Часть 2
5 января 2020 г. в 22:28
— Проблема не в том, что нет лекарств, а в том, что ты не хочешь лечиться, — тихо изрекает Мэди.
— С чего ты взяла? — Кларк поднимает голову, привычным движением вытирая окровавленные губы. Старается улыбнуться приемной дочери, незаметно смывая кровь с рук.
— Почему ты перестала лечиться? — требовательно спрашивает девочка. Но Кларк знает, что за внешней злостью скрываются слезы.
— От этого нет лекарств.
Она почти не лжет. От любви лекарства пока не придумали.
— Но не бойся. Это не опасно.
Слова теряются в горле, которое вновь пережимает боль. И спустя пару секунд Кларк вновь задыхается от кашля, пока из ее рта выпадают лепестки тюльпанов.
— Не ври мне. Ты умираешь, Кларк. Ты можешь не говорить, но я же вижу. Вижу, как эти цветы медленно убивают тебя, — она говорит громко, чтобы перекрыть звуки воды и громкого кашля.
Кларк не в состоянии ответить. Резкая боль сжимает грудь, и девушка замирает с широко распахнутыми глазами, в которых больше не отражается жизнь. Очертания лесов и Мэди теряются перед глазами. Остается лишь лицо с мальчишеской яркой улыбкой.
— Кларк, Кларк, пожалуйста, Кларк, ответь мне… — голос Мэди дрожит.
Кларк с трудом стряхивает с себя видение, которое приносило минутное облегчение. И тут же платит за это облегчение новым приступом кашля, выплевывая комья крови и разросшиеся бутоны цветов.
— Кларк, с этим надо что-то делать, — придерживая ее за грудь твердо произносит Мэди. Кларк невольно отмечает, как быстро девочка умеет брать себя в руки.
— Все в порядке, Мэди. — Она умывается проточной водой, надеясь, что на сегодня цветы закончились, и стремится улыбнуться.
Девочка качает головой.
— Я помню, когда мы только познакомились, ты каждое утро варила отвар, добавляя туда эти лепестки. Почему бы не собрать их и не сварить снова?
Кларк печально качает головой.
— Не получится.
— Из-за Беллами?
— Что? — Гриффин вскидывается. — С чего ты взяла?
— Я помню, Кларк. Я помню, как ты пила этот отвар. А потом… Ты перестала его пить. Ты просто уходила. А я… — она смущенно опускает глаза. — Однажды я проследила за тобой. Я видела, как тебе было плохо. Видела, как ты кашляешь кровью и цветами. И держишь рацию в руке, и пытаешься поговорить с Беллами. Сначала у тебя не выходило. Но потом ты успокоилась, перестала кашлять и все же смогла поговорить с ним.
Глаза Кларк увлажняются. Она поспешно стряхивает слезы. Вспоминает, как трудно было тогда, совсем одной в этом ужасном огромном мире. Как ее спасали разговоры с Беллами. И как она решила воспользоваться этой разлукой, чтобы разлюбить своего друга. С глаз долой, из сердца вон. Не сработало. Отвар из трав с лепестками помогал ей физически. Она больше не отхаркивала кровь с цветами. Но внутри становилось только хуже. В конце концов, Кларк поняла, что лучше уж каждое утро захлебываться в собственной крови, чем пытаться забыть Беллами. Сначала разговоров не хватало. Но потом Кларк наловчилась представлять Беллами прямо перед собой, его лицо, улыбку. Додумывать его ответы, мысленно разговаривать с ним. И тогда стало легче. И цветы появились вновь.
— А с тех пор, как Беллами появился, да еще с этой, — Мэди делает широкий жест в сторону, — ты вообще на себя не похожа. Тебе становится только хуже. Я же вижу.
Кларк отводит глаза.
— Ты ошибаешься, Мэди. Беллами тут совершенно не при чем.
Девочка недоверчиво хмыкает.
— Я не глупая. Я не знаю, как, но я знаю, что твоя болезнь связана с ним.
— Нет.
— Мне пойти поговорить с Беллами?
— Стой. — Она быстро хватает приемную дочь за руку и умоляюще смотрит на нее. — Я расскажу тебе все, если ты поклянешься, что никому ни слова не скажешь об этом. Особенно Беллами.
Мэди на пару секунд задумывается. Смотрит на дрожащую ладонь Кларк у нее на предплечье, потом переводит взгляд на лицо, сталкивается с умоляющим взглядом матери и не может ей отказать.
— Ладно, — она опускается на траву. — Только честно.
Кларк кивает и садится напротив.
— Дело вот в чем, — осторожно подбирая слова говорит Кларк. — есть такая болезнь — ханахаки. Она не опасна. Хорошо, не особо опасна. И она скорее психическая, чем физическая. Пару сотен лет назад, до того, как мы получили солнечную радиацию, ее еще не было. Хотя она упоминалась во многих мифах и легендах, что говорит о том, что и древние люди могли ей болеть.
Мэди внимательно слушает этот экскурс в историю, ожидая главного. Кларк тяжело вздыхает и продолжает:
— Это болезнь появляется при очень сильной… — глубоко вздыхает, — невзаимной или невысказанной любви. В сердце человека распускаются цветы. Однако, если он не находит отражение своих чувств, цветы вянут и попадают в кровь.
Кларк предпочитает не рассказывать о том, что однажды эти цветы могут забить дыхательные пути, и тогда ей настанет конец. Ведь за шесть лет этого так и не случилось.
— А отвар? — тихо спрашивает Мэди, анализируя полученную информацию.
— Есть специальный отвар… Мы с мамой варили его как-то раз для одной женщины на корабле. — Кларк ненадолго прикрывает глаза, отгоняя неприятные воспоминания. — Мне было жаль ее, но тогда я считала, что она глупа. Она отказывалась пить отвар, чтобы не потерять свои чувства. Ты права, основной минус болезни не в том, что нет лекарства, а в том, что человек сам не хочет лечиться. Лечение слишком дорого стоит.
— Но ведь после общения с Беллами тебе становится лучше? — с надеждой спрашивает Мэди.
— Да, — Кларк тепло улыбается.
Она не добавляет, что с Беллами ей так хорошо, что цветы в сердце растут и расцветают быстрее. С каждым днем их становится все больше, а значит, ей будет все хуже.
— Тогда с чего ты взяла, что твоя любовь именно невзаимная? Что, если ты — второй случай? И если ты признаешься во всем Беллами…
— Нет, — тоном, не терпящим возражения, произносит Кларк.
— Но…
— Нет. И это не обсуждается. Мы с Беллами — лучшие друзья. И я не хочу терять эту дружбу.
Кларк встает, отряхивается и жестом указывает Мэди, что им пора.
— Беллами имеет права знать. Если вы друзья, почему бы тебе не сказать ему? Ты и впрямь думаешь, что он любит Эхо? Ты думаешь, он откажется от тебя, если узнает?..
В какой-то момент Кларк замирает.
— Он… мне очень нужен, — дрогнувшим голосом произносит Кларк. — Безумно нужен. Мне нужен мой друг, невзирая на то, кого он… любит. Мне нужен Беллами. Нужен друг. И я не променяю эту дружбу ни на что другое. И я не хочу, чтобы он знал и страдал из-за этого. И ты тоже пообещала ничего не говорить. Помнишь?
Мэди кивает, и дальше девушки идут к лагерю молча.
Перед самым входом они останавливаются, и Мэди спрашивает:
— А что с ней стало?
— С кем?
— С той женщиной, которая тоже болела хана… ханахаки?
Кларк молчит, а потом пожимает плечами. Затем еще раз благодарит Мэди за помощь, прощается с ней и быстро уходит. Но Мэди понимает, что та сказала ей далеко не все. И ее охватывает холод.
Кларк долго не может найти Беллами. А потом узнает от Эхо, что ему не здоровится, и он пошел к реке.
— Что с тобой? — Кларк подходит к мужчине со спины, замечая, что он выбрал абсолютно нелюдимое место.
— А, Кларк… — Беллами выглядит растерянным. И от того, несмотря на щетину, выглядит совсем мальчишкой.
Он вскакивает, прикрывая своей широкой спиной реку.
Девушка подходит к нему ближе, стараясь не перегнуть палку и не подойти уж слишком близко.
— Что ты здесь делаешь?
— Не рад меня видеть?
— Очень рад. Просто… не ожидал.
— Мне сказали, что тебе не здоровится.
— Ааа, это… — Беллами быстро смотрит в сторону на бурное течение реки и с облегчением выдыхает. — Эхо любит все преувеличивать. У меня просто разболелась голова, и я решил уйти сюда, подальше от шума.
— Мне уйти?
— Нет.
Кларк и шагу не успевает сделать, как крепкие мужские руки захватывают ее в объятие и прижимают к себе. На миг она замирает удивленная столь неожиданным поступком Беллами. Но затем прикрывает глаза и крепче прижимается к другу, стараясь насладиться этими секундами уединения.
И в сердце вновь распускаются цветы. Яркие и вместе с тем нежные бутоны, которые тут же окрашиваются в красный.
И в какой-то момент Кларк кажется, что сердце Беллами стучит также неровно. И что-то внутри, будто мешает ему биться. Что-то вроде крупных бутонов цветов, которые река затем унесет вдаль.