Благие намерения

      Роберт Нокс умер быстро и безболезненно, и даже почти так, как всегда мечтал — в своей лаборатории, рядом со своими исследованиями. Недоумение и грусть вызывала лишь личность его убийцы.       Нокс давно догадывался, что работа с ним стала для мисс Торн бесперспективной и внутренне даже смирился, что в любой момент его придушит кто-то из этих ребят Висельников, приставленных якобы для его охраны. Только теперь эти дюжие молодчики сами лежат в лужах крови оказав сильное, но увы, бесполезное, сопротивление приятному молодому мужчине в длинном кожаном плаще, что несколько равнодушно взирает на его, Роберта Нокса, смерть. Немного циничная усмешка кривит губы убийцы и вызывает приступ неудержимой ярости у доктора.       — Проклятый ассасин! — хрипит он. — Ты думаешь, что победил, убив слабого старика! Я только часть, маленький винтик большой и сильной машины. Вы, жалкие букашки перед ее величием!       Молодой человек картинно закатывает глаза, а лицо его принимает скучающее выражение. Он слышал это ни раз, и даже ни два. Почему-то каждый из убитых им Тамплиеров считает себя чем-то большим, чем есть на самом деле. И этот к сожалению, не исключение. Но отдавая дань традиции Джейкоб терпеливо ждет. Ждет, хотя, видит Бог, терпение никогда не было его сильной стороной.       — Проклятие Лондона ни заводы, ни капиталисты, ни холера и Висельники! — задыхаясь продолжает старик. — А вы — ассасины! Вы думаете, что несете свободу! Глупцы! Ваша свобода — анархия! Вы разрушаете, ничего не давая взамен!       — Это все? — спокойно спрашивает Джейкоб.       Старик пучит глаза, хрипит в предсмертной агонии:       — Ты проиграл, ассасин! — выплевывает он слова вместе со сгустками крови. — Она знала, что ты придешь… Нет! Дубина, ты пришел, потому что Она этого хотела! ОНА умнее тебя и предусмотрела все… Даже это, — тело Роберта Нокса обмякает, он покорно подставляет Джейкобу худую старческую шею. На белом платке расцветает алая роза.       — Тем хуже для нее! — злобно произносит Джейкоб и его лицо принимает хищное выражение.

***       Джейкоб легко и грациозно спрыгнул вниз. Присел, гася инерцию прыжка, и окинул уходящую на запад улочку настороженным взглядом. Никого. Наступившая тишина была гулкой, зловещей, хруст каменистого песка под ногами эхом отозвался от стен, поднятая пыль золотилась в лучах заходящего солнца.       Попасть в Уайтчепел не составляло никакого труда. Полиция охраняла только выходы: кто в здравом уме войдет в карантинную зону. Но Джейкоб решил не рисковать и прошел по крышам. Еще не известно, как у мисс Мантел работает агентурная сеть и не обрадуется ли она его приходу раньше времени. А может и вовсе не захочет его видеть и спрячется в какой-нибудь дыре. Следовало предугадать любую ее реакцию. Исключить всякие неожиданности.       Он и так не торопился. Его бездействие дорого обошлось жителям Лондона. Единственное, что Джейкоб находил в свое оправдание это — надежда. Он до последнего надеялся, что как в свое время Мария Торпе, осознав преступность действий Тамплиеров, пришла к Альтаиру, так и Элизабет вернулась бы к нему. Она не вернулась. Более того, она продолжила свою разрушительную, мерзкую работу. Обрекла на гибель сотни: люди, мучимые болезнью, теперь лишались еще и воды.       Джейкоб чувствует, как где-то глубоко внутри закипает гнев. На себя, на Элизабет. На обстоятельства. Скрытый клинок блестит в лучах заходящего солнца, когда Фрай непроизвольно вытягивает руку. Пальцы сжимаются в кулак. Нет! Это слишком просто! Он задушит ее! Раздавит, как мерзкую крысу!       Он бросает холодный взгляд вдоль улочки: абсолютно пустой, серой, унылой и на редкость обреченной. Ставни плотно прикрыты, двери заперты на замок, отдельные перечеркнуты красными крестами: старыми и выцветшими на одних, еще не успевшими даже подсохнуть на других.       Неожиданно на том конце улицы появляется тележка, запряженная осликом. Он понуро тащит ее, понукаемый двумя тощими мужчинами. До Джейкоба доносится их скорбный глас:       — Выносите ваших мертвых! Выносите ваших мертвых!       Некоторые двери не спеша открываются, выпуская скорбные процессии домочадцев еще способных держаться на ногах. Некоторые могильщики открывают сами и тогда уж, не особо церемонясь, палками с крюками вытягивают тела, будто старую ветошь. Тянут лениво, изредка переругиваясь между собой или с жителями, которые еще способны возмущаться таким отношением к своим покойникам.       Ослик уныло бредет по улице все ниже и ниже опуская голову по мере того как тяжелеет его повозка.       Поравнявшись с Джейкобом, мужчины с любопытством рассматривают его, но благоразумно воздерживаются от каких-либо комментариев. Фрай равнодушно проходит мимо них и только обернувшись через несколько шагов, замечает, что они стоят уже на другом конце улицы и что-то бурно обсуждают, то и дело указывая в его сторону. Заметив его заинтересованный взгляд, гробовщики на мгновение застывают, позабыв закрыть рты, затем один из них исчезает в темном, едва заметном переулке. Другой же нетерпеливо подгоняет ослика, то и дело оборачиваясь на Джейкоба, готовый в любую минуту дать деру.       Фрай даже бровью не ведет в его сторону. Он прекрасно знает в чьем логове закончится путь удравшего и его это вполне устраивает. Они с Иви уже пытались проникнуть в этот штаб тайно и напролом. Почему бы не попробовать что-то новое? Так что он даже не слишком удивлен, когда его встречает целая делегация во главе с мощным бородатым мужчиной, похожим на русского попа.       — Боже царя храни! — насмешливо произносит Джейкоб первое, что приходит на ум, но лицо мужчины, изуродованное шрамом не меньше, чем у Максвелла Рота, остается абсолютно бесстрастным. Он чуть склоняет голову в приветственном поклоне и жестом приглашает следовать за собой. Он не делает попыток разоружить Фрая, логично полагая, что это не имеет никакого смысла: даже без оружия ассасин остается ассасином.       Они медленно идут вдоль по улице: Малыш Джон — впереди, чуть дальше Фрай в окружении группы Висельников. Громила шагает спокойно, демонстрируя бритый затылок, в то время как простые «шестерки» судорожно хватаются за оружие стоит Джейкобу сделать лишний шаг в сторону. С мерзкой ухмылочкой он делает их все чаще, наслаждаясь произведенным эффектом.       — Еще одно движение, Грач, и мы тебя понесем, — хрипло произносит громила, не поворачивая головы и медленно поводит плечами. В этом движении чувствуется скрытая мощь опытного бойца боксерского ринга.       Улыбочка Джейкоба становится ядовитой: противников конечно много, но когда это останавливало неудержимого близнеца Фрай?       Впрочем, драка может подождать. Они уже подходят к месту. Массивное, закрытое со всех сторон здание возвышается над умирающим районом и больше всего напоминает не штаб, а укрепленную крепость.       Джейкоб с ненавистью окидывает здание взглядом, вспоминая неудачную попытку штурма: даже оставшись в меньшинстве и без главарей Висельники нанесли сокрушительное поражение Грачам. К тому же довольно быстро зализали раны, учли недостатки и вычислили шпиона, любезно прислав Фраю ее отрезанную голову. Бедная Китти!       Как же трясло после этого Иви. Может она поэтому предприняла попытку проникнуть в это логово и сжечь все к чертям. Неудачно!       Вместо руки, сжимающей окровавленный нож, на стене красуется красный крест: неужели Тамплиеры настолько уверенны в своей безнаказанности, что так открыто объявляют о своем присутствии?       Висельники остаются внизу. Малыш Джон делает приглашающий жест, указывая на лестницу, ведущую на второй этаж, и пропускает Джейкоба вперед. Он двигается неслышно и достаточно проворно для такой туши и в какой-то момент Фраю становится неуютно от его присутствия за спиной.       За столом напротив двери сидит Элизабет. Она едва отрывает взгляд от своей проклятой карты и снова отводит глаза. Как можно более равнодушно, но Джейкоб готов поклясться, что на ее впалых щеках вспыхивает легкий румянец. Она не произносит ни слова и явно чего-то ждет.       Джейкоб делает движение ей навстречу. Тяжелая рука опускается на его плечо, не грубо, но настойчиво заставляет сесть. Джейкоб бросает на Висельника полный ненависти взгляд. Но лицо Джона остается абсолютно бесстрастным:       — Сиди тихо, Грач, — почти не разлепляя губ цедит он. В глазах Джейкоба загорается недобрый огонек. Мысленно он уже видит траекторию полета этого детины через всю комнату.       — Не надо, Джон, — голос Элизабет хриплый, простуженный. — Мистер Фрай, я рада, что вы здесь, — девушка замолкает и смущенно отворачивается под его пристальным, чуть насмешливым взглядом.        Джейкоб непринужденно откидывается на спинку стула, с таким вниманием рассматривая подошву своего сапога, словно там прописан кодекс ассасина. Впрочем, это нисколько не мешает ему следить за Элизабет.       Пережитые лишения оставили свой след на ее красивом некогда лице: оно осунулось и похудело, нос заострился, а под глазами пролегли глубокие тени. Руки, которыми она время от времени перебирала валявшиеся на столе бумаги, покраснели и растрескались от долгого нахождения в холодной воде, а кожа посеверела и покрылась «цыпками» от тяжелой работы. На одной из ладоней виднелся плохо заживший след от ожога — напоминание о ночи с ограблением поезда. Элизабет неловко прячет руку под стол, заметив его изучающий взгляд, ниже склоняет голову. Видимо в осажденном штабе, находящемся в самом центре района, закрытого на карантин, ей все же живется несладко.       Темное платье с разрезом до бедра, что в их последнюю встречу так сексуально облегало ее аппетитные формы, теперь свободно болтается на девушке и явно желает, чтобы его ушили. Размера на два.       Длинные темные волосы уложены в прическу, как у Иви — похоже сестра стала законодательницей новой моды — вот только видеть знакомые косы на голове ненавистной Тамплиерки становиться невыносимо. Красный крест ядовито блестит у нее на груди.       Джейкоба даже передергивает от отвращения, и он уже собирается озвучить свои мысли вслух, как дверь внезапно открылась с грохотом ударившись о стену и в комнату ворвался рыжий, смутно знакомый, мальчишка-посыльный. Придержав закрывающуюся дверь свободной рукой, он опасливо покосился на застывшего Джейкоба и караулившего его Малыша Джона.       — Пепе?!       — Они. Последние, — задыхаясь от быстрого бега и охватившего его волнения произносит мальчик и протягивает Элизабет белую бумажную птичку. Она бережно касается его руки.       — Спасибо, — они вместе склоняются над письмом. Мальчишка что-то поясняет ей свистящим шепотом, но Джейкоб не может разобрать ни одного слова в рифмованном языке кокни, а те, что понимает не несут никакой смысловой нагрузки. Наконец, Элизабет, жадно вчитываясь в написанное, вернулась к столу, схватила перо. Столбики напротив домов поползли вверх. Она тянет их то и дело сверяясь с бумажкой, а кончик пера подрагивает в ее руках от нетерпения. Затем она проводит тонкими пальцами по карте, что-то бормоча себе под нос. Рука скользит все быстрее, повторяя очертания одной из улочек, потом застывает. Резким росчерком пера Элизабет очерчивает круг и бросает на Малыша Джона торжествующий взгляд:       — Это она, Малыш Джон! Это она!       Не удержавшись, оба мужчины подаются вперед и заглядывают в карту. Жирным кругом на ней отмечена колонка на углу улиц.       Джон озадаченно трет шею, в то время как Джейкоб удивленно приподнимает брови: что за бурная радость? Или Висельники вдруг забыли расположение колонок на своей собственной территории?       Не замечая его замешательства, девушка быстро скручивает карту в плотный рулон и протягивает мальчику:       — Милый, скажи ей — это Восточная Лондонская компания. Только они. Скорее! Ты знаешь, что делать.       — Да, мэм, — мальчишка бережно прячет карту за пазуху и скрывается за дверью. Элизабет поворачивается к великану:       — Джон, нужно опечатать колонку. Никто не должен даже подойти к ней.       — Но, Бетти, — он многозначительно кивает на внимательно изучающего свои ногти Фрая. Тот ловит его неприязненный взгляд и, похлопывая по бедру так, словно подзывает собаку, кривит губы в ядовитой ухмылке:       — Слушайся хозяйку, Джон. Будь хорошим мальчиком.       Джон пропускает его реплики мимо ушей. За свою жизнь он слышал столько нелестных слов, что любые потуги ассасина вывести его из себя вызывают жалость, а не раздражение.       — Ты зря тратишь на него время, — он предпочитает делать вид, что Фрая в комнате нет, но девушка лишь легкомысленно пожимает плечами:       — Он все равно уже здесь.       — Я буду рядом, — говорит он скорее для Джейкоба, чем для Элизабет, долгим взглядом смотрит на нее, словно видит в последний раз, и, наконец, выходит. Девушка останавливается у окна, смотрит куда-то вниз, на улицу, где уже слышится бодрый голос Джона, раздающего распоряжения. На ее губах застывает нежная улыбка, а рука, лежащая на груди непроизвольно сжимает красный крест.       Восточная Лондонская Компания принадлежит Тамплиерам. По правде сказать, пока в этом городе Тамплиерам принадлежит все, но в скором времени Джейкоб Фрай надеется это исправить.       Так почему же такая спешка? Колонка не приносит прибыли, потому что обреченные на гибель люди еще имеют к ней доступ и могут беспрепятственно брать воду? Что за информацию принес мальчишка? Сколько жителей проживает в этом районе? Скольких еще можно обобрать?! Чем же еще можно так быстро обрадовать хозяйку!       Джейкоба трясет от злости и ненависти. Он начинает понимать свою всегда сдержанную сестренку Иви — кажется в этом месте невозможно сохранять холоднокровие.       — У тебя новый орден? — цедит ассасин сквозь стиснутые зубы. — Поздравляю! Судя по всему, сегодня тебе дадут еще один! Будешь сверкать, как рождественская елка!       Элизабет оборачивается, удивленно приподнимает брови: что он несет? И отступает на шаг, ослепленная его ненавистью, его яростью. Она вскрикивает от ужаса, когда Джейкоб делает мощный прыжок в ее сторону и всем своим весом прижимает девушку к стене, не давая ей даже пискнуть. Скрытый клинок выскальзывает из ножен, срезает выбившиеся из прически непокорные прядки, оставляет неглубокий порез на тонкой шее. От грохота, перевернутого столика со склянками закладывает уши, Элизабет болезненно морщиться, опасливо косится на Фрая:       — Вы — ненормальный, Джейкоб Фрай, — она хрипит, выворачиваясь из его сильных пальцев. — Отпустите меня сейчас же!       Хватка становится сильнее. Еще мгновение, и он задушит девчонку, как крысу. Задыхаясь, Элизабет судорожно хватает его за запястья. В ее глазах растерянность, но не испуг. Сказать по правде, Джейкоба она не боится. Даже сейчас. Дитя улиц, она видит перед собой обиженного мужчину, а не опасного убийцу. И ей становиться даже жаль. Ласковое тепло ее рук, так неожиданно для ассасина, что Фрай разжимает пальцы.       — Джейкоб, — ее голос звучит бесконечно устало. — Там, за дверью сотня людей, вы собираетесь зарезать каждого?       — Хоть миллион, — упрямо выдыхает Фрай. Элизабет так близко. Она не кажется опасной. Маленькой, хрупкой и несчастной. Но не опасной. Что еще она могла предусмотреть?!       Дверь трещит под напором толпы.       Острые белые зубы впиваются ему в руку. Зашипев от боли Джейкоб отступает на шаг и тут же получает удар в пах. Парировать его он не в состоянии, внезапная боль слаживает его пополам и задохнувшись от ненависти он провожает взглядом вскочившую на подоконник Элизабет. Она оборачивается лишь на мгновение, но смотрит не на Фрая, а на дверь за его спиной, и решительно прыгает вниз, на козырек крыльца. В этот миг Джейкоб жалеет лишь об одном — что не убил ее раньше.       На лестнице слышится топот десятков ног, дверь с грохотом распахивается и повисает на одной петле, грозя отвалиться совсем. Джейкоб пинком отшвыривает упавший под ноги подсвечник, разбитые колбы и тоже прыгает на подоконник. Перед ним лежит прямая, как стрела, широкая и пустая городская улица. Элизабет находится уже в самом ее конце, превратившись в черную точку не больше грача, и готовая вот-вот скрыться за поворотом. Сука!       Внезапный выстрел заставляет Фрая поторопиться с решением. Инстинктивно он бросается в сторону, скатывается по крыше и ловко приземляется на землю перед пятеркой Висельников, застывших в явном изумлении. Давать им бой сейчас не входит в планы Джейкоба. Он бросает им под ноги электрическую бомбу — подарочек Александра Белла, и едва успевает заметить, как вырвавшийся из нее мощный заряд выгибает вражеские спины. Толстая подошва сапог надежно защищает самого Джейкоба и не сбавляя скорости он бросается за Элизабет.       Вслед ему несется тревожный звон сигнального колокола. Он будит казавшиеся мертвыми дома: хлопают ставни, раскрываются помеченные крестами двери. Джейкоба пытаются перехватить, подставить подножку, ухватить за полу плаща. Пару раз Фрай едва успевает увернуться от выливаемых ему на голову помоев, летящих в спину камней       Эти люди сумасшедшие фанатики!       Решив, что на крыше будет безопаснее, Фрай, словно птица, взмывает в небо, зацепившись крюком за ближайший карниз.       Наверху преследователей действительно становиться меньше, но здесь они злее и упорнее. Они не боятся навредить своим и над головой у Фрая начинают свистеть пули. Скользкая крыша замедляет их бег, а парочка сорвавшихся остужает пыл, и преследователи отстают. Укрываясь за рядами каминных и печных труб Джейкоб упорно продвигается вперед и, наконец, находит беглянку.       Элизабет стоит в темном тупичке прижимая руки к груди и стараясь выровнять сбитое дыхание. Она даже не удивляется, когда Джейкоб приземляется перед ней, только немного отступает в спасительную темноту. Он видит ее бледное лицо, темные, лихорадочно горящие глаза. Словно защищаясь, она протягивает к нему руку, пряча вторую в складках широкой юбки. В ее ладони он видит матовый отблеск дымовой шашки. Еще мгновение и девушка раствориться в клубах густого дыма, как случалось уже не раз.       Джейкоб делает шаг вперед.       — Уходи! — едва слышно шепчет девушка. — Уходи! Ты еще можешь уйти!       Элизабет снова отступает, тянет время. Еще шаг. Темные, расширенные от ужаса глаза, взгляд, направленный куда-то ему за спину. Там, в узком переулке уже слышны тяжелые шаги и, обернувшись, Фрай краем глаза замечает выбегающего из-за угла Малыша Джона.       — Сука! — Джейкоб прыжком преодолевает расстояние, отделяющее его от девушки. Высокие стены домов, разъяренный гигант и толпа в сотню человек в конце переулка не дают Фраю шанса на спасение. Так вот чего она ждала! Вот что предусмотрела! Хорошо же! Тогда он освободит Лондон ценой собственной жизни!       Скрытый клинок легко входит в тело Элизабет. Яростный рев гиганта за его спиной, выстрел и ее хрип сливаются в одно целое:       — Не надо!       Что-то тяжелое ударяет Фрая в плечо, с силой бросает вперед, чудовищной болью отдает в голове и почти сливается с раскатистым звуком выстрела. Он оборачивается лишь на мгновение, чтобы увидеть прицеливающегося снова Малыша Джона, когда Элизабет последним усилием бросается между ними. Ее тело судорожно дергается, принимая пулю. Дымовая шашка взрывается у них под ногами. Навалившись на Фрая всем своим весом, Элизабет начинает оседать на землю увлекая Джейкоба за собой. На ее груди расцветает ярко алый цветок, а на губах выступает кровавая пена. Стараясь не стонать от невыносимой боли, Джейкоб бережно опускает девушку на камни мостовой уже готовый выслушать последнее признание, когда мощный удар в раненое плечо бросает его на землю. Пинком под ребра Малыш Джон отбрасывает Фрая от Элизабет. Не давая противнику даже подняться, верзила наносит сильный удар ему в висок. Перед глазами у Фрая вспыхивают золотые искры, а затем мир погружается в темноту.       Малыш Джон склоняется над поверженным противником, срывает с его руки окровавленный наруч. Крепко прижав голову Джейкоба к мостовой левой рукой, правой он заносит над его шеей огромный тесак. Взмах!       Взгляд Малыша Джона внезапно задерживается на Элизабет. Ее неестественно белое лицо, повернутое к Фраю, кажется необыкновенно умиротворенным, и только с уголка губ сочится тонкая нитка крови.       Не выпуская ассасина, Джон взмахивает тесаком раз, другой, в исступлении рассекая воздух и не в силах вонзить его в беззащитную шею врага. С яростным ревом он откидывает нож в сторону. Отталкивает от себя Фрая. Она так хотела, чтобы он жил!       — Гейт! — ревет Джон. В узкой трубе переулка его голос отдается громовым раскатом. — Мэри Гейт!       Он не сомневается в ее присутствии здесь и вот уже женщина медленно проходит к нему через собравшуюся толпу. При виде Элизабет у нее начинают заметно дрожать руки и губы. Она не отрываясь смотрит на огромную лужу крови, не в силах поверить в случившееся. С ее губ срывается полу всхлип, полу стон.       — Гейт! — грозно произносит Джон. Теперь она смотрит только ему в глаза. Это помогает не сорваться на жалобный вой.       — Убери отсюда эту падаль, — Джон кивком указывает на Джейкоба. — Помоги ему! Он должен жить! При любых обстоятельствах ОН должен жить!!! — Висельник обводит грозным взглядом собравшуюся толпу. Люди замолкают, отступают на шаг, и Джон знает — они не посмеют ослушаться приказа.       Джон склоняется над Элизабет. Бережно, дрожащими руками поднимает девушку с земли и прижимает к себе ее безвольно повисшее тело. Как слепой котенок утыкается в мокрое от крови платье у нее на груди стараясь заглушить сухие рыдания. В торжественной тишине он поворачивается и медленно идет навстречу застывшей у горлышка переулка толпе. Люди почтительно расступаются, когда он проходит мимо, а потом, словно тени, разворачиваются и следуют за ним.       Несколько минут, и Мэри Гейт остается одна, не в силах склониться над телом убийцы своей подруги. Она задумчиво переводит взгляд с валяющегося невдалеке ножа на сумку медсестры и обратно…       Никто не узнает…       Сталь ножа хищно поблескивает в лучах заходящего солнца. Носком ботинка она решительно откидывает его в темноту переулка.       Джейкоб Фрай должен жить!       И если Малыш Джон руководствуется в своем решении желанием Элизабет, то Мэри Гейт идет к этой мысли другим путем.       Он должен жить! Жить, чтобы помнить… Ежеминутно. Ежечасно. О том, что он совершил! И жить только с этой мыслью!