Прошу тебя… закрой глаза… Представь… что за окошком ночь… Льет ливень… молния… гроза… Все мысли… улетели прочь… Представь… что мы сидим вдвоем… Вдвоем… и нету никого… Горит свеча… накрытый стол… Мы говорим… и пьем вино… Представь… я подошла к тебе… Слегка… дотронулась рукой… А ты… прижал меня к себе… И прошептал… побудь со мной… Представь… я обняла тебя… И села на твои колени… Своею ласкою… пленя… Чуть-чуть оттягиваю… время… Представь… что я тебе шепчу… Касаясь губ твоих… слегка… О том… что я тебя хочу… Хочу с тобой… на облака… Ну, а теперь… глаза открой… Мечта пропала… меня нету… Ты хочешь??? приезжай за мной… И мы продолжим сказку эту… (Татьяна Многоликая)
В понедельник утром, развезя почту, Сергей отправил заказное письмо к родителям в поселок. Сказали, что дойдет в течении двух дней, раз не за пределами области, а это значит, если не считать сегодняшний день, письмо Юлия получит не раньше среды. Оставалось только надеяться, что почта России не подведет, и он приедет в поселок не раньше, чем она письмо прочитает. Все-таки он всю ночь писал и кучу бумаги перевел. До среды дожил более менее счастливый и вдохновленный, а придя домой в среду, все мерил шагами зал: лицо горело — он внезапно осознал, что написал полную муть, а потому стало стыдно, но письмо уже не вернуть!!! Не выдержав напряжения, Сергей просто напился. Проснувшись с квадратной головой в кресле перед телевизором, долго не решался заглядывать в телефон: Если Мама Это Видела и Читала — будет выстегивать над ним всю оставшуюся жизнь! Жуть как стремно, однако никаких смсок не обнаружилось, зато висел один пропущенный… от отца. Перезванивать не стал — струсил. В пятницу Сергей не нашел в себе сил вообще что-либо делать: по городу ползал, как муха. Чем ближе становился конец рабочего дня, тем меньше становилось его желание ехать в поселок. И дело не в том, что он не хочет Юлию видеть — никак не мог справиться со смущением и в то же время жутко хотел, чтобы она Сто Процентов Получила и Прочитала это чертово письмо, которое его уже несколько дней с ума сводит! А еще поймал себя на мысли, что мечтает получить хоть какой-то ответ, поэтому дотянул до последнего и никуда не поехал. И все выходные провалялся в постели, не имея ни сил, ни желания что-либо делать. В понедельник он поднялся ни свет, ни заря и, приняв холодный душ, наконец-то побрился и привел себя в порядок. После работы занимался уборкой — даже полы помыл. Во вторник перестирал все вещи. В среду сходил в магазин и забил до отвала холодильник. А посмотрев на календарь, с прискорбием обнаружил, что уже двадцать пятое января. Не сумел найти в себе сил даже поржать над собственным идиотизмом. Так его это письмо из колеи выбило, что напрочь про своё двадцатилетие забыл. «Могли бы сейчас поужинать, потом вместе ванну принять и лечь в постель. Какой же я Дебил!» Конечно же глупо надеяться на то, что вот сейчас раздастся звонок и на пороге окажется именно Юля, а ведь папа запросто мог её привезти, да только это все раньше надо было с ним обговаривать! Тем не менее… звонок в дверь и вправду раздался. — Здорóво! — навалившись плечом на косяк, глумливо оскалился Глеб. — Здорóво… — Танцуй что ли, — войдя, прикрыл за собою дверь. — В смысле? — Танцуй говорю, а то не отдам, — покрутив перед носом шурина конверт, он едва не засмеялся, когда тот, «выкинув» руку, ухватился за письмо. — Э-э-э, братец, так не честно, — покачав головой, выдернул уголок. — Да хорош прикалываться. Верни! — Ладно, раз у тя седня днюха, мучить не буду, — передав послание, залез в карман. — А это от нас от всех — пользуйся. — От всех — это от кого? — Да все скидывались: Матвей, я, родители. Никита вот тоже. Кстати, Вадим сам выбирал, так что колеса надежные. — Ясно, — слабо улыбнувшись, протянул ладонь. — Спасибо большое. — Лан, я пошел — не скучай! Тачка кстати в соседнем с моим гараже. Слева. Ключ на связке. Не забудь. — Спасибо, Глеб. — Все, ушел, — подняв, махнул рукой, переступая порог. Пытаясь задушить волнение, он, убрав ключи, принялся крутить письмо: ни штампа, ни адреса. Лишь в уголке аккуратным почерком выведено «Сергею» — и все. Распечатав конверт, достал сложенный напополам лист — развернул. — Твою мать… Вот уже январь почти закончился, а Сережка так за нею и не приехал… зато на прошлой неделе получила от него письмо: уже до дыр его затерла и наизусть выучила, и каждый вечер перед тем, как спать лечь, перечитывала и не могла унять волнения и дрожи — понятия не имела, что он может быть настолько романтичным. Здравствуй, как твои дела? Сидел и думал: как же жить мне без тебя? Здесь всё напоминает о тебе: мне кажется, что вот войдешь и мир, и радость в дом мой принесешь, но нет и нет тебя. Где Ты, Желанная Моя? Едва завидев в темноте твой стройный силуэт, мне кажется, что вот: настал конец беде. Но ты, потупив взгляд, проходишь мимо. И если «Здравствуй», я скажу, кидаешь мне «Привет», неторопливо. И всё молчишь. Молчишь. Скажи Хоть Что-Нибудь, О Скромная Моя! Порою улыбнусь, твой смех услышав, а сердце бьётся так, что я боюсь: вдруг кто-нибудь услышит… Услышит и поймет, какой секрет в душе храню, а ведь его я очень долго берегу. Быть может я не прав и нужно мне сказать, что я Устал с тобою встреч искать? что надоело, тебя не видя, умирать — Я так хочу тебя по имени позвать, но замираю, видя я тебя…Вернись ко мне, Любимая Моя!!!
Конечно, после Такого она сразу захотела ему целую поэму накатать в ответ, да только мама Сергея идею не одобрила. Так и сказала: — А жирно ему не будет? Он ведь, если мне память не изменяет, за год, что в армии был, тебе только два раза написал. Вот и дай ему от ворот поворот, пусть узнает, что это такое: бредить сутками и фигу в ответ получать. Юля была вынуждена с этим согласиться. Никогда не забудет душившего разочарования: она ему такие стихи писала, что на новый год, что на его день рождения, что на двадцать третье февраля: по нескольку дней сочиняла — всю душу вкладывала, а он отправлял открытки с уже готовыми стихами и только подписывался кратко: «Поздравляю. Сергей». Зла не хватало на это! Вспомнив собственные чувства, она долго думала, чтоб ему такого ответить, чтоб и не отстать — все-таки он ей целый стих написал, за который она ему вообще сразу все простила — и подразнить одновременно. Сочиняла, сочиняла и написала: О этот странный блеск в глазах — опять его я вижу. О эта глухость, хрипота в словах — её опять я слышу. Я знаю — дрожи не унять. Тебя желать, я буду вечно… Надо полагать)))С любовью Юля.
Запечатав, отдала послание Александру, который как раз в город за продуктами ехать собирался. И только спустя неделю, когда заглянула в календарь, поняла, что сделала глупость. Не надо было никого слушать, а от души написать. Плевать сколько бы вышло страниц, зато с теплом и любовью. Всё, что было тогда в сердце — всё! надо было вылить на бумагу до самой последней капли. Мало того, что фигню всякую написала, так еще и про его день рождения напрочь забыла. «С его двадцатилетия уже два дня прошло»… Расстроилась она. Впервые за долгое время захотелось покурить. Вот только Матвей уехал в прошлое воскресенье и курящих, кроме деда, в доме не осталось, а тот не то, что не даст, а вообще сигареты без присмотра не оставлял ни разу. Поджав губы, Юлия всхлипнула; одевшись, включила свет в сараях и поплелась на улицу: настало время вечерней дойки. Спустившись с крыльца, поправила шаль, как вдруг открылась калитка. Как следует рассмотрев стремительно приближающуюся фигуру, она, уронив ведро, бросилась навстречу. — Сережка! Вскоре оказалась сдавленной в объятьях. — Вечно желать, говоришь, будешь? — Буду! — притянула его к себе, но поцеловать не успела — Сережка поскользнулся, и они шлепнулись посреди тропинки. — Тц, — простонал он, морщась. — Ситуация повторяется, только в этот раз мне очень даже больно. — Что ж ты в такой скользкой обуви ходишь до сих пор? — улыбнулась она, нежно целуя в подбородок. — Да потому что я падаю только с тобой! — возмутился Сергей и, коснувшись румяной щеки, просипел: — Я так соскучился… — А я не могу. Мне корову надо подоить, потом на стол накрыть, всех позвать… — А потом? Приподняв голову, улыбнулась: — А потом, делай со мной все, что хочешь. — Ловлю на слове, — развернувшись и быстро поднявшись, помог Юле встать. — А может тебе помочь? — шепнул на ухо. — Не надо, сама справлюсь! — смутившись, снова поправила сбившуюся шаль. «Меня и так всю трясет». «Красивая!» Подняв валяющееся у крыльца ведро и подав его Юле, растерялся окончательно. «Мне кажется, или она и вправду изменилась?» Он далеко не Матвей, или Глеб, которые с первого взгляда видели малейшие изменения в его сестрах: вес, прическа, родинка или лишняя морщинка — ему всегда было чихать на все эти детали. Юля навсегда для него останется красавицей. Не важно: кило, два, три или все десять. Не важно какая прическа: модельная стрижка или воронье гнездо с утра. Все не важно: даже если она постареет и морщинками вся покроется. В Юле его не внешность совсем привлекла. Ни её яркие волосы и симпатичное лицо, даже не фигурка и уж тем более не характер. Четыре года назад… Да нет, больше времени пролетело. Лето на дворе стояло. Он тогда впервые самостоятельно вел. Она на углу стояла — взглядами встретились. Всего на секунду ведь встретились, и всё перевернулось кверху дном. Она ревела, размазывая макияж по лицу и вдруг улыбнулась. Слабо. Совсем чуть-чуть — для него — и он пропал. Это потом уже все остальное рассмотрел и влюбился еще сильнее, но все началось именно с её улыбки. Проводив взглядом Юлию до сарая, он мотнул головой, пытаясь взять себя в руки. Три недели. Целых три!!! Даже голоса не услышал ни разу. И запах её с подушки выветрился давно. А получив то чертово письмо едва рассудка не лишился: так откровенно намекала… «Раз так хочется, то не по барабану ли мне быть должно? Она ведь тоже этого хочет. Не пойду — получится, как всегда… Ломаться будет конечно же, мол, не место и не время. Да не плевать ли?» — закусив губу, следом ринулся. Искать долго не пришлось: поглаживая морду, корову вроде бы кормила. А он уже не видел ничего кроме рыжих волос: все лишнее скрылось в тумане возбуждения. Юля приняла его как и обычно: целуя в ответ, расстегнула на нем куртку и, ловко расправившись с ремнем, забралась рукою в плавки… Укусив в шею, он глухо застонал, передергиваясь. «Вау! Быстро ты… Словно в первый раз». Готов был сквозь землю со стыда провалиться. Кто же знал, что «он» т-а-к отреагирует на е-ё прикосновения в этот раз? — Я все равно хочу еще, поэтому заканчивай скорее — дома тебя жду. — Есть, сэр! — улыбнулась она.