Цветок папоротника

Как ни долго длилась волшебная Купальская ночь, все же еще не совсем кончилась, когда Борис с Веселиной вернулись на луг. Оба были полны тихого ликования, какое бывает у людей, неожиданно прикоснувшихся к волшебству. О том, что им довелось пережить, не расскажешь людям, не испытавшим подобных приключений. Они шли быстрым, скользящим шагом, едва касаясь земли босыми ногами. Им даже между собой не хотелось говорить сейчас. Оба сейчас готовы были без слов угадать, что на уме друг у друга. На лугу еще продолжались праздничные гулянья. Никто не уходил домой до рассвета, всем хотелось показать, что им ничего не стоит плясать и веселиться всю ночь напролет. Стали появляться из леса и влюбленные парочки, усталые и бледные, с синевой вокруг глаз и блуждающей улыбкой на устах. Когда появились князь с Веселиной, к ним подошел высокий и крепкий парень, широко ухмыльнулся, попытался обнять девушку. - Веселина, какая встреча! А я-то думал, куда ты пропала... Пойдем к нам, поиграем в горелки! Бориса охватил гнев. Что этот наглец себе позволяет, приглашать Веселину, как будто его вовсе нет рядом с ней! Он шагнул вперед, сжав кулаки. Парень был на голову выше него и вдвое шире в плечах, но это ничего не меняло. Придется с ним драться, как подобает мужчине, не пользуясь княжеским званием. К счастью, Веселина поняла, к чему идет дело. Увернулась, не дав себя обнять высокому парню. Проговорила холодно и язвительно: - Ты, видно, совсем захороводился в эту ночь? Не видишь разве: я уже занята! И, взяв Бориса под руку, удалилась с ним прочь, не оглядываясь. В князе еще клокотал непривычный ему самому порыв к драке. Он был готов защищать свою подругу - свою жену после этой ночи, - от любого соперника. Но она и сама неплохо умела за себя постоять, в чем он убедился еще раз. - Кто такой этот парень? Тебе что, он не нравится? - поинтересовался он тихо, когда отошли подальше. - Это Богдан, сын Жадана-мельника. Неплохой, в общем-то, парень, только очень уж заносчив и самонадеян. Ведь не кого-нибудь, а саму посадникову Беляну во время праздника в лес увел! Зачем еще и меня отбивать? Князь даже споткнулся, услышав о внучке посадника. - Он был с Беляной? Ты уверена? - Я сама видела, как они уходили вместе еще с хоровода. Не иначе, Беляна искала утешения после того, как некий князь выбрал не ее... Борис только хмыкнул в ответ. Не иначе, как солнечный жар хоть немного обжег в эту ночь даже холодную Беляну, если она настолько потеряла осторожность. Впрочем, его не очень-то волновали похождения внучки посадника, и он лишь порадовался, что теперь не так-то просто будет предлагать ее князю в невесты. Отыскав свою одежду, они с Веселиной устроились поудобнее на опушке леса, под сенью высокого ясеня. Все невероятные приключения минувшей ночи вдруг дали о себе знать. Навалилась усталость, обоим захотелось спать. Борис улегся на траву и сразу закрыл глаза, а рядом устроилась Веселина, положив голову ему на плечо. Спали недолго, но крепко, их не беспокоили даже крики и смех еще игравшей на лугу молодежи. Вдруг пронзительный страшный вопль резко вырвал их из сна. Они подскочили, ничего не понимая спросонья. Крик все продолжался, полный ужаса, он звенел, как предсмертный вопль зайца, схваченного совой. Трудно было поверить, что он доносится из человеческой глотки. Ему вторили и другие, почти такие же дикие. Люди разбегались с праздничной луговины кто куда, с треском ломая кусты. Какая-то девушка подскочила к Борису с Веселиной, ухватилась за дерево, чтобы не упасть. Ее била дрожь, лицо сделалось белее мела, глаза распахнулись в пол-лица. - Там!.. Там!.. - проблеяла она, показывая дрожащим пальцем на луговину. И в той стороне, куда показывала она, Борис с Веселиной увидели, выглянув из укрытия... По вытоптанной за ночь луговине метался один только человек, словно пытаясь оторвать от себя тяжкий гнет, придавивший плечи, и кричал, кричал... Он повернул к ним лицо, искаженное смертельным ужасом, и князь едва узнал в нем Богдана - того самого парня, только что красовавшегося, не сомневаясь в своей силе и неотразимости. На плечах у парня и впрямь сидело, обхватив за шею костлявыми руками, жуткое существо. Похоже больше всего было на высохший скелет женщины, в обрывках одежды, нисколько не скрывающих кожу да кости. Седые космы стояли дыбом на ее голове. В лицо существу никто не мог бы взглянуть без содрогания: сморщенное, высохшее, оно было пересечено страшным багровым шрамом, проходившим прямо через глаз. Зато второй глаз, огромный, выпученный, налившийся кровью, против воли видевших притягивал их взоры. - Лихо Одноглазое! Лихо оседлало Богдана! - кричали люди, спасавшиеся бегством. - Великие Боги, спасите нас! Батюшка Небесный Лось, оборони нас! - со всех сторон слышались жалобные стоны. Борис с Веселиной не побежали прочь, как многие другие, но и помочь ничем не могли. Словно какая-то сила пригвоздила их к месту, они стояли и глядели, не в силах отвести глаз, и не смели даже дышать. Долго метался Богдан, пытаясь сбросить с себя Лихо. Сперва кричал, не помня себя от ужаса, потом, сорвав голос, только хрипел. Изо всех сил старался оторвать от себя костлявые руки, но те лишь крепче впивались в горло, грозя совсем прервать дыхание. Лихо казалось тощим и легким, с виду ничего не стоило справиться с ним. Однако здоровенный парень, легко таскавший десятипудовые мешки на отцовской мельнице, никак не мог разжать его смертоносных объятий. Он метался из стороны в сторону, встряхивался, бился о деревья, желая сбросить мучительницу, но та сидела у него на плечах как влитая. Наконец, Богдан, как необъезженный конь, упал на землю и стал кататься, словно больной падучей. Но и тут Лихо не оставило его. Лишь крепче стиснуло парню горло, по шее его потекла кровь. Лицо стало синеть, глаза вылезли из глазниц. Внезапно, собрав последние силы, Богдан вскочил на ноги и бросился к реке, ломая камыши, точно слепой. Раздался оглушительный плеск, и все стихло. Повисла оглушительная тишина, невероятная, какой всегда кажется сразу после большого несчастья. У всех в ушах еще звенели крики несчастного Богдана. Страшно было и взглянуть, что случилось с ним. Когда отпустило оцепенение, Борис с Веселиной первыми бросились к реке. Долго вглядывались в расходящиеся по воде волны - не мелькнет ли русая голова Богдана?.. Но все было пусто; скоро утихли и круги на воде. Одна лишь ровная речная гладь, в которой отражались розовые краски зари. Да еще немного погодя князь с девушкой увидели, как над водой поднялось, вроде бы, туманное облачко, вытянулось и обрело форму, напоминая очертания того кошмарного существа, но пока еще неосязаемые, прозрачные. Оно взмыло и полетело прочь, к лесу. Борис и Веселина тревожно переглянулись: неспроста им удалось ее разглядеть, волшебный дар цветка папоротника проявлял себя. Далеко не сразу осмелились подойти сбежавшие от Лиха. Долго глядели на реку, осмысливая случившееся. Хоть и привыкли овражане жить под Лихом, как под нависшим топором, но такое в голове не укладывалось. - На месте Богдана любой из нас мог быть!.. - Не любой: мы очищение водой и огнем прошли, а его в это время не было, вот его Лихо и оседлало, - заспорили в толпе. - Но все равно: даже старики не рассказывали, чтобы Лихо являлось в самую Купальскую ночь! - И впрямь не бывало такого! Совсем обозлилось проклятое... - А Богдан все-таки молодец: утянул нечистую с собой в воду... - Чего там! Если бы утопил, только Лихо разве утопишь? Непременно еще кому-нибудь на шею сядет! - Хоть бы привел Небесный Лось кого-нибудь, кто одолеет злосчастье наше!.. Слушать их причитания было тяжело князю Борису. Их надежды, что кто-нибудь победил Лихо, отзывались в душе горькими упреками. Хоть прямо его не называли, но кто же, как не князь, обязан защищать свой народ от любого врага, внешнего и внутреннего? Только лишь за это ему полагается и почет, и честь. А, если он лишь наслаждается своей властью, лакомится сладкими подношениями, и ничего не делает взамен - это не князь, а пиявка, не лучше недавно изгнанного с позором Лисовца, и заслуживает того же. Но что он может придумать, если неизвестно даже, как можно одолеть Лихо?.. Неужели он так и не сможет ничего сделать для своего нового княжества, подарившего ему Веселину? Вспомнив о девушке, Борис тут же перестроился на совсем иной лад, вроде бы, никак не связанный с последними событиями, но на самом-то деле, для него имевший к тем прямое отношение. Ухватив Веселину за руку, он вдруг с необычной решимостью повел ее в город. - Пойдем к твоим родителям! Скажем все как есть, хватит скрываться! - О чем ты? - не поняла Веселина, у которой сейчас на уме была лишь страшная гибель Богдана. Князь дико взглянул на нее, ведя с собой дальше. - Руки твоей у родителей просить буду! Сам себя сосватаю. Пусть готовятся к осени, пока не вздумали тебе искать другого жениха. Если они согласятся, значит, сумеем одолеть Лихо!.. Но перед избой Незвана необычная вспышка решимости оставила князя. Когда хозяин с хозяйкой вышли на крыльцо и замерли, увидев, кто пришел к ним об руку с дочерью, Борис тоже смутился, не зная, что сказать. Следовало вежливо и не роняя своего достоинства, заверить их, что всегда будет любить Веселину. А у него, как назло, пересохло в горле, совсем как в день приезда в Овраж, и в голову не приходило ничего умного. Того и гляди, еще веки станут дергаться, как в детстве. - Здравствуйте, хозяева любезные! Мир вашему дому! - приветствовал он родителей Веселины. - Мы... Мы вот с вашей дочерью надумали... - Мы хотим пожениться! - вмешалась девушка, придя ему на помощь. Внезапное сватовство самого князя застало врасплох всю семью, и теперь уж молчание грозило затянуться совсем надолго. Наконец, Чернава первой собралась с мыслями, но, более умудренная опытом, чем ее дочь, не заговорила первой, а незаметно подтолкнула мужа, прося вмешаться. Опомнившись, Незван прочесал бороду пальцами, как гребнем, и произнес осторожно: - И тебе здоровья на много лет, княже! Так что ты сказать-то хотел? Или шутишь с нами? - Нет, не шучу, - на этот раз Борис отвечал твердо. - Мы с вашей дочерью Веселиной хотим пожениться. А вернее, мы уже супруги: Купальская ночь поженила нас. А теперь пришли просить вашего благословения. Он распахнул ворот сорочки и показал отпечаток огненного цветка у сердца. Веселина, подумав, тоже позволила увидеть свою отметину. - Сами Боги нас поженили, батюшка, мама. Они нам дали пережить вчера много необычного... - Если так, то не на крыльце же вести такую беседу, - наконец, решился глава семьи. - Ступай в избу, княже. Если не погнушаешься нашим достатком, расскажешь, как у вас вышло и к чему... В избе его посадили на лавку в Красном Углу, где полагалось сидеть почетным гостям. Вся семья собралась поглядеть: диво-то какое - князь, и вдруг пришел к ним в избу свататься к Веселине! Даже неугомонные озорники братья притихли, как будто не верили, что все наяву. Чувствуя почти настоящую боль, как от укусов муравьев, от слишком пристальных взоров, князь Борис рассказал, сбиваясь, как нашел Веселину на вечеринке, и как дальше все складывалось между ними. Веселина, сидевшая напротив, между отцом и матерью, помогала ему, когда он не находил слов, а затем подошла и села с ним рядом, как бы показывая, что у них все решено твердо. - Дочка, а как в княгинях-то жить, думала? - всплеснула руками Чернава. - Это ведь не только жемчуга носить, на золоте пить-есть! Чтобы править людьми, много знать нужно. Справишься ли? - Она-то справится, - засмеялся Борис, любуясь гордо зардевшейся невестой. - Скорее уж я не смогу быть князем. Поговорили еще некоторое время, приглядываясь друг к другу. Заметно было, что Незван с Чернавой, осторожные, как все овражане, не знают пока, как им говорить с будущим зятем, так что по возможности изъяснялись коротко, когда уж совсем без слов никак. Хозяйка еще и тревожно оглядывалась по сторонам: нет ли в избе какого беспорядка, что стыдно показать высокому гостю? Не слишком ли мала и тесна изба, не побрезговал бы князь, увидев, где живет невеста! А Борис, уютно прислонившись спиной к горячей печи, и не думал искать недостатки в жилище гончара. Самым главным было, что здесь родилась и выросла Веселина, здесь все было наполнено ее присутствием, а больше ему ничего не было нужно. Но ошибся бы тот, кто счел, будто князь Борис, поглощенный мечтой вскоре взять в жены любимую девушку, забыл о Лихе Одноглазом. Его появление в ночь Купалы и страшная гибель Богдана поразили князя, и он без устали старался выяснить, как можно одолеть овражское злосчастье. Однако ничего не удавалось узнать. И к семье своей невесты Борис однажды вечером приехал на ужин, поглощенный все теми же печальными раздумьями. Он ел заботливо приготовленное угощение, почти не замечая вкуса, а после ужина проговорил с тоской: - Кого бы я ни спрашивал о Лихе, все чураются и шарахаются прочь, как будто я - и есть нечистая! Никто не может поведать ничего нового, откуда оно взялось и почему навалилось на Овраж. И все говорят, будто Лихо нельзя убить. Некоторым счастливцам разве что удавалось обмануть и отвести его прочь, но не остановить навсегда. Оружие не берет, река - я сам видел, - тоже не взяла... За столом сидела вместе с князем вся семья: сам Незван с женой, Веселина, младшие дети, тщательно умытые и причесанные, видимо, наученные вести себя тихо в присутствии будущего знатного родственника. Здесь же, рядом с дядей, сидел и Дубок, чуть ли не больше всех гордившийся тем, что князь решил жениться на его двоюродной сестре. Подав знак старшей дочери, Чернава принялась убирать посуду со стола. Между тем ее муж проговорил в ответ на жалобы Бориса: - Видишь ли, князь: если бы мы знали, как одолеть Лихо, сами бы давно разобрались с ним... На бледном лице Бориса вспыхнул неровный румянец: ему почудилась скрытая насмешка в таком ответе будущего тестя. Он вздохнул, поймав взгляд Веселины, обернувшейся к нему от мисок и блюд, которые мыла со щелоком в тазу с горячей водой. - Но ведь теперь мой долг - хоть что-то сделать! Должен быть какой-то выход. Всякое чудовище хоть чем-нибудь можно победить, надо лишь узнать его слабое место. Но как его найти - помоги нам Небесный Лось! - Борис рассеянно намотал на палец прядь своих белокурых волос, едва не выдергивая их. - Я просмотрел все летописи, разговаривал с овражскими старшинами и с волхвами. Никто ничего не знает, никто даже не упомянул, чтобы хоть предки их рассказывали, как можно победить Лихо. - Ну, басен у нас таких и вправду не рассказывали, - отозвалась Чернава, тоже оглянувшись от своих мисок. - Люди слишком привыкли остерегаться, чтобы дразнить нечистую даже в шутку. Да и волхвы у нас научились не брать на себя слишком много, ведь победы и им не одержать. У нас в Овраже своя мудрость: держаться тихо, не лезть на рожон. И тебе бы, князь, с моей дочкой, осторожность не помешала. - Не беспокойся, матушка, - тихо пообещал князь. - Я и так осторожен. Наобум прыгать не стану... Но неужели в Овраже никто и никогда не искал способа одолеть Лихо?! Этого просто не может быть! От болезней люди ищут лекарства, от врагов - оружие и крепостные стены, наверняка и тут думали о защите... Тут впервые вмешался Дубок, прожевав последние блины с вишневым вареньем. - Вообще-то... Есть старик один, он, как говорят, еще до нашего рождения изобретал оружие на нечистую, мечтал покончить с ней. Вроде бы, она у него отняла кого-то из близких. И сам он говорил, что даже нашел, только ему никто не верит. Старший из двоюродных братьев, Нелюб, вдруг презрительно фыркнул: - Это ты о Судиславе, что ли? Да он просто свихнулся, так все говорят. Живет один на погребальном костровище, разговаривает с березой, держит ручного ворона. Ну что он может знать? Мальчику очень хотелось принять участие в беседе взрослых, как равный, и он надеялся привлечь к себе внимание, но дождался лишь отцовского подзатыльника. Отвесив его, Незван произнес назидательно: - Говори уважительней о старших, и не лезь, когда тебя не спрашивают! Старик Судислав, как говорят, вправду пережил в молодости большое несчастье. Но я не знаю, может ли он помочь твоим поискам, князь... - Это неважно, - Борис заметно приободрился, получив зацепку. - Благодарю тебя, Дубок! Может быть, ты уже второй раз выручаешь меня. Значит, завтра с утра поедем к этому Судиславу. Если даже он впрямь не в себе, может поведать что-то важное. С утра князь вместе с Дубком и Веселиной поехал искать загадочного Судислава. Тот, как оказалось, жил возле реки на Пустом Мысу, где, кроме него, никто не селился. Издалека первым делом виднелась береза: стройная и белая, с раскидистой кроной выросшего на просторе дерева, она склоняла почему-то нижние ветви к покрытому цветами холмику у подножия и тихо шелестела на ветру. На вершине березы сидел большой черный ворон. Увидев всадников, он взлетел и, тревожно каркая, полетел в сторону избушки, стоявшей поблизости. Собственно, это была даже не избушка, а хижина из сложенных кое-как бревен и жердей, без единого окошка, с покосившейся крышей и криво повисшей дверью. Видно было, что здесь живет одинокий человек, мало в чем нуждающийся и, скорее всего, вовсе не заботящийся о будущем: жив сегодня - и ладно, а завтра будь что будет. Впрочем, на вбитых в землю колышках сушился рыбацкий невод, а за хижиной на вскопанном клочке земли росли какие-то овощи. Кем бы ни был здешний обитатель, но он, очевидно, полагался только на себя, и не рассчитывал ни на чью помощь. Ни собаки, ни скотины дворовой вокруг было не видать. Сам хозяин оказался тут же, в своем огороде, - впрочем, огородом это вряд ли можно было назвать, потому что никакой ограды вокруг нескольких грядок как раз не имелось. Услышав карканье ворона, он распрямился, отер испачканные землей руки. Оказался очень высоким, еще прямым и жилистым, с длинной седой бородой, подвязанной кожаным ремешком. Ворон доверчиво сел к нему на плечо и прокаркал что-то. Будто понимая его, старик оглянулся и увидел всадников, и подошел к ним. Лицо его было мрачным, словно он никогда не улыбался. Ходил он босиком, и оттого почти неслышно. На нем была длинная белая рубашка до колен, в пятнах от земли и зелени, и такие же штаны некрашеного полотна. - С чем пожаловали без приглашения? - сразу спросил старик, не здороваясь и не спрашивая имен. Стоявший позади князя Дубок виновато вздохнул: мол, лучшего приема и ожидать не приходилось. Но Борис уже соскочил с коня и показал старику корзину со снедью, притороченную к седлу. - Здравствуй, дедушка Судислав! Мы к тебе пришли по важному делу. Принесли тебе подарки и угощение: тут и мясо, и рыба копченая, и свежий хлеб, пироги, молоко, творог, мед. Если захочешь, велю починить тебе избу. Я - князь Овражский, Борис Градиславич. Старик равнодушно взглянул на корзину со снедью и невозмутимо выслушал княжеские обещания. Он задумчиво гладил пальцем сидевшего на плече ворона, который пронзительно каркал, волнуясь от присутствия посторонних. - Князь, говоришь? Не признал тебя: я редко выхожу на люди. Подношения твои мне не нужны, довольно того, что есть. А ради какого это дела я тебе понадобился, князь? - Для большого дела, важного всему Овражу, дедушка Судислав, - тихо заверил Борис. - Говорят, ты знаешь, как одолеть навсегда Лихо Одноглазое? От одного этого слова загорелое лицо старика резко побелело, исказившись таким ужасом, словно перед ним воочию предстал ужас Овража. Теперь стал заметен длинный белесый шрам, идущий по его шее, уходя за ворот сорочки. Чтобы устоять на ногах, Судислав схватился обеими руками за гладкий ствол березы. Заботливая Веселина подбежала поддержать старика, но тот выпрямился сам, гладя обеими ладонями березу, точно живое существо. - Ты не знаешь, о чем просишь, князь, - произнес он печально и сурово. - Занимайся лучше своими княжескими заботами. И молись, чтобы Лихо никогда не явилось к тебе! - Я уже видел, как оно насылает беды; видел и в собственном облике, - тихо, но упрямо возразил Борис. - Совсем недавно, в Купальскую ночь, оно при всем народе оседлало парня и гоняло, пока тот не утопился. Оно становится все наглее. Я, князь, должен остановить его, иначе оно погубит еще многих. Помоги, дедушка Судислав, если знаешь способ, во имя Небесного Лося!.. А Веселина поглядела на усыпанный цветами холм и тоже осторожно коснулась теплого белого тела березы, пониже того места, где прикасался старик. - Дедушка Судислав, ведь и ты, говорят, пережил по вине Лиха большое несчастье. Неужели ты согласен позволить, чтобы и дальше оно мучило людей? Лицо старика вновь исказило страдание, в его темных глазах, только что казавшихся совершенно мертвыми, плеснулась боль. Он снова коснулся березы руками и лбом. - Что ты говоришь, милая? - не сразу стало ясно, что он советуется с деревом. - Ты думаешь, можно довериться таким непрошеным гостям? Тебе нравятся эти молодые люди? Ты говоришь, у них может получиться? Ну что ж, может быть, и вправду Небесный Лось их привел не зря... Даже хорошо, что я могу, наконец-то, все поведать людям. Они долго не желали меня слушать... А теперь уж мне все равно. Скоро, должно быть, и я приду к тебе в Ирий!.. Князь и его спутники терпеливо ждали, пока Судислав наговорится с березой. Что-то жуткое было в его беседе с деревом, как с человеком, так что комок подступал к горлу. Даже ворон, опять перелетев с хозяйского плеча на ветку, теперь молчал. Лишь береза тихо шелестела на ветру, ласково касаясь листьями лица и плеч старика. Наконец, обернувшись к князю, Судислав заговорил горьким, но ровным голосом: - Я тоже был когда-то молодым и пылким, и думал, что мне все под силу! У меня была невеста, мы жили по соседству и собирались скоро пожениться. Во всем Овраже не было пары счастливее нас, мы только и мечтали о том, как проживем в любви и согласии всю жизнь. Овражане говорят: Лихо преследует тех, кто преступает меру, чрезмерно поднимается над другими. Но я не знаю, чем наша любовь могла кому-то мешать!.. Снова лицо его исказило отчаяние; он сейчас заново переживал страшные события далекого прошлого. - Словом. однажды мы катались на лодке, вот здесь - у Пустого Мыса. Все было хорошо; она смеялась, мечтая, как пойдет ей алое платье невесты. И вдруг, как коршун, упало ей на плечи Лихо, схватило и переломило шею. Она и вскрикнуть не успела... А меня нечистая ударила костлявой лапой, и я тоже упал, как мертвый, - старик указал на шрам, пересекавший шею и грудь. Слушавшие его побледнели, представив страшную картину. Веселина закрыла лицо руками. - Ожив, я похоронил ее вот на этом самом месте, посадил березу возле костровища, да сам и остался здесь жить, - продолжал Судислав скрипучим голосом. - Сперва я тоже мечтал отомстить за ее смерть. Искал способ одолеть Лихо: произносил самые сильные заклятия, раздобывал амулеты против нечисти, сам пробовал волховать, творил разные обряды, заговаривал оружие. Но чувствовал: все напрасно. В таких вещах видишь сразу, получилось или нет. У меня долгие годы ничего не получалось. Но однажды ночью Перун поднял большую грозу: грохот был страшный, и дождь лил как из ведра. А наутро я увидел, что от моей березы ветром сорвало ветку. Она тогда уже большая была, - старик с неиссякаемой нежностью поглядел на белоствольную красавицу. - И меня осенило: вот оно, средство! Я вырезал из ветки нож и заговорил нанести удар проклятому Лиху. Сейчас принесу... Он повернулся и с нестарческой живостью скрылся в своей хижине. Гостей войти внутрь так и не пригласил. Вернувшись, Судислав бережно держал на ладонях нож, вырезанный из дерева с большим мастерством и любовью: светлый, гладко оструганный, без единого заусенца, с остро заточенным широким лезвием. Клинок и рукоять были вырезаны из единого куска дерева и плавно переходили друг в друга. На рукояти оставлена была серебристая березовая кора. - К тому времени, как я сделал его, слишком стар уже был, чтобы воевать с Лихом, - грустно произнес Судислав. - Да и логова его так и не нашел, а само оно ко мне больше не приходит: ему нечего больше у меня отнять. А люди мне не верят... Так что вот, князь, возьми его. Я надеюсь, тебе посчастливится больше. Только помни: он заговорен всего на один удар. А, если ударить им кого-то, кроме Лиха, его сила исчезнет, останется одна лишь заостренная деревяшка. Используй его с толком, князь! Да будут с тобой самые благие Боги! Борис почтительно поклонился старцу и бережно обернул нож полотенцем. В ту же ночь на Пустом Мысе разразилась буря. Деревья стонали под ветром, и береза на костровище плакала вроде бы женским голосом. Наутро жителей ближайших изб перебудил ручной ворон Судислава. Как ошалелый, он летал между изб, оглушительно каркал, стучал клювом в оконные ставни. Наконец, люди поняли, что произошло нечто важное, и пошли поглядеть. Ветхая хижина Судислава была совсем разрушена, ветер разметал обломки на много сажен вокруг. Крыша провалилась внутрь, придавив хозяина. Когда Судислава откопали, он был мертв. На посиневших старческих губах застыла улыбка, впервые за долгие годы. Как хоронить его, никто даже не сомневался. Рядом с покрытым цветами холмом, скрывающим старое костровище, развели еще один костер, на который возложили тело Судислава. Когда костер прогорел, поверх обгоревших останков насыпали еще один могильный холм рядом с первым. Пока он был черен, но на следующий год, можно верить, и на нем прорастут цветы. Говорили с тех пор, будто береза, растущая на Пустом Мысе в изголовье двух могил, шелестит на ветру двумя голосами - мужским и женским.