Часть 1
26 марта 2019 г. в 14:14
Примечания:
— пре-канон DE:MD;
— упоминаются братья Исайя Сэндовал и Зик Сандерс;
— цитируется диалог из канона DE:HR.
Предупреждения: описание ампутаций, технофобия, религиозная тема, духовные скрепы.
— Вы защищаете чудовищ...
— Это должна быть моя реплика, мистер Дженсен.
Таггарт плохо помнит тот разговор на Панхее. Все смыто, зыбко.
Только отпечатки ладоней на металле, судорожный выдох легкими, попытка вжаться в потолок, глотая последние остатки кислорода.
Тишина и беспамятство.
Если вспоминать чуть пристальнее — на белом красное, как на снегу кровь.
В серверной, в которой он укрылся, была большая компания. Ни одного модифицированного, но достаточно сильных мужчин и женщин.
Каждый и каждая согласились отдать за него сердце.
Уильям был хорошим психологом. Плохо удавался на экране — его часто обвиняли в некой маскарадности и игре на жалость к «одноногим собачкам», но вблизи… нет, не служил бы ему так верно Исайя Сэндовал, готовый застрелиться из-за предательства. И не трепыхался фанатично Зик Сандерс, обвязанный добротой и обязанностью одному человеку.
Нет, не убедил Таггарт там, под железными сводами, железку — мистера Дженсена. Судя по тому, как рванула вода — слова не подействовали.
Эта ржавчина выбрала кого-то другого.
Неужели послушал Дэрроу — захлебывался в черной воде Таггарт, — или нашел Шарифа?
В комнате было шесть сильных мужчин и женщин. Все они хотели жить. Все отдали жизнь за самого достойного.
В центре спасения Таггарт обнаруживает Шарифа. Призрак — призрака.
Уильям подтаскивает стул к капсуле и садится рядом.
Он уже знает — ему никогда не быть живым. План провалился, надеть оковы на всех аугов, сделать их покорными, послушными, ничего не подозревающими рабами — не вышло. А он так гордился своей идеей. Донес Де Бирсу, втолковывал Дэрроу.
Нет равенства — всегда будут люди второго сорта. Из-за цвета, языка, места рождения, модификации.
Все, что не устраивает горстку людей и конкретно Таггарта — отбросы, лишнее звено в развитии, в построении счастливого дома на этой планете, тесной для разнообразия.
Будь Таггарт глупее или родись раньше — стал бы сторонником запретов на аборты, защитником чувств верующих, духовных скреп и противником ставить коронки у стоматолога.
Впрочем, с этим успешно справлялись его последователи.
А перед ним лежал ауг. В коме. С обнаженными плечами: одно давно зажившее, в кружевном узоре от снятого кольца ручного импланта, второе — розовое, недавно после операции, со вспухшими шрамами от ампутации.
Таггарт разглядывает рубцы, облокотившись на капсулу. Он испытывает мрачное удовольствие.
Жизнь — его закончилась. Но он с удовольствием посмотрит, как продолжится жизнь — этого, в новом мире. Злом, оскаленном, ненавидящем всех, кто поставил себе хоть один имплант.
— Монстров, Таггарт? А может, людей? Людей, которые потеряли контроль над собой, потеряли разум.
— По-моему, это моя реплика... К сожалению, ваш уважаемый мистер Дэрроу решил присвоить мою идею и обратить ее против меня. В безумии и крови. Он предал нас всех.
— Так вы признаете. Вы участвовали во всем этом. С самого начала.
— Бессмысленно это отрицать...
Он и не отрицает. И смотрит на чудовище, выплывшее из темных вод. Вместо рук — обнаженные каверны, перекрытые хирургическим швом. Плоть после скальпеля — розовый бутон мяса на обрубках плечей.
Таггарт наблюдает за каждым вдохом в подключенной системе прозрачных трубок. Скользит взглядом по обнаженной коже, не испорченной пролежнями от комы, но тронутой обморожением на бедрах.
Разделение человечества придумано не напрасно. Это справедливо и честно. Таггарт уверен. Тех, кто угроза, в лагеря, спрятать, лишить гласности.
Тех, кто нормальный — хороший человек — в безопасность.
Таггарт не создает оружие, как этот, в капсуле, против несправедливости.
Он создал в свое время списки — чистые, белые. Людей, которые достойны, и тварей, которые опасны.
Все начинается с малого: нельзя того и этого. Распоряжаться своим телом — грех, избавляться от ребенка во чреве — кара. Вставлять в дырявый беззубый рот коронки — поход против Бога!
Чем ничтожнее и ущемлен человек, тем более он покорен и не мыслит о большем. Тем легче управлять стадом.
И каждое разрешение ему — в радость. Неловкие бионические импланты, стыд, смирение. Человеческая природа не многогранна, а проста — главное, найти ей пастыря.
Таггарт не жалеет о своей утраченной жизни — он прожил ее правильно. И даже если исчезнет — уже исчез — его дело останется.
Он сидит над хрустальным гробом. И знает — стекло крепче металла тюремной решетки.