Часть 1
2 апреля 2019 г. в 18:45
Я всегда помню ее такой. В ее голубом коротком платьице, на подоле которого красовалась огромная дыра. Мы испортили платье случайно: кто ж знал, что слишком низко опускаться к горящему костру — не лучшая идея. Я тогда очень сильно испугался, даже расплакался.
Но она тут же бросилась меня утешать. Вместо того чтобы ругать за идиотскую выходку, она погладила меня по голове и задорно улыбнулась. Я знаю, что мать дала ей хорошего ремня — платье было дорогим и импортным.
Но она не унывала. Она, казалось, не унывала никогда. Я помню только один случай, когда она прибежала ко мне в слезах. Я долго не мог выяснить, что случилось, и грозился побить ее обидчика.
Но причина ее слез оказалась банальной: у нее выпало сразу два передних зуба. Плаксиво прищурившись, она жаловалась мне, что боится остаться уродиной.
— Именно сегодня, когда Коля позвал меня в кино-о-о, — я знал, что Коля — это старшеклассник, на которого она давно положила взгляд.
— Да ничего страшного, — слишком раздражительно даже для себя ответил я. — Не погуляешь со своим Коленькой, — тогда я не понимал, почему говорю с ней так резко. Но мои слова быстро нашли отклик в ее сердце.
Еще сильнее сморщившись, она зарыдала. Тогда, помнится, я растерялся и прижал ее к себе. Я никогда не мог устоять перед ее слезами, но это выяснилось намного позднее. Гладя ее по голове, я обещал «что-нибудь придумать».
Почему-то в голову нам пришла одна из самых безумных идей: сделать имитацию зубов из жвачки, купленной в ларьке неподалеку. Все бы ничего, но по ее словам протез вывалился прямо перед поцелуем.
— Да он вообще дебил, — жаловалась она, сидя на разогретом бетоне. Мы часто проводили время в недостроенной многоэтажке. — Обозвал меня беззубой и начал ржать. Зато у самого — брекеты.
— Ну ты не расстраивайся, — неловко улыбнулся я.
Нам было по 8 лет. И тогда я впервые ощутил тепло, разливающееся в груди.
Я всегда помню ее такой. Ее рыжая копна кудрявых волос была неловко забрана в разваливающийся хвостик. Она постоянно сдувала волосок со лба, но тот упорно не хотел возвращаться на свое законное место.
Я наблюдал за этой борьбой минут пять, пока она не заметила мой пристальный взгляд.
— Что смотришь? — я лишь пожал плечами, отворачиваясь. — Лучше бы математику решал, контрольная завтра.
— Да и черт с ней, — я беспечно махнул рукой. — Напишем как-нибудь. Да и я с Машкой договорился, — словно хвастаясь, я показал ей телефон с открытой перепиской.
Машка — немного чванливая отличница с первой парты — не спешила делиться своими знаниями. Поэтому я гордо улыбнулся, смотря в удивленные зеленые глаза подруги.
— Ты как это вообще? — она даже немного приоткрыла рот.
— Ну… — я хитро прищурился. — Я пообещал ей сходить погулять на выходных.
— Ах погулять? — она наморщила свой курносый носик. — А она тебе нравится?
— Даже не знаю, — я показательно почесал подбородок и сел на диван. — Она умная, красивая. Блондинка, опять-таки, вымирающий вид. Да и контрольные всегда списать сможем.
До этих слов она лежала на полу, задрав ноги и сосредоточенно выводя буквы в большой тетради. Но после моего предложения резко вскочила. Подойдя ко мне, уперла руки в боки.
— Нечего тут за контрольные со всякими гулять, — фыркнула она и стремительно потянулась за моим телефоном.
Впрочем, я это предвидел. В последний момент я успел дернуть ее руку, и она, не удержав равновесия, упала прямиком на меня, опалив горячим дыханием щеку. Я не знаю, чем я думал, но я поцеловал ее. А она ответила.
Мы отстранились друг от друга только через полминуты, тяжело дыша.
— Пиши своей Машке, — она отвернулась, пытаясь скрыть смущение. — Напишем контрольную сами.
Нам было по 12 лет. И тогда я впервые понял, что влюбился.
Я всегда помню ее такой. Она стыдливо прикрывала руками грудь. На белоснежных щеках пылал алый румянец. Она лежала на кипельно-белой простыне, раскидав кудри по подушке, как принцесса из старых сказок. И я едва прикасался к ней, боясь оставить синяки на таком хрупком теле.
— Ты уверена? — я задал вопрос тихо и твердо. Я был готов уйти в любой момент, если это могло ей навредить.
Она ничего не ответила, лишь молча кивнув. В глубине бездонных зеленых глаз я видел волнение, предвкушение, желание. И никакого страха. Она была полностью готова. Как и я.
Именно в этот момент я сорвался. Я покрывал ее тело поцелуями, не в силах оторваться от бархатной кожи. Я ловил губами ее стоны, стремясь слиться с ней как можно сильнее. После той ночи она прижалась ко мне, уткнувшись головой в плечо.
Нам было по 17 лет. И тогда я обнял ее сильнее, пообещав никогда не бросать.
Я всегда помню ее такой. Белоснежное платье с широкой юбкой сделало из нее королеву. Ее рыжие волосы были забраны под яркую фату. Я смотрел на нее, не в силах налюбоваться.
Не веря своему счастью, я взял ее хрупкую руку в свою.
— Согласны ли вы?.. — начала говорить регистраторша.
— Согласен, — я тут же перебил ее. Никогда не любил церемонии.
И мы вновь слились в поцелуе. В моей груди что-то затрепетало. Мне казалось, что еще пару минут — и она растает в моих руках. Такая нежная, хрупкая, воздушная… Аккуратное кольцо смотрелось на ее пальце слишком волшебно, несмотря на то что оно было дешевым.
Нам было по 20 лет. И тогда я пообещал себе купить для нее лучшие украшения мира.
Я всегда помню ее такой. Такой она и осталась. Яркое красное пальто, длинные сапоги и шарф, прикрывающий шею от холодного ветра. Меня годы не пощадили — мои глаза уже почти не видели, а волосы покрылись сединой.
Но она осталась прежней. Все та же бархатная кожа, улыбающееся лицо, роскошные волосы. На ней не было ни единой морщинки. Я потянулся, чтобы потрепать ее по голове, как в тот самый раз.
Я стал забывать многое. Но я до сих пор помню ее такой, как сорок лет назад. Как в тот самый день.
Дурачась, как и обычно, тогда она отняла у меня любимую шляпу и побежала вперед. Я помчался за ней, выкрикивая вслед шуточные ругательства.
Она даже не смотрела, куда бежит, постоянно оборачиваясь на меня и показывая язык.
Нам было по 25 лет. И тогда я истошно закричал, видя, как ее тело мгновенно скрылось под встречным КамАЗом.