С любовью, Джейн

— Я бы решилась связать свою судьбу с вашей, — отвечала я, — если бы только была уверена, что такова действительно воля Божия; тогда я готова была бы без колебаний выйти за вас, — а там будь что будет! — Мои молитвы услышаны! — воскликнул Сент-Джон. Я почувствовала, как его рука тяжело легла на мою голову, словно он уже предъявлял на меня права; он обнял меня почти так, как если бы меня любил... (Глава 35) * * * — Вы, конечно, знаете Торнфильд-холл? — произнесла я наконец. — Да, сударыня, я там раньше жил. — Разве? «Но, верно, не при мне, — подумала я, — ведь я его не знаю». — Я был дворецким у покойного мистера Рочестера, — прибавил он. «У покойного»! Казалось, на меня обрушился со всею силою тот удар, которого я так боялась. (Глава 36) * * * Возвращение в Мурхаус запомнилось мне плохо. Умер, его больше нет. То, чего я боялась больше всего — случилось. Мой хозяин, мой мистер Рочестер умер, а вместе с ним умерла надежда на счастье. Было невыносимо признаваться себе, что все эти месяцы я не переставала надеяться, что мы сможем быть вместе. Это были недостойные мысли, потому что, чтобы они осуществились, должна была умереть жена мистера Рочестера, и вот, словно в наказание, я получила известие о том, что они погибли оба. Сердце изнывало от боли, сдерживать слезы становилось все труднее. Дорога была позади, мне оставалось лишь дойти до дома, и пусть я была сыта, мои ноги не устали от тяжелой дороги, как год назад, когда я пришла сюда впервые, но мне казалось, что я так же упаду, не смогу взойти на порог и отпереть дверь. Мне было бы легче испытывать муки голода, чем ту боль, которую испытывала моя душа. И все же я смогла войти в дом и обессиленно повалиться на банкетку. Мери, музицировавшая в гостиной, вышла в холл. — Джейн! — воскликнула она, — Милая Джейн, что случилось? Ее теплое участие, ее встревоженный вид прорвали плотину моего самообладания и слезы потекли по моим щекам. Мери принесла мне воды, помогла подняться и проводила в комнату. — Ты знаешь, Джейн, если тебе нужна моя помощь — я рядом. Но если тебе надо остаться в одиночестве — я уйду тотчас, — сказала она, встревоженно глядя на меня. Мне не хотелось думать о своих желаниях: что наши суетные желания перед лицом смерти? Что наши желания покоя или общества, когда одного единственного человека, который на самом деле необходим нам для счастья, больше нет в этом мире? — Я скорблю, Мери, — с трудом выговорила я, — я скорблю о друге, которого потеряла безвозвратно. О, Мери, я не так хороша, как вы думаете обо мне! Все это время, втайне от всех, скрывая даже от себя, я лелеяла мечту, что мы сможем быть вместе перед Богом и людьми. Почему я посмела надеяться? Почему не слушала того, что говорит Сент-Джон? И вот, теперь я в отчаянии, и его усиливает стыд. Я молила, чтобы Бог определил мой путь, я просила о знамении, и я получила его. Мне казалось, что меня зовут, и это было так! Можешь не верить мне, но он звал меня! Звал, но я не успела! Те слова, которые я слышала, произнес умирающий, вот почему, преодолев невероятное расстояние, они достигли меня… Мери сжала мою руку. — Я сочувствую тебе, Джейн. И прошу, не принимай никаких решений, пока твоя душа снова не обретет покой. — Этого уже не случится, — я тяжело вздохнула. — Все, что мне остается — как можно более достойно прожить те дни, которые мне отмерены и верить, что этих дней будет не так уж и много и мое страдание однажды закончится. Мери ничего не сказала, только обняла меня. Я успокоилась и попросила ее оставить меня. Мне необходимо было примириться и обрести хотя бы подобие покоя. Я все еще не могла осознать, что Господь указал мне мой путь, призывал меня, убрав последнее и единственное препятствие. Слова Сент-Джона обрели новый смысл. Все то, что казалось мне высокомерием, теперь представлялось его противоположностью: Сент-Джон действительно переживал за мою душу и искренне заботился о ее спасении. Дни до возвращения Сент-Джона тянулись медленно, заполненные скорбью и воспоминаниями. Я снова и снова думала о том, что случилось со мной в последний год, пытаясь понять, могла ли я поступить иначе. Не лучше ли было оставаться скромной учительницей в школе, не искать лучшей доли? Я слишком много размышляла над этим, и однажды стала записывать историю своей жизни. Мне казалось, что воспоминания, доверенные бумаге, станут не такими болезненными, что таким путем я смогу постичь ту великую логику, которая пронизывает насквозь любую, даже самую никчемную с виду человеческую жизнь и которую мы, однако, не всегда в силах увидеть. Я описывала свои страдания в Гейтсхэдхолле, издевательства, которые терпела от своих кузин и кузена, отъезд в Ловуд, Элен Бернс... Какими незначительными казались эти испытания по сравнению с тем испытанием, которое выпало мне сейчас! Только испытав настоящее горе, я смогла увидеть, насколько незначительными были мои прошлые беды. О, если бы мы могли предвидеть — что ожидает нас дальше! К приезду Сент-Джона мои записки были закончены, а я обрела подобие душевного равновесия, которого мне так не хватало. Было бы ложью утверждать, что я смирилась с потерей, но, насколько я смогла, я приняла ее и неустанно молилась за моего умершего хозяина. — Ну что, Джейн, какие известия вы принесли? — спросил меня Сент-Джон, стоило нам остаться наедине. — Вы были правы, говоря о том, что мое место… — мой голос дрогнул, мне пришлось призвать все мужество, чтобы продолжить, — рядом с вами. И теперь... я готова отдать свою судьбу в ваши руки. — Бог услышал меня, — Сент-Джон заговорил нежно, но властно. Его лик прояснился, глаза сияли. Было удивительно видеть неподдельную радость на его лице. Но я напомнила себе, что причиной тому было мое решение, а не чувства, которые испытывал Сент-Джон. — Но прежде чем сделать последний шаг, — продолжила я, — дайте мне обещание. Пообещайте, что никогда не напомните мне о том, что я пережила ранее, о моих сомнениях. Я не забуду их, и каждый день буду молиться, чтобы мое сердце более не испытало… — Не продолжайте, Джейн, — Сент-Джон взял мои руки в свои, — я готов поклясться, что не буду упрекать вас в ошибках, но если увижу, что вы теряете возможность видеть вещи в их истинном свете, я сделаю все, чтобы уберечь вас. Прошлое останется в прошлом. Перед нами новый путь и я надеюсь пройти его вместе с вами, моя Джейн. Я почувствовала трепет, страх сковал мое сердце, но я нашла в себе силы расправить плечи, посмотреть Сент-Джону в глаза и улыбнуться. — Я буду вам верной помощницей и постараюсь стать хорошей женой. Но… Все чувства, все ощущения обострились. Я снова, как несколько недель назад, чувствовала необычное напряжение во всем теле. Что, если все-таки я делала неверный выбор? Что, если я должна была оставаться верной памяти мистера Рочестера? Он звал меня, в свой последний час он звал меня, но я пришла слишком поздно и смогла только пролить слезы на свежий могильный холм. Сознание отказывалось верить, что он мертв и сейчас все во мне протестовало. «Ты просила знак, Джейн, и ты получила его!» — напомнила я себе. — Но я бы хотела, чтобы церемония была самой скромной, какая только может быть. Мое сердце разрывается от боли, и пусть вы считаете, что эти чувства я должна отринуть, я требую уважения к моей скорби. — Наш брак был угоден Богу, — ответил Сент-Джон, — я рад, что вы убедились в этом, Джейн. Нас ждет впереди огромная работа. Я не потревожу вас в вашей скорби, но, надеюсь, она не помешает вам со всей сердечностью, без остатка отдаться нашей деятельности. Я верю в вас, Джейн, — он наклонился и поцеловал меня в лоб, а через мгновение, словно взвесив — будет ли это уместно, прикоснулся губами к моей щеке. Мы попрощались, и я поднялась к себе, полная решимости немедленно лечь спать — утром я хотела встать как можно раньше и помочь Ханне сделать завтрак, испечь что-нибудь вкусное для кузин. Но сон не спешил успокоить мои раны и принести забытье. Стоило закрыть глаза, и я видела перед собой лицо своего дорогого хозяина. Теперь я могла признаться себе, что не переставала любить его, несмотря на все препятствия, несмотря на то, что он поступил низко: я понимала и не оправдывала его, но я сострадала ему. О, если бы я приехала на несколько дней раньше! Мне казалось, что тогда ему бы стало лучше и болезнь отступила бы. Мне чудилось, что я смогла бы отстоять мистера Рочестера у смерти, вымолить его жизнь. Мы могли бы быть вместе! Думать об этом было невыносимо, а не думать — невозможно. Только к утру я забылась и мне снились поля вокруг Торнфильда, высокие стены башни, вересковые пустоши и каштан, под которым я впервые услышала слова любви, обращенные ко мне. Прощайте! Прощайте! — говорила я, всходя на лестницу нетронутого пожаром дома, — Прощайте! — говорила, заглядывая в комнаты, от всей души сожалея, что мне надо покидать это место, подарившее мне столько счастья и боли. Но даже во сне я понимала, что поступаю правильно, и моя душа укреплялась. Утром я спустилась в кухню успокоенная странным сном и уверенная, что смогу стать для Сент-Джона хорошей спутницей. — Джейн, это правда? — спросила Диана, когда завтрак окончился. Самого Сент-Джона не было — он отправился по делам. — Что правда? — спросила я спокойно. — Ты согласилась выйти замуж за Сент-Джона и уехать с ним в Индию? — воскликнула Мери. — Джейн, тобой руководит не любовь! Мы знаем, как ты ценишь Сент-Джона, но ни ты, ни он не любите друг друга так, как должны любить супруги. Ты не будешь с ним счастлива! — добавила Диана. — Мери, Диана, — я сжала руки в замок и старалась говорить спокойно, — я не смогу быть счастлива ни с ним, ни с другим. Я потеряла того, кто был для меня важнее всего на свете. Я питала надежду, зная, что он жив, но теперь его нет и… — я чувствовала, что самообладание изменяет мне. — Я просила Бога развеять мои сомнения, и он сделал это. — Ты можешь остаться здесь и никуда не ехать, — сказала Диана, деликатно воздержавшись от дальнейших расспросов. — Миссионерский труд не прост, а климат Индии убьет и здорового, Джейн. Я покачала головой. — Я обещала Сент-Джону, что прислушаюсь к посланию, если Богу будет угодно дать его мне. И я буду верна своему слову. Мери встала и порывисто обняла меня. — Я буду надеяться, что ты сможешь обрести и покой и счастье. Нам неведомы замыслы божьи, но я верю в его милосердие. * * * Мы поженились с Сент-Джоном в небольшой церкви в Лондоне. Диана и Мери настояли, чтобы это событие было отмечено, пусть и в самом узком кругу. — Вот тебе скромный подарок, я знаю, ты стала вести дневник, и я надеюсь, что ты продолжишь делать это и дальше. Но я рассчитываю, что после этого у тебя будет хватать сил, чтобы написать нам пару строк, хорошо? — Диана протянула мне сверток, в котором обнаружился прекрасный блокнот в кожаном переплете, качественный, но скромный. Я от всей души поблагодарила ее и Мери за подарки, которые были призваны скрасить наше путешествие к берегам Индии: краски, кисти, несколько новых книг и чудесная тонкая, но теплая шаль для меня и шарф для Сент-Джона. Сестры знали, что я впервые в Лондоне, но не подозревали, как сжимается мое сердце от мыслей о том, что сюда мы должны были приехать после свадьбы с мистером Рочестером. Каким бы тогда мне показался этот город? На дворе стоял июнь, но дождь то и дело начинал моросить, а пальцы зябли даже в перчатках. Лондон выглядел торжественным, но мрачным. О, как бы я хотела увидеть его глазами счастливой женщины, как бы хотела гулять по его паркам при свете яркого солнца! Но мы не в силах выбирать судьбу. Вечером, после прогулки, мы устроились в номере перед горящим камином. Сент-Джон читал, я делала записи в своем дневнике. Смеркалось, ночь была все ближе, а мои записи становились все более путаными. В нашем номере было две спальни, но я не решалась задать Сент-Джону ни единого вопроса. — Пора спать, Джейн, — Сент-Джон аккуратно закрыл книгу и поднялся. — Корабль отходит рано… Я поднялась, мои щеки залил румянец. — Спокойной ночи, Джейн, — он протянул ко мне руки. — Спокойной ночи, Сент-Джон, — я подошла, и он поцеловал меня так, как делал это раньше — нежно коснувшись губами моей щеки. — Между нами нет страсти, и это к лучшему. Спи спокойно, Джейн, и ничего не бойся, — сказал он и ушел в свою спальню, прикрыв за собой дверь. Я испытала облегчение, но вместе с тем и смутное разочарование. Мы стали мужем и женой перед Богом и людьми, но разве таким должен быть брак? Я легла спать следом за Сент-Джоном, но сон мой был тревожен, я то и дело просыпалась и не могла вспомнить — где я нахожусь, почему с улицы доносятся странные звуки? Только к утру я уснула и почти тотчас была разбужена Сент-Джоном: нам было пора отправляться в путешествие.