***
Адриан начал действовать внезапно. Приятно удивленная целой неделей без кошачьих каламбуров Маринетт уже не ожидала от любимого подвоха. Да и Габриэль настолько завалил работой перед показом в Милане, что девушке было далеко не до разгадывания тайны странной «покладистости» мужа. Поэтому сейчас Маринетт суетилась вокруг последнего не отправленного в Италию платья и даже не заметила появление Адриана в дверях. Он лениво помешивал ложечкой кофе из ближайшего автомата и совсем не выглядел как готовый покорить весь мир***
То, что Маринетт не сделала саму себя вдовой в первую же секунду после того, как осознала случившуюся с платьем неприятность, было, как минимум, чудом. И, конечно, в вызванной этим происшествием суматохе Маринетт и думать забыла о невзначай брошенном каламбурчике с ее именем. А зря. Адриан учёл все свои ошибки и подготовился к дальнейшим решительным действиям. И ждать идеального момента для нападения пришлось недолго. Нино раздобыл несколько билетов на футбольный матч какой-то там абсолютно левой и далеко не высшей лиги и попытался использовать их как предлог для внепланового мальчишника, который обожал проводить по любому поводу или даже без него. Безусловно, Адриан был первым, кого Ляиф позвал с собой. Длительное расшаркивание перед домом Агрестов оставалось все той же традицией, которой Нино следовал еще с тринадцати лет. Правда, теперь он делал это, скорее, в шутку — еще необжитая квартира Адриана и Маринетт не воспроизводила того величественного впечатления, какое производил особняк Габриэля. Но кое-что все-таки осталось неизменным. После инцидента с кофе Адриана опять никуда не отпускали. Он сам так ответил на предложение проветриться от друга: — Нет, что ты, у нас в семье царит жесткий мариархат. Я должен спросить ее разрешения. — Ты хотел сказать «матриархат»? — Маринетт несколько прищурилась, пытаясь разглядеть веселые искорки в глазах супруга. — Я сказал то, что хотел, моя Леди, — нехорошо усмехнулся Адриан, и до Маринетт резко дошёл смысл выражения «из огня, да в полымя». На матч кое-кто не пошёл.***
Мало кто знал о том, что почти единственной вещью, способной развеселить Габриэля Агреста, была желтая пресса. Маринетт и сама узнала об этом относительно недавно. Просто однажды, проходя мимо кабинета своего шефа и свекра в одном лице, она услышала из-за неплотно прикрытых дверей просто демонический хохот. Кажется, такой Маринетт слышала только в самых жутких фильмах про психбольных. Но натравить дурку на работодателя Маринетт не торопилась. Она попыталась сначала заглянуть внутрь, разобраться в происходящем, а потом включить режим Ледибаг и действовать по ситуации. Путь ей преградила материализовавшаяся из ниоткуда Натали. И она же по секрету рассказала, что именно так забавляет самого Габриэля Агреста на досуге. Оказалось, что даже Адриан не подозревал об этой странной наклонности своего отца. Маринетт снедало любопытство — она хотела знать, что конкретно может настолько развеселить вечно холодного Габриэля. Поэтому на следующий же день она закупилась свежими выпусками тех журналов, которые читал Агрест, пришла домой и приготовилась надорваться от смеха. Но прочитанное ее совсем не развеселило. Напротив, она пришла к Адриану жаловаться: — Они там на каждой странице пишут, что ты гей. Это ведь не так? — Неужели ты веришь им больше, чем мне? — Адриан усмехнулся и посадил девушку, обиженную на весь мир за ложь и несправедливость, к себе на колени. — Хочешь я сделаю так, чтобы никто больше не сомневался в моей ориентации? Вскоре после этого разговора почти каждая газета сочла своим долгом опубликовать подпись под свежим постом из официального инстаграм-аккаунта Адриана Агреста: «Кстати, хочу разочаровать всех представителей мужского пола, заинтересованных в моей персоне. Нам с вами не по пути. И впредь, говоря о моей ориентации, не забывайте, что у меня исключительно мариентация!» Маринетт начала скучать по кошачьим каламбурам. Ими он, хотя бы, блистал на публике только в геройском обличии.***
Адриан и Маринетт были женаты уже несколько месяцев, поэтому возникший как-то вечером вопрос о заведении детей, обоим показался своевременным и логичным. Несвоевременно было только то, что возник он во время вечернего патруля на одной из парижских крыш. Но Ледибаг привыкла к неожиданностям. Она лишь пожалела о том, что оставила дома нарисованное еще в коллеже семейное древо, наглядно и бесцеремонно демонстрировавшее все ее планы на Адриана. Но даже без рисунков и конспектов Ледибаг достаточно подробно изложила их суть и приготовилась ждать жалоб и предложений. Кот Нуар такому раскладу событий, мягко говоря, удивился. Пока он не мог даже определиться с желаемым количеством детей, жена уже успела высчитать наиболее благоприятные дни для зачатия и примерные даты родов, не говоря уже об именах. Ее пунктуальность пугала. Но, самое главное, у Нуара были бо-о-ольшие претензии относительно имени их первой дочери. И он поторопился их высказать: — Это все, конечно, прекрасно, но... Слушай, Маринетт, нам надо назвать нашу первую дочь в честь тебя и друга семьи Хуана, который спас меня во младенчестве. Марихуана! Молчание длилось всего-то минуту. — Господи, Кот, ты дебил. Маринетт в одночасье поняла, что у нее ужасное имя и, походу, бессмертный муж.***
Месяц. Она продержалась месяц. С молитвами, святой водой и верой в чудо. Но пришло время признавать поражение. — Во! Нашёл! Парономария*! Идеально! — Кот Нуар, видимо, наконец, нагуглил то, что хотел. Ледибаг обреченно вздохнула. — О'ке-е-ей. А теперь рассказывай, что это за болезнь и насколько скоро она избавит меня от твоего общества, — тихо пробормотала она, прекрасно зная, что Нуар все равно услышит, но проигнорирует. Ей просто надо было собраться. Она слишком долго откладывала, и теперь чаша терпения переполнена. — Ладно, Кот, твоя взяла. Мне ничего не изменить, поэтому я, скорее, соглашусь на кличку Мяуринетт, чем на дочь Марихуану... — То есть... — Кот заискивающе ухмыльнулся, предчувствуя скорую победу. — То есть... — она перевела дыхание. — Никогда не думала, что скажу такое, но... свободу кошачьим каламбурам! — Есть! — Кот прижал к себе напарницу и запечатлил на ее щеке легкий поцелуй. — На мой скромяурный взгляд, это просто замурчательное замуршение дня. И небольшая победа моей харизмы и изобретательности над твоей прагмуртичностью и отсутствием чувства юмора. — Ой, да замолчи уже, пока я не передумала! — Ледибаг потянулась к его губам, и разговор мгновенно замер. И все-таки, Ледибаг любила этого придурка.