И целого мира не жалко...

      Мелиодас накидывает на хрупкие плечи плед, поднимает взгляд на мерцающие среди чернильной тьмы неба звёзды, и думает. Мысли его уносятся в высь, к мертвеному сиянию звёзд. Взгляд изумрудных глаз становится пустым, безучастным.       Женщина вглядывается в его лицо, прикрывает бледной ладонью полные, налитые кровью губы, и тонкие брови невольно кривятся, придавая её холодному выражению лица недовольство. В этот момент она даже перестаёт выглядеть, как фарфоровая статуэтка, такая же холодная и бесчувственная. Вот только она другая. Внутри неё горит пожар: страсть любви и магия сплетаются в груди в причудливом танце, срывая с губ вздохи.       Сейчас он был далеко. Взгляд его принадлежал далёким звёздам, чей свет из года в год сопровождает в бесконечном, бессмысленном вампирском цикле. Он не думает о Гельде, не думает о войне, он думает о себе.       У Гельды было желание, у Гельды были мечты, она тиха грезила о конце своей бессмысленной жизни, но причудливые атласные ленты, направленные безжалостной рукой слепой судьбы свела её дорогу с ним. И все мечты разбились на множество маленьких осколков. И сердце её забилось вновь.       Всё, что доселе тревожило женскую душу, внезапно стало пресным, словно утонувшем в глубоких, ледяных водах бескрайнего океана, что был покрыт слоем льда. Нет больше целей, нет желаний, остались только грёзы — во сне и наяву.       Худые женские пальцы касаются не прикрытой кожи демона.       «Какой горячий». — Невольно думает она.       Пальцы её — лёд. И кровь по венам не бежит.       Мелиодас выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, опускает голову вниз и вглядывается в тускло-голубые, словно две маленькие льдинки, глаза, что смотрят на него прямо, не скрывая за пеленой свои чувства.       Его пальцы прошлись по лебединой коже шеи, спускаются ниже, касаясь открытого участка на плече, и натягивает плед выше, укутывая женщину.       И сердце её забилось в груди, разгоняя застывшую кровь по венам.       Он садится рядом, аккуратно, но крепко обнимает её за плечи, и мужские губы сами собой растягиваются в искренней улыбке. Он не привык улыбаться так, но рядом с Гельдой внезапно захотелось этому научиться. Рядом с ней многому захотелось научиться. Например, любить.       В воздухе пахло ночной свежестью, прохладный, слабый ветер не касался двух влюбленных. В высокой траве можно было заметить маленьких светлячков, скрашивающих эту ночь своим неярким, тёплым светом; цикады весело стрекочут совсем рядом. Полная луна мягко заливала поляну своим серебряным светом, невольно оттеняя более слабый свет звёзд на тёмно-синем, почти чёрном небе. Листва в деревьях тихо шелестела, словно пев двум возлюбленным песню.       Эта ночь принадлежит им.       Мелиодас её наполняет. Один его взгляд, одно его прикосновение невольно пробуждают давно умершее сердце, и в груди снова становится тяжело, ведь сердце очень тяжелое. И снова она начинает ощущать холод, тепло. Хоть что-то, кроме собственной магии, гнетущих чувств и режущей жажды крови.       Он — тепло. Он — свет. Он — жизнь.       Гельда забывает, что он был рождён во тьме, также, как и она, что он должен наследовать все грехи своего отца, своей семьи, своего клана. В такие моменты его тёмное начало забывается, и остаётся только ласковый свет.       В изумрудных глазах Мелиодаса отражается яркий свет ночного светила, а на лице застыло странное, мечтательное выражение, так нехарактерное для этого вечно язвительного, жестокого и часто бесчувственного демона. Он был влюблён.       Кронпринц поднимается на ноги, поворачивается к ней лицом и растягивает губы в улыбке. Протягивает ей руку ладонью вверх. Будто они на танцах.       Гельда пристально смотрит на его ладонь, словно сомневается, но она не сомневается. Вкладывает свою ладонь в его руку, и ощущает, как блондин помогает ей встать с земли. Плед едва ли не падает с хрупких женских плеч, но демон притягивает вампиршу к себе, поправляет плед и тихо, на грани слышимости просит крепко обнять его за шею. Юноша обнимает её за тонкую талию, крепко, но не больно. Взлетает он быстро, слыша недовольный женский писк, скорее от неожиданной резкости, чем от страха или непривычки.       Женщина ощутила, как потоки воздуха безжалостно треплют её волосы, а слабая коса не выдерживает такого издевательства над собой. Волосы струятся по плечам, ложась ровно, когда блондин наконец-то останавливается, зависая в воздухе.       Вампирша открывает глаза, смотрит почти недовольно, но на дне — Мелиодас видит — пляшут смешинки и искры какой-то детской радости, смешанной с азартом.       Она не любит такие резкие, быстрые полёты, хотя прекрасно знает — с ним ей ничего не угрожает.       Демон оставляет лёгкий поцелуй на её скуле, плавно опускаясь в низ, пролетая над тёмной водой озера.       Женщина уже обнимает его за шею одной рукой, другую же вытягивает, касаясь пальцами водной глади. Обостренное зрение замечает блестящую чешую, размышляя о подводных обитателях, что в это время суток поднялись так высоко, почти на самую поверхность водоёма.       На пухлых губах блуждает загадочная улыбка, что так привлекла внимание кронпринца демонов. Она улыбалась так слишком часто, но именно эта улыбка стала началом этих отношений, не всегда светлых и безоблачных, но уж точно наполненных нежной любовью, страстью и готовностью к самопожертвованию.       Наверное, они оба просто эгоисты.       Он поднимает выше, когда вода заканчивается, и летит не быстро, так, как это любит она.       Опускается он рядом с зарослями, и ведёт её в самую глубь, открывая вид на невероятной красоты место, где нашли прибежище представителя вымерших кланов. Драконы, нимфы. И все они жили в мире, не мешали существованию друг друга, успешно скрываясь от клана демонов.       — Как? — С нескрываемым удивлением и искренней радостью спрашивает женщина.       — Мой брат, — отвечает Мелиодас с теплотой, — не самый послушный. — Усмехается он.       Гельда не сдерживаясь, со смачным звуком оставляет на его щеке поцелуй.       Ему не было до других дела. Он всегда знал, что младший брат не вписывался в понятие настоящего демона, по мнению их отца. И ему было всё равно. Пока в жизни его не появилась Гельда. Странная, загадочная вампирша, от взгляда которой так сладко сжимаются сердца. Она научила его любить. И он об этом не жалеет.       «И целого мира не жалко». — Думает он. Лишь бы Гельда и впредь улыбалась. Лишь бы глаза её радостно сверкали.       Лишь бы жила его любовь.