Орел или решка

Близнецов Шион обнаружил в шкафу. Те сладко спали, прижавшись друг к другу, причем Канон умудрился водрузить ноги Саге на голову. Кряхтя и охая — все-таки, слишком стар он был для такого — Шион опустился на колени, осторожно подхватил Канона на руки и понес в детскую, в кровать. Оторванный от брата, тот недовольно скривил личико, но не проснулся. Уложив его спать по-человечески, Шион повторил то же самое с Сагой и еще какое-то время постоял на пороге детской, глядя на них. Сага свернулся клубочком и сунул палец в рот — никак не удавалось отучить его от этой привычки. Канон широко раскинул руки и ноги и то и дело вздрагивал, как будто ему снилась какая-то особенно бурная игра. Убедившись, что близнецы крепко спят и новых сюрпризов хотя бы до утра ждать не приходится, Шион вернулся к себе в покои и устало снял шлем Понтифика. Время Священной Войны неумолимо приближалось. Отведенная передышка в двести пятьдесят лет вот-вот должна была закончиться; по всем подсчетам получалось, что именно этим близнецам выпадет судьба защищать Святилище и возродившуюся Афину от воинства Аида. Он, Шион, конечно, сделает все, чтобы вырастить их идеальными Святыми, верными своему долгу, но… Вопрос, который мучил его все время с тех самых пор, как он обнаружил близнецов в храме, нельзя было больше откладывать. Дети с каждым днем становились старше, учились использовать Космо, и им предстояло вот-вот столкнуться с проблемой, с которой сталкивались все Святые Близнецов с самых мифологических времен. Материя Святого Близнецов была одна. А братьев — двое. На этот счет в Святилище существовало правило: Материю получает старший, именно ему предстоит защищать Афину как Святому. Никогда раньше это правило не давало осечек, и Шиону было очень неприятно думать о том, что в его случае оно совершенно неприменимо. Он нашел близнецов в храме, завернутыми в одеяльца, но нигде не было ни малейшего указания на то, который из них родился первым. Идею определить старшинство, наблюдая за Космо, пришлось с сожалением отбросить: как и у всех нормальных близнецов, у Саги и Канона оно было одинаковым, и каждый раз, замечая это, Шион ностальгически вспоминал, как в детстве путал своего учителя Хакурея с его братом, тогдашним Понтификом Сейджем. Прошло почти двести пятьдесят лет, он сам стал Понтификом, но проблемы остались те же. По характеру определить тоже не получалось: в качестве образца Шион мог ориентироваться только на Аспроса и Дефтероса, но ни Сага, ни Канон, хоть и порядочные шкодники, по уровню сволочизма явно до Аспроса не дотягивали. К тому же невозможно оказалось определить причинно-следственную связь: вырос Аспрос гадом, потому что таким родился, или потому что его растили старшим, со всеми привилегиями, а будь на его месте Дефтерос, все было бы наоборот? Да, Сага уже сейчас казался более мягким и послушным, да, большинство их совместных пакостей придумывал Канон, но этого явно было недостаточно для окончательного вердикта. Шион вздохнул. Будь его воля, он вообще не определял бы из них старшего, а растил бы обоих, как собственных внуков, но Материя все еще оставалась одна. И даже он, бывший Ремонтник, не мог создать ее копию, чтобы никого не обидеть. Опять вспомнился учитель Хакурей. Он в таких случаях рубил резко, с плеча, принимал решение, руководствуясь какими-то только ему известными знаками. Жаль, что Шион так и не смог этому у него научиться, это было бы куда полезнее вечных колебаний. Хотя тот же Хакурей говорил, что учиться никогда не поздно. Не до конца веря, что делает это, Шион открыл стоящую на полке шкатулку с мелочью и достал оттуда монету в пять драхм. Взвесил в ладони. «Это всего лишь попытка, не хуже прочих. Я просто попробую, никто ведь не заставляет меня действительно руководствоваться слепым случаем, правда?» — Ладно, — сказал он вслух. — Орел — Сага, решка — Канон. И, не давая себе времени на раздумья, подбросил монетку в воздух. Та пару раз перевернулась, заблестев в свете лампы, и мягко упала на ковер у его ног. Шион наклонился, всматриваясь. — Ну что ж, — сказал он наконец. — Почему бы и нет. И, забросив монету обратно в шкатулку, принялся готовиться ко сну, чувствуя, что с души упал тяжелый груз.