обращения больше не потерпишь. Пусть Двадцать третий пересматривает свои взгляды и начинает считаться с чужим мнением, а не только выдвигает требования.