***
Наступление быстро началось и так же быстро закончилось. Корейские солдаты и подоспевшие им на помощь американские, опять проиграли и уступили несколько километров Пусанского периметра. Это было начало конца и все это прекрасно понимали, дальше некуда было отступать, если они пропустят северян дальше хоть на миллиметр, то можно собирать свои вещи, подымать белый флаг и готовиться к расстрелу. Множество раненых уложены в порядке очереди, чтобы получить медицинскую помощь. Медсестра в белом халате подходила сначала к тому, кто смог участвовать дальше в войне, а те, кто уже были на гране смерти — к ним медсестру не пускали. Марк усадил Мина на землю. Мальчишка с карими большими, как у олененка, глазами оказался намного мужественнее, чем Минсок старше его на три года. Ли добыл откуда-то флягу с водой и напоил Мина. Ким хотел поблагодарить мальчишку, но мир вдруг резко заплясал. От этого парня начало мутить, а картина мира потихоньку ускользала от него. В глазах Мина стало темнеть. Марк увидев, что солдату плохо поднял руку вверх. К ним сразу же подошла медсестра. Её халат был испачкан кровью и землей. Они с Марком затащили Мина в палатку, где лежали такие же раненные. Вокруг них стояли медсестры, перевязывали и обрабатывали раны, а солдаты кричали от боли. Медсестра, что подошла к Минсоку, достала из кармана перочинный нож и разрезала ткань, которой Марк ранее перевязал руку Мина, и стала стягивать с него верхнюю одежду. Парень был обессилен и даже не смог сопротивляться. Девушка осматривала рану спереди, потом резко встала и попросила придержать Марка Минсока, она обошла парня сзади и осмотрела рану. — Имеется умеренно кровоточащая рана, неправильно округлой формы, на задней поверхности — аналогичная рана несколько больших размеров с неровными краями, — сказала себе под нос она. Марк понимающе замотал головой и куда-то ушел. — Как себя чувствуете? — она обратно приложила к ране повязку. — Плохо, голова кружиться и спать хочется, — Минсок держал полуоткрытые глаза. — Зовут Вас как? — из того же кармана откуда она раньше достала нож, девушка вытащила тетрадь и ручку. — Ким Минсок. Через несколько минут к ним вернулся Марк, парень держал на подносе множество хирургических инструментов и шприцы: один большой, другой поменьше. Сзади него стоял мужчина с белой маской на лице. — Зачем это? — комок подступил к горлу, а внутри все сжалось. Мин удивленно метал взгляд от медсестры до Марка и наоборот. Он понимал зачем, но не хотел осознавать этого. — Сейчас мы Вам рассечем кожу, уберем пулю и обработаем. Будешь, как новенький! — сказал добродушно мужчина.***
После операции Кима положили в лазарет. Почти каждый день к нему приходит молодая медсестра Со Дейджи. Когда она впервые появилась в палате Мина, раскаленный августовский воздух, словно стал еще жарче. Все внутри задрожало, а Минсок только и мог думать насколько красива Дейджи. Открыв дверь, она лучезарно улыбнулась, и сияние ее улыбки затмило все собой вокруг. Как бы глупо это не казалось, но Со была похожа на ромашку. Девушка все время ходила в белом, а выговорившие на солнце волосы, отдавали приятной желтизной. Она заходит каждый день к Минсоку и обрабатывает раны. Смотрит, как проходит заживление и хмурит свои бровки, заставляя каждый Божий раз, Мина умиляться с этого. Парень смущенно отводит взгляд и прячет влюбленную в каждые мелочи Дейджи улыбку. Но самое неловкое, когда девушка приходит к нему менять повязку. Она наклоняется так близко к Мину, что их руку и иногда плечи соприкасаются, от чего сердце бешено играет на ребрах, словно на ксилофоне, отбивая ритмы любви. Чувствуя ее дыхание на своей коже, Ким, как дурак, отпрянул от нее и смотрит, словно баран на новые ворота. Со забавно хохочет и бьет его несильно по здоровому плечу. — Щекотки боишься? — она собирает использованные бинты. Подняв свои темно-шоколадного цвета глаза. В них горят искорки детского озорства, Мина вечно удивляло это. Она всегда улыбалась. Несмотря на вражеские самолеты, пролетающие над ее головой и стрельбу за окнами, она всегда улыбается. Она не спит и не ест, потому что у не таких больных, как Минсок тысяча и у нее вечно не хватает время всем помочь. — Не то чтобы. А какие ты цветы любишь? — девушка захихикала. Она собрала бинты и положила их на какую-то алюминиевую плошку овальной формы. — Ромашки нравиться, а что? — её щеки украсил выступивший румянец. Она смотрела на Мина сквозь полуопущенные ресницы, заставляя парня забывать, как дышать. Он вдыхает побольше воздуха в легкие. — Тогда, давай я соберу для тебя самый красивый букет ромашек, а после приду сюда и ты… Ты согласишься стать моей женой? — парень засмеялся, когда увидел столь редкое выражение лица Со. Удивление! Девушка, словно статуя стояла с раскрытым ртом. Каждый день Со заходила к нему, утопая в августовских еще теплых лучах солнца. Ким смотрел на нее, такую странную волшебную, манящую, ему казалось, будь Дейджи его, он был бы счастливее всего на свете.***
Приятные моменты должны когда-то заканчиваться. Вот и наступил этот день, Минсоку принесли его ненавистную темно-зеленую форму. Он потихоньку натягивает ее здоровой рукой, правая еще побаливает. Парень до сих пор помнит, как хирург, что его оперировал, сказал ему, что при выстреле задели нерв и теперь резкая стреляющая боль его спутник до конца жизни. Это никак не влияет на работоспособность, просто приносит дискомфорт. Его сопровождают по коридорам неизвестные ему парни. Минсок впивается взглядом в каждый миллиметр комнаты и лестницы. Чтобы потом, когда пули будут свистеть ему над ухом, а кричащие от боли сослуживцы появятся перед его глазами с оторванными от снарядов конечностей, он смог закрыть глаза и представить это здание и улыбку Дейджи. Свет солнца пробирается сквозь раскрытые окна, озирая все вокруг, но толи лучи стали светлее, толи у Кима улучшилось зрение, когда в проходе появилась в привычном белом халате Со, мир замедлился, а картинка стала четче. Вот опять Мин никого не видит, кроме нее, девушка поправила волосы, а когда ее глаза встретились с его, стеснительно опускает вниз, будто на полу что-то весьма интересное. Мин про себя хохочет, как же может это девушка быть такой удивительной? Он останавливается, а военные, что стояли по оба его плеча, проходят немного, а потом замечают «пропажу». Они оборачиваются и вопросительно смотрят на парня. — Ребята, можно я кое с кем попрощаюсь, а потом к вам спущусь. Я недолго, обещаю! — военные почесали свои затылки, пошептались и разрешили Киму, но с условием, что парню отдано всего три минуты не больше. Ким благодарно отдал каждому поклоны и побежал по лестнице наверх, где, как он предполагает будет Со. Девушка сидела на небольшом балконе, ветер трепетал ее волосы, а волшебные карие глаза устремлены на белые страницы книги. Она не замечает, когда к ней подсаживается Ким. Парень пару секунд просто смотрит на нее, запоминая, где находится каждая ее родинка, вдыхает аромат уходящего лета и ее запах ромашки. Ким забирает книгу из рук Дейджи и смотрит название « Прощай, оружие!». — Хемингуэй? — Со нервно вздрогнула. Девушка обернулась, и ее лицо засияло счастьем. — Ты почему здесь? Разве тебя не забрали? — Мне дали три минуты, чтобы я попрощался с тобой. Хочу уточнить, Со Дейджи, вы же будите моей женой, после того, как я вернусь с самым огромным и красивым букетом полевых ромашек? — Дурак! — девушка закрыла книгу и пихнула ей же сидящего рядом Кима, а потом привычно рассмеялась. Мин думал, что нет лучше услады для его ушей, чем ее смех. Он, как мальчишка заулыбался, а когда девушка ответила: «Конечно!», готов был танцевать от счастья и вопить, как сильно он её любит.***
Смерть витала вокруг. Буквально каждая крупица родной земли пропитана ею. Под непрерывным огнеметом северян, сложно было погребать тела убитых, но солнце работало непрерывно быстро. Ночью, когда солдаты видели волшебные сны про любимых родителей, как они возвращаются домой живыми и невредимыми, ветер доносил приторный удушающий тяжелый запах мертвецов, раздувших от газов. От этого некуда было деться, и, когда поутру армия вновь вступила в схватку, запах разлагающих тел поднимался. Они будто стали призраками, вновь невидимые молодые ребята шли в бой уставшие, голодные и без какой-либо надежды в глазах. Но на самом деле от них утром остаются, если повезет, только съежившиеся тела, многие были легкими и усохшими. В памяти они останутся, лишь костями громыхающими в мундирах, ставших для них великоватыми. Противостоять северянам было сложно, можно сказать, невозможно, особенно, когда их полки пополнила китайская армия. Их бойцы были настолько подготовленные, они с легкостью могли убить и не моргнуть глазом, казалось, они были рождены для этого. Серый и унылый день, дождик то моросил, то прерывался, то опять начинал капать. Фронт бушевал. В бой ввели танки. На юге переднюю линию обороны уже отбросили назад, но командир из армии США уже направил туда свою роту. Гудели в облаках самолеты, разрезая серыми крыльями такие же небеса. Рота ждала приказ, чтобы рвануть в бой. Минсоку и пару солдатам было велено помочь раненым добраться до тыла. Этому Ким был несказанно рад, после встречи с Дейджи, парень максимально оберегал себя, ему нельзя умирать. Там за дымом от бомб и пуль, ждет его ромашка, скорее всего, стоит возле окна, устремив свои темно-ореховые глаза на фронт, стоит и молится, чтобы с ее любимым все было в порядке. Минсок и парень схватили носилки с раненым. Солдат оказался немного старше Кима, весь в грязи и крови. Они тащили через все поле. Заслышав авиамотор советского «Миг-15», они пригнулись, а носилки с раненым опустили на землю. Мотор тарахтел, будто плевался маслом и сам задыхался в собственном дыму. Истребитель падал, словно подбитая на охоте птица с неба. Он врезался в деревья, а пилот спускался на парашюте, ловко маневрировал меж природных препятствий. — Что делать будем? — спросил солдат Кима. — Я найду того парашютиста и возьму его в плен. А ты пока побудь с раненым, — солдат замотал головой. Минсок приготовил оружие и направился на примерное место приземления врага. Ему было интересно узнать кто это. Как-то ему удалось еще раз встретиться с Марком, что спас его жизнь в первом бою. Он рассказывал, что американским разведчикам удалось поймать русского, он был пилотом чудной серебристой птицы «МиГ-15», которая самоотверженно боролась с истребителем США типа F-80. К концу боя, советский самолет был слишком поврежден и пилот «МиГ-15» принял решение катапультироваться, прям из кабинки. Ким был наготове к любым неприятностям, парень мотал головой, чтобы найти своего врага, а тот, будто сквозь землю провалился. Минсок шел дальше, а деревьев окружало его все больше и больше. Зеленая форма утопала в листве. Он двигался дальше осторожнее, прислушиваясь, но все было тихо. Свинцовые облака стали расходиться, а прямой луч солнца был устремлен на поблескивающие от недавнего дождя ромашки. Мин опустил оружие. Парень встал в ступор от красоты, и сразу же на него навалилась волна воспоминаний о времени, которое он провел в лазарете вместе с его любимой Джейджи. Улыбка медсестры всплыла перед глазами, а звучный смех заглушил собой приближающиеся шаги незнакомца. Ким заворожено любовался полевыми цветами. Мысль бросить сейчас оружие и приступить к выполнению своего обещания крутилась в голове. Он это сделал. — Зря ты так, — мужчина, стоявший позади Кима, направил на него пистолет. Он говорил на непонятном языке, на слух прикинул, что это не русский, русский намного грубее, это китайский язык. Когда Мин хотел обернуться и увидеть того, кто наставил на него оружие, противник цокнул. — Не нужно оборачиваться. Мне зовут Чжан Исин. Я всегда говорю свое имя перед смертью врага. Минсок не понял, что сказал китаец, перед его последним взором на ромашковое поле, где сидела и плела себе венок Дейджи, она как всегда лучезарно улыбалась ему и хлопала на место рядом с собой. Она звала его к себе. Мин не почувствовал боли, просто горячая хлыстающая кровь оросила собою его любимую ромашку. Как там говорил. Эрнест Хемингуэй: « Когда любишь, хочется что-то делать во имя любви. Хочется жертвовать собой. Хочется служить».