Мать обреченных

Глава 1. Ладья Ариэн ярко светила над благословенным Валинором, даря тепло и надежду всем вокруг. Тепло, пожалуй, было слишком уж щедрым, поэтому Нерданель спряталась от беспощадного света в тени густого сада, принадлежавшего некогда ее супругу и их многочисленной семье, но теперь опустевшему. Сама Нерданель нечасто посещала дом мужа раньше. Он воскрешал воспоминания, добрые, грустные, но несомненно ранящие душу. Но в последнее время она жила в нем. Она заходила в мастерскую мужа и вытаскивала оттуда скопившие многовековую пыль доспехи и оружие работы Феанаро и чистила их, затачивала ножи и мечи. Она готовилась к войне. Слух о том, что в Валинор пришел посланец из далеких земель, с сильмариллом, и просил помощи у Валар, достиг и ее. И теперь во всем Валиноре стали готовиться к предстоящей войне. И Нерданель решила присоединиться к воинству. И сегодня, сидя в тени сада, она как раз натирала до блеска оставшиеся неочищенными части доспехов. - Ты уверена в этом, Нерданель? – услышала она глубокий бархатистый голос отца за своей спиной. Она не услышала, как Махтан подошел к ней, однако ответила, не оборачиваясь к нему. Она боялась увидеть в его глазах тоску и отчаяние, которые подтачивали ее уверенность в решении. Именно поэтому она и решила поселиться в доме Феанаро. - Да, отец. Уверена, как никогда. Мне стоило сделать это еще раньше. - Ты можешь не отыскать их вовсе. Ты можешь сама попасть в Мандос. Это будет война. Ты никогда не видела Эндорэ, никогда не была на войне. Никогда не покидала Тирион. - Что же, самое время сделать все, что ты только что перечислил. И я не боюсь. В прошлый раз ты удержал меня. Не дал отправиться в Форменоссэ. Не отпустил с моими сыновьями в Средиземье. Теперь я потеряла их почти всех. И овдовела. Доколе мне сидеть и смотреть на вас, когда тех, кого я носила под сердцем, больше нет? Мне пора разыскать хотя бы тех, кто остался живым. И я уже решила. Я пойду. - Как скажешь, Нерданель. Ты уже не юная эллет. Но знай, что мы любим тебя и будем ждать, - сказал Махтан, усаживаясь рядом с дочерью на скамейку, - Прошу тебя, постарайся вернуться домой. - Мои сыновья вряд ли согласятся вернуться. Даже если они захотят, их сюда не пустят. Так что я не вернусь, отец. Если они откажутся, я не вернусь. От этих слов Махтан почувствовал, как в горле сжался ком. Он захотел схватить ее в объятия и держать, пока Нерданель не передумает. Но она уже вряд ли передумает и ему оставалось лишь смириться. Она имеет право на то, что собирается сделать. - Когда ты их увидишь, вряд ли узнаешь, Нерданель. Они уже не те наивные и жизнерадостные юноши. Они пережили три Резни и кучу разрушительных войн и сражений и предательства. А твой первенец пережил плен… Дочь моя, не знаю, кого ты там встретишь, вместо своих сыновей. Нерданель отпустила ветошь и отложила доспех. Она накрыла лицо руками и расплакалась. Урундил хотел ее обнять, но она встала со скамейки и отошла к фонтану, который уже давно не работал и на дне которого давно покоились высохшие и пожелтевшие листья и какой-то сор. Она села на его борт и судорожно вздохнула, успокаивая рыдания. - Я знаю, отец. Знаю, что сыновья мои превратились в убийц и злодеев. Знаю, что лишения и утраты ожесточили их сердца. Но, быть может, увидев меня, они хоть немного почувствуют поддержку и спокойствие. Я хочу быть рядом с ними. Хотя бы с ними двоими. Или я уйду с ними в Мандос. Махтан поднялся и подошел к дочери, провел рукой по ее волосам. Ему было больно отпускать свою дочь. Но он понимал, что она-то своих детей отпустила. И ее дети все, кроме двоих, больше никогда не вернутся к ней. Она потеряла их навсегда. Он помнил ее сияющие от счастья и нежности глаза, когда ее маленькие шумные разбойники играли перед ней, когда их голоса и смех наполняли этот дом. Когда в комнатах пахло младенцами. О, Манвэ, какой же она должна быть опустошенной, зная, что ее дети столько лет не ведают ничего, кроме страданий и погибают? Как она должна была жить столько лет, когда знала, что в адрес тех, кого он некогда держала в своих руках, звучат только проклятия? Скорбь была ее уделом все эти пятьсот лет. Он поцеловал ее в макушку и сказал: - Отправляйся к своим сыновьям. Ты делаешь правильно, моя милая Нерданель, - и он ушел.