***
Мятные жвачки подходят к концу, как бывает вполне оправдано и честно. То, что этот идиот цепляется за нее вместо этой мятной дряни, совсем нечестно. Клариссе ведь сказать ему все ещё нечего, а жвачки кончаются. Джексона не запихнуть в спешке в карман, он ей даже в бою не пригодится — меч затупился, предал, выпал из его рук. Он Клариссе ни дать ни взять — ну вообще не нужен. Она достаточно вытянула полукровок из этого, очередной трофей ей не нужен. У Джексона в глазах штормят океаны и темнеет на дне зрачка мутная вода. Ил оседает ему за корку, под кожу, где крепко пускает корни и вгрызается в податливую мышцу. Это нормально, думает Кларисса. Это нормально, горевать по умершим. Она понимает. Перси вот, похоже, не понимает ничего. У Клариссы высыхают на языке и уходят по гортани в желудок невысказанные слова жалости и кончаются на дне кармана мятные жвачки. У Перси Джексона вот, кажется, кончается к чертям жизнь. У Клариссы для него больше ничего нет. Но Перси, кажется, хватает и мятной жвачки, чтобы обратить шторм к огню. Он ведь у Клариссы не вечен. Он затухает.***
Кутикула все лопается, разрываясь вокруг ногтя некрасиво и так по-Клариссовски, Перси сказал бы, что у Аннабет руки куда красивей. Перси сказал бы, что руки у Аннабет нежные и мягкие, не то что ее, клариссовские, огрубевшие и посеревшие. Но шторм в глазах топит материки-гиганты. — Кто такая Аннабет? Я не знаю. У Перси Джексона есть-было-уже нет, сборище дохлых друзей и уезжающая крыша, а у Клариссы кончились все жвачки и так и не появились те самые слова. Уши у Перси закладывает, он все равно не слышит. У него в голове шумят тайфуны и ураганы, у него в голове идут ко дну военные корабли и тонут целые галактики, он ведь рушится изнутри, как карточный домик. Кларисса бы променяла его на мятную жвачку, у нее как раз все кончились, но некий Перси Джексон никому нахрен не сдался. Ей-то, в общем-то, тоже. У Клариссы свои призраки за спиной, ей ещё и его не нужны, но огонь вроде не вечен и все тухнет-тухнет-тухнет. Кутикула облазит к черту. Клариссе сказать ему ну совсем ничего. Но Перси и не нужно. Он цепляется за нее так долго, как может, пока не убьет и ее ну совсем не-вечный-огонь, пока не высосет всю, через палец с лопнувшей кутикулой. У Клариссы кончаются жвачки, у Перси кончается жизнь. У Клариссы появляется Перси, а у Перси, чокнувшегося к хренам, задыхаются в шторме последние выжившие. Если кто новую цивилизацию там и построит, то точно не Кларисса. Ее огонь почти догорел. Перси догорел, кажется, тоже. Со жвачками у Клариссы кончилось для него Все.