С Божьей помощью

Он обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший с ним; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей. И когда он увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на него десницу свою и сказал: — Мигель, сучий ты потрох, просыпайся! И Мигель проснулся. Потому что когда тебя будит сам Леонардо, лучше сразу вставать, пока тебя не превратили в… во что-нибудь, в общем. — Простите, сеньор Корелла, — между тем сказал Леонардо, поддергивая рукава просторного балахона, усыпанного золотыми звездами. — Я был груб, но иного способа разбудить вас придумать не мог. Его высокопреосвященство, кардинал Борджиа, помнится, применял сходные методы побудки, которые показались мне весьма эффективными… Дальше Мигель не слушал. Леонардо был деликатен, как архангел, принесший Марии благую весть; тот небось так же распинался, сообщая перспективной девице в полном расцвете сил ошеломительную новость. Даже обстановка борделя его не смущала. Да Винчи смотрел прямо на Мигеля, не замечая сисек голой шлюхи, лежащей поперек Кореллы. В ногах тоже кто-то лежал, и явно не один, но Мигель слишком смутно помнил прошлую неделю, чтобы сказать, кто именно. Он вспоминал, с чего они так нажрались, и почему Борджиа вдруг стал кардиналом, хотя был вроде епископом. Ну, точно. Кардинальство и отмечали. Мигель отпихнул от себя девку и попытался отловить смысл в словах Леонардо. Смысл старательно ускользал, но Мигель всегда был упорным. Леонардо, как и архангел, принес говеные новости. — Пока вы с мастером Никколо изволили отмечать наш успех и успех его высокопреосвященства, — тут в голосе Леонардо прорезалась тень укоризны, способной свести с ума всех проповедников на свете, — к нам пришли гости. Его Величество Карл попросил Папу о праве прохода через наши благословенные земли с тем, чтобы следовать дальше на юг. Не скажу, что это стало неожиданностью для Святого Престола — здесь давно ожидали прихода Его Величества. Его Святейшество почел за лучшее не вступать в полемику и пропустил французскую армию. Леонардо задумчиво пожевал губами и добавил: — Поэтому город цел. Но увы, в качестве жеста доброй воли и как гарантию мирных намерений, Его Величество увез с собой его высокопреосвященство. — Иисусьи яйца, — сказал Мигель. — Ты хочешь сказать, что эта пятнистая елда загребла в свои щупальца Чезаре?! — Увы, — развел руками Леонардо. — Именно поэтому представляется целесообразным нам с вами выдвинуться в путь немедленно. Рим без Чезаре Борджиа не выстоит. Интересно, а что сказала архангелу Мария? Мигель на пробу пнул ногами тело в изножье кровати. Там что-то заворочало, застонало, и в пропахший блевотиной и вином полумрак борделя выглянул Никколо Макиавелли. — Мастер Никколо, — просиял Леонардо. — Как хорошо, что вы здесь. Ваши таланты нам тоже понадобятся. Мигель переглянулся с Никколо, у которого из всех талантов было умение пить за чужой счет и вскрывать надежнейшие замки с помощью Бога и двузубой вилки, и застонал. Они были героями. Рыцарями без страха и упрека. Светом во мраке. Карающим мечом католической, мать ее, Церкви. Бла-бла-бла. В общем, подчищали там, где клирики напортачили, загоняя в преисподнюю вырвавшихся оттуда говнюков. Таких как они было мало. Во всем христианском мире едва набрался бы десяток подобных идиотов, которым жизнь не дорога. Все шишки тоже сыпались на них. Мигель проклинал тот день, когда Святому Престолу прилетела мысль узаконить волшебство и начать укомплектовывать такие вот четверки из магов, священников и головорезов. Еще был Никколо — творческая находка Борджиа. Поэтому с проникновением в особо охраняемые жилища еретиков проблем у них никогда не возникало. *** — У нас есть проблема, — сказал Никколо, когда они выдвинулись из Рима, сопровождаемые душераздирающим плачем монны Лукреции. — Они ведь довольно далеко ушли, пока Лео искал нас по всем борделям. Как мы их найдем? — Иисусьи яйца! — выругался Мигель. — Хоть нашего досточтимого отца Чезаре и нет рядом, — наставительно поднял палец Леонардо, — все равно не богохульствуйте. — Это не богохульство. Это... — Констатация факта! - Радостно подхватил Никколо. — Заткнись. У Иисуса были яйца, это факт. Богохульством было бы сказать, что он использовал их по назначению. — Идем прямо, — наконец решил Мигель, — будем убивать все, что движется, а у того, что может разговаривать, будем спрашивать дорогу. Вряд ли они не заметили толпу разлагающихся мужиков. И они пошли. Сквозь пыль, сквозь зловонные клоаки, мимо выгребных ям, в которых копошились и стонали не имеющие имен твари. Сквозь пригороды Рима, одним словом. Его скользкое величество еще не знало, кто придет по его душу. *** Карл вообще-то был совсем не Карлом. Хер знает, какую кличку дала ему при рождении мамаша. Карлом его окрестили французы, к которым он заявился со всей положенной помпой и дешевыми спецэффектами. Пламя, дым и запах серы прилагались. Завалился в тронный зал и на глазах придворных сожрал предыдущего короля. Причмокивая, говорят, сожрал, с аппетитом. Срыгнул корону, нахлобучил на склизкую башку и сказал, что он теперь король. Французы не спорили — была у них мудацкая привычка признавать главным любого ублюдка, чья задница поместилась на троне. А трон у обиженной Богом Франции всегда был широким. В конце концов, у кого корона, тот и король. Карл, мудила, вместе с человеческим именем начал усваивать и людские привычки. То есть человечину жрал только под соусом Egerdouce и мыл щупальца после еды. Какая жертва повитухи просветила его насчет традиции крестовых походов, Мигель не знал, но страстно мечтал найти и утопить в ведре с дерьмом, потому что идея Карлу понравилась, и он поперся в Неаполь, чтобы оттуда надрать задницы туркам. Господь не раз поперхнулся. К тому, что Им прикрывает свои делишки все, кому не лень, Он точно привык. Но к такому — Мигель зуб давал — готов не был. Говорящая херня из Преисподней на страже интересов Церкви. Стыдобища. Военных законов Карл не признавал, моралью отягощен не был и шел напролом, как кобель, почуявший течную суку. В общем, имел неплохие шансы сойти за своего в родимой Италии. И все бы ничего, но по землям, которым не посчастливилось познакомиться с новоявленным монархом поближе, тянулся за Карлом мерзкий след не только из слизи и выделений августейшего тела, но и из паршивой болезни, разносимой, как надеялся Мигель, не половым путем: заболевший покрывался мокрыми гнойниками, терял нос (Мигель опять-таки надеялся, что это была единственная выступающая часть тела, которая отваливалась) и помирал в муках, чтобы потом подняться снова и пойти дальше, разнося заразу и подзакусывая недостаточно расторопными встречными. *** Рим остался позади, они подходили к границе Папской области, и Мигелю было неуютно. За все время их совместных приключений он как-то привык, что Чезаре всегда рядом, молится об их здравии, пока они это самое здравие подвергают опасности. Мигелю было зябко. Раньше он всегда махал мечом не просто так, а со смыслом — за спиной стоял на коленях Чезаре и неразборчиво бормотал что-то на ухо Господу и святым. Его тощей задницы определенно не хватало. Равно как и Господнего благословения, которое эта задница им неизменно добывала. Как кардинал договаривался с Богом при таком количестве грехов за душой, гадала вся Италия. — Вот интересно, — разглагольствовал Мигель, чтобы скоротать дорогу и забыть о пустоте за плечом. — Есть ли у ангелов член? — Ангелы бесполые, — уверенно возразил Никколо, целых три года срезавший кошельки у студентов в Болонье, и оттого слывший образованным человеком. — Тогда с хрена ли они носят мужские имена? Истино говорю тебе: на Небесах сплошь и рядом содомиты, поэтому долгополые так не любят баб. — Чезаре любит баб. — Чезаре никого не любит. Просто баб он ненавидит чуть меньше, чем мужиков. Иначе бы и мужиков оприходовал. Хотя… Я ему под рясу не заглядывал. — Не отвлекайся. Что там с ангельским членом? — Им под рясы я уж подавно не заглядывал. Вот Иосиф наверняка дрочил на Марию. Судя по статуям и иконам, женщина была – огонь. — Вы больной, озабоченный ублюдок, — заметил молчавший Леонардо, — и я бы, несомненно, не преминул указать вам на ваше невежество, если бы у нас не возникло небольшой проблемы. Там что-то надвигается и дурно пахнет. Мигель приложил руку к глазам, хотя в предрассветных сумерках с того холма, на который они только что взобрались, мало что можно было разглядеть. Но надвигалось, это точно. А когда ветер подул в их сторону, Мигель понял, что с «дурно пахнет» Леонардо ошибся. Подкатывающая к подножию холма масса не пахла. От нее несло сладковатой, трупной вонью. Никколо в ужасе уставился на непонятную хрень. — Что за срань Господня? — Будь она Господней, смердела бы поменьше. В сплошной стене, приближающейся к ним с неутешительной скоростью, уже можно было разглядеть отдельные детали вроде разорванных корсетов, истрепанных юбок и искорежнных тел, на которые все это было нацеплено. — Шлюхи, — пораженно выдохнул Никколо. — Святые угоднички, это же шлюхи! Дохлые шлюхи, Мигель! — Маркитантки, — поправил Леонадрдо. — Они же явно везли с собой женщин. Заразились, наверное, и умерли, а теперь вот ходят… — И чего они хотят? — спросил Мигель, уже в общем-то знавший правильный ответ, но отчаянно надеявшийся, что Леонардо озвучит другой вариант. — Чтобы им заплатили, полагаю. — Или дотрахали! — заржал Никколо, но тут же сник. Девки, идущие в первых рядах, заунывно подвывали и поправляли остатки волос. — Хрен я в это совать не буду. А денег у нас и так не хватит. Мигель еще раз посмотрел на подваливающую к ним толпу разлагающихся девок и вздрогнул под испытующим взглядом двух пар глаз. — И как нам с ними расплачиваться? — Нас трое, — безмятежно заметил Леонардо, пристально глядя на Мигеля. Между его ладоней, поднятых на уровень груди, медленно разрасталось зеленоватое свечение заклинания. — Половину я смогу уложить хоть сейчас, но что делать с оставшейся парой сотен? — И правда, что? — нервно спросил Никколо, сжимая в руках верную двузубую вилку. — Как мы их всех убьем? — С Божьей помощью, конечно. Его высокопреосвященство в сходных ситуациях начинал молиться, и все как-то улаживалось само собой. Осталось решить, кто будет молиться вместо его высокопреосвященства. Взгляды Никколо и Леонардо стали еще пронзительнее и сошлись прямо на переносице Мигеля — Почему я? — пришел в ужас Мигель. – Я не умею. Я и латыни-то не знаю… Твою мать. Взгляд Леонардо не сулил ничего хорошего, и поэтому Мигель опустился на колени, прижал меч локтем и вытащил из кармана четки Борджиа, которые зачем-то прихватил с собой из Рима. — Господи, — сказал Мигель, стараясь не думать, что их сейчас буду жрать заживо. — Я был плохим человеком. То есть, я и сейчас плохой, но это не важно. Я хочу извиниться. Я был не прав, Господи. Конечно, у ангелов нет члена и твоя, э-э-э, дама сердца тебе не изменяла… — Не кайся, придурок! Молись! — завопил Никколо где-то на периферии. Мимо пролетела отрубленная голова с выпученными, подведенными углем глазами. — Господи, — попробовал Мигель еще раз, — я знаю, что был полным говном, но сейчас ситуация складывается, прямо скажем, не очень. Поэтому давай уладим все формальности потом? То есть с меня свечки, молебны и все такое, а ты покроши всех этих сучек. У тебя же с этим вроде все налажено. Содом, Гоморра, огненные дожди, потопы и прочая срань, которую ты так любишь. Мигель смутно понимал, что молитве чего-то не хватает. Он перевел взгляд на руки… Два пальца или три пальца? Справа налево и слева направо? Как-то раз он видел, как это делает толстый священник с длинной бородой. Кажется, это было в Византии. И тут бы брать пример с Чезаре, но… Равно так же, как Мигель не слушал бормотание Борджиа, он никогда не обращал внимание на то, как тот размахивает руками. Как правило, Чезаре делал все это у него за спиной, пока Мигель вытрясал кишки из очередного выкидыша Сатаны. Мигель решил потянуть время. — Знаешь, Господи, — уже по-свойски заявил он, глядя в вычерченное отрубленными конечностями небо, — если бы ты решил вот прямо сейчас показать, кто здесь главный, я был бы не против. Даже наоборот. Небо молчало. Мигель неуверенно перекрестился. — Магус, анус, фаллос, — добавил он, памятуя о латыни. И стало знамение в небе, будто убегала какая-то бабища от дракона. И стал Свет Тьмою, а Тьма — Светом. И прогремел гром. И разверзлись над ним Небеса, и хлынул на землю поток света, и явился пред Мигелем ангел с огненным мечом, и сказал ему ангел, голосом, подобным тысяче труб: — Мочи сучек, Корелла. Я прикрою. В слепящем сиянии Мигель видел, как шлюхи, закрывая руками расползающиеся лица, бегут прочь, как что-то огромное и сердитое догоняет их, расшвыривая во все стороны гнилое шлюшье мясо, как Леонардо падает на землю, прикрывая собой Никколо, а тот орет что-от некуртуазное. А потом отрубленные ляжки и сиськи прекратили летать мимо, и все вдруг кончилось. — Слушай, — сказал Мигель ангелу. — А… нельзя сделать так, чтобы среди них была хоть одна живая, здоровая и на рожу не слишком мерзкая? — Ты зажрался, Корелла, — ответил ангел и исчез, прихватив с собой неземное сияние. Мигель протер слезящиеся глаза и огляделся. Шлюх, по крайней мере целых, вокруг не было. Леонардо и Никколо смотрели на него с благоговейным ужасом. Мигель посмотрел на свои руки, сжимающие меч, потом на порубленных в фарш шлюх. Кажется ангел сделал всю работу его руками. С меча уныло стекали остатки мозгов, под ногами скользило дерьмо, густо усаженное бусинами с чезаревых четок. Копаться в говне не хотелось, поэтому Мигель решил, что проще будет о гибели четок соврать что-нибудь героическое. Никому нельзя верить. Даже Небесам. — Я вот что подумал, — нарушил затянувшуюся паузу Никколо. — А ведь чем ближе к Карлу, тем больше этого дерьма нам встретится. Просто пойдем на запах дохляков — точно не заблудимся. Мигель впервые задумался о том, что если все пророки несли такую же правдивую херню, как Никколо, то их не зря так жестоко убивали. Вдали маячила затянутая туманной дымкой равнина, принимая на свою широкую грудь первые рассветные лучи. Манда святой Терезы, за что им это? Путь до лагеря обещал быть долгим. *** — Ну? — спросил Мигель у приползшего из разведки Никколо. Они залегли в кустах неподалеку от лагеря. Судя по запаху, в кустах весь лагерь перебывал. Даже Мигеля, привычного к вони и насквозь просмердевшего встретившейся им на пути дохлятиной, пронимало до слез. Он отодвинулся от особенно подозрительной кучки и повторил вопрос. — Не пройти, — вздохнул Никколо. — Там яблоку упасть негде. Дохляки вперемешку с живыми. Везде. И кони. У них там кони тоже отболели, бедняги. — А что Чезаре? — Видел мельком. Сидит в палатке Карла и молится. Судя по всему, уже давно. Мигель посмотрел на небо. Ангела было не видать, а дважды за неделю беспокоить высшие силы не хотелось. Хрен знает, что они потребуют взамен. Надежда уладить вопрос по-тихому таяла. Придется по-геройски. С отрубленными ногами, раскроенными головами и дерьмом. Они подошли к лагерю внаглую, не скрываясь. Никколо даже начал насвистывать похабную песенку. Их даже не сразу заметили, а когда заметили, они продвинулись уже слишком далеко, чтобы драпать. Мигель перехватил меч поудобнее, снес головы самым ретивым и заорал приличествующий случаю клич, но тут вперед выступил Леонардо. Он широко развел ладони, и солдаты, шатры и обозы расступились перед ними, как волны Красного моря перед евреями. — Его Святейшеству мы об этом не скажем, — ответил он на невысказанный вопрос Никколо. — Официальная доктрина этой волшбы не одобрит. А теперь бежим! И они побежали по узкому коридору, пролегающему до самого карлового шатра, по пути отрубая слишком настырные конечности, норовившие их схватить, и огрызаясь на сыпавшиеся со всех сторон ругательства. Перед шатром Леонардо затормозил, пропуская Мигеля и Никколо вперед. — Дальше сами, сеньоры. Я покараулю. — А ты не мог так сделать с теми шлюхами? — спросил Никколо. — Сеньор Корелла так вдохновенно молился, — с непроницаемым лицом ответил Леонардо. — Не хотел его беспокоить. Мигель решил, что набьет морду соратнику потом и, откинув полог, шагнул в шатер. Карл сидел на троне — кто, скажите на милость, тащит на войну трон? — и выглядел еще гаже, чем в описаниях очевидцев. На крохотной, лысой, младенческой голове плотно сидела корона. И еще щупальца. Много щупалец. Пятнистых. И горб на том месте, где у людей находится спина. И еще что-то такое, торчащее прямо из-под щупалец. Мигеля замутило. Но тут он увидел Чезаре. Тот стоял на коленях рядом с троном и правда молился, сжимая в побелевших пальцах за неимением четок кадильную цепочку. Кадило мерно покачивалось в такт бормотанию. Мигель потряс головой и пошел убивать Карла. Его Величество улыбнулось, явив Мигелю три ряда обломанных зубов и начало медленно стягивать свою тушу с трона, медленно перебирая щупальцами. И кто сказал этим тварям, что при виде героя обязательно замогильно, раскатисто ржать? Это будет великая битва. Войдет в историю. Мигель истошно заорал, зажмурился — не от страха, а чтобы не сблевать от отвращения — и бросился вперед, по ходу отмечая, что Карл не стремится его убивать. Послышалось молодецкое кхаканье, потом чавкающий звук, а потом все стихло. Мигель врезался во что-то мокрое и холодное, поскользнулся, грохнулся на задницу и открыл глаза. Туша Карла, определенно мертвая, лежала прямо перед ним. В голове короля прочно засело кардинальское кадило, пробившее тонкую кость на макушке и увязшее в мозге. — Рад тебя видеть, Мигель, — безмятежно улыбнулся Борджиа и легко выдернул кадило из коронованной башки. — А я уже думал, что вы не придете. Как там Лукреция? Ему хотелось придушить Чезаре прямо сейчас, но тогда бы это свело на нет все усилия и подвиги. Да и это вдохновенное выражение в глазах Чезаре… В таком состоянии святой отец был способен на всякое, а быть, вслед за Карлом, благословленным кардинальским кадилом Мигелю не хотелось. — Дери тебя ангелы в жопу, сучий ты ублюдок! — от души сказал Мигель. — Как у тебя вообще получилось его угробить? — С Божьей помощью, Мигель. — Чезаре потряс кадилом, и сгусток комковатой слизи шлепнулся на пол. — С Божьей помощью.