Une vie d'amour

Дина в руках полотенце сжимает сильно, бесшумно выдыхает и медленно-медленно моргает: храбрится, она же бесстрашная. На весь зал играет что-то из репертуара Muse, Аверина молча ждёт. Секунд двадцать осталось — никто уже не читает наставлений, не шепчет на ухо заветных слов, не кричит, не глядит настойчиво. Сердце разгоняется, Дина ударяет ладонью холодной по ноге и смело смотрит вперёд, потому что она сильнее всех на свете, и если не она, то уже никто: ей так всегда говорят, а она, выбора не видя, справляется. Её имя, произнесённые монотонным голосом, звучит как гром среди ясного неба. Аверина вдыхает кислород в легкие, отрывистым движением руки бросает полотенце на пол и выходит на площадку. В глазах огня — море, и не видит никто, как по рукам все равно идёт мелкая дрожь, хоть она и Дина Аверина. Потому что упражнение это особенное совершенно, выворачивающее душу наизнанку, показывающее слишком много, разрушающее все бетонные стены вокруг неё, его делать нужно на разрыв аорты или вообще не делать. Первые аккорды «Вечной любви» отгоняют прочь все страхи, и Дина делает шаг вперед, выбрасывая из ладоней своих холодных кроваво-красную ленту, провожает её взглядом болезненным, а в голове рождаются воспоминания вновь. Аверина кружится с щемящим чем-то в районе души и сердца. «Вечная любовь, верны мы были ей, но время зло для памяти моей, чем больше дней — глубже рана в ней» Первые слова, а земля уже выбита из-под ног, ни вдохнуть, ни выдохнуть, эта музыка проходит будто бы сквозь неё, течёт по её венам, заполняет разум и забирает воздух. Дина делает лентой чёткий рисунок, тянется рукой к зрителям и бросает взгляд печальных глаз на судей, перемещаясь в равновесие. А сердце все стучит вместе с каждой нотой музыки, сжимаясь так, что голова кружится. «Все слова любви в измученных сердцах слились в одно рыдание без конца» Дина выбрасывает ленту высоко, под самый потолок, вращается на самых кончиках пальцев ног, переворачивается, делает кувырок и ловит предмет изящным движением кисти, пройдясь кончиками пальцев по щеке. Аверина делает движения, но в голове мелькают картинки, и спросить хочется: «Понимаете вы меня, понимаете? Это всё моя душа!». «И всё тянется давно, я уйти не мог, прощаясь навсегда, но видит Бог — надеюсь, жду, когда увижу вновь эту мою любовь» Музыка разрастается, и пульс девушки учащается ещё больше. Дина разбегается и прыгает на каждый акцент жете ан турнан с поворотом прогнувшись. Лента алым следом летит прямо над ней, образуя рисунок, и на этом моменте особенно больно становится, легкие в тисках. Мимолётные движения пальцев рук, изящные локти, подбородок точеный — за всем этим стоит бесконечная, кропотливая работа, и Дине, что глядит в зал, хочется показать, сколько вложено в это упражнение, как трудно это морально. Она поёт вместе с музыкой, кружась и летая над ковром, а в голове эхом проносится: «эту мою любовь». Её, слышите? «И дам я клятву вновь. Вечная любовь вся выпита до дна, и путь один сквозь ад ведёт она, минуя мрак и туман, туман, обман» Аверина совершает рискованный бросок, сложный самый, но и самый прекрасный. Раз на раз не приходится, но сейчас палочка ленты приземляется прямо в ладонь, четко и без колебаний, глаза застилает пелена слез, но Дина движется, взметая руки вверх, порывисто бежит вперёд, делает элемент за элементом. Музыка становится медленнее и тише, но душа Авериной расцветает, и расцветает, она наконец может вдохнуть. «Вечная любовь, живу, чтобы любить до слепоты и до последних дней, одна лишь ты. Жить, любя одну тебя, навсегда» Дина падает на колени, прижимая ярко-алую ленту к груди так, что костяшки пальцев белеют. Слезы стоят в уголках глаз, нет сил подняться, не слышны даже оглушительные аплодисменты: в голове продолжается прекрасная, трогательная музыка. Аверина позволяет себе улыбнуться и стереть слезы со щёк. Дина все свои осколки вновь соберёт и ещё не раз наизнанку все душу свою непоколебимую вывернет, пролетев над ковром словно птица.