Плакать разрешаю только от счастья

      Тридцать первого декабря Сергей мотался по работе почти весь день и ближе к вечеру пришел к выводу, что находится не просто в дурном настроении, а конкретно зол. С непонятного перепиха в ванной комнате прошло два дня, а между ним и Юлией больше ничего так и не произошло. Не то, чтоб она увиливала или отбивалась, но уже одно то, что отвечала не в такт, напрягало так, что желание продолжать пропадало само собой. Заглядывая в её глаза, никак не мог избавиться от ощущения, что те не столько светлеют, сколько просто блекнут — Юля словно угасала у него на руках. Предчувствие потери душило все отчетливее и сильнее, и он наконец-то понял про какую-такую то ли эмоциональную, то ли ментальную связь рассказывал отец, а еще осознал: замкнувшись в себе, Юля страдает с каждой убегающей прочь минутой. Он-то — наивный посчитал, что они со всем разобрались, а оказалось, что с прошлым покончил только он один.       Закрыв за собою дверь, Сергей аккуратно разулся, затем снял и повесил куртку. Так тихо и тоскливо, что давят даже стены. Это здесь-то? где он вырос; где, окруженный родительскими любовью и заботой, искренно смеялся от счастья всю свою бессознательную жизнь?! «Я так больше не могу!» Да! Не имеет смысла и дальше с этим тянуть! Иначе он начнет ненавидеть и эти стены, и саму квартиру, и Юлию, как источник невыносимого отчаянья и страха, которые душат его незнающей жалости хваткой! Переложив коробочку с кольцами, стиснул в кулаке цепочку и решительно вошел на кухню. Пусто. Ринувшись в спальню, вылетел обратно почти сразу — ванная! Нет? Значит — к себе. Тоже — нет?! Да, черт возьми — г-д-е? Кабинет, Валина спальня, зал… Сорвавшись, долбанул по стене кулаком. — Какого черта я так стараюсь, когда ей это не нужно. Для чего?! — опустившись на колени, заорал еще громче: — Куда ты там, нахрен, ушла? Не вернешься сию же минуту — не прощу больше! Не приму! К черту всё — достала!  Вскочив с кресла, Юля растерянно осмотрелась — так на стол до конца и не накрыла: вырубилась в очередной раз — и, вытерев слезящиеся после сна глаза, поплелась в коридор, из которого доносился хоть и громкий, но совершенно неразборчивый бубнеж. Как же все-таки сильно хочется спать, будто в анабиозе каком-то… Уткнувшись лбом в стену, Сережка тихо всхлипывал, сидя на полу. —  Что случилось? Не успев до него добежать, она испуганно попятилась назад. Ну и взгляд! «Что я сделала не так?» Через пару мгновений, вжав в стену, он сквозь зубы хрипло процедил: — Я скоро окончательно чокнусь… из-за тебя, — и, заглянув в глаза, впился в губы как раньше: яростно, почти зло. Кусал нещадно — очень болезненно и впервые на её памяти… плакал. Радость и счастье, горечь и отчаянье — сколько же всего понамешено? Закрыв глаза, она обвила руками его шею и ответила со всей нежностью, на которую только способна. Почему-то подумалось, что ему сейчас нужно именно это, а не потому, что хотелось…  — Как же ты меня все-таки бесишь! — буркнул он вскоре. — Тебя тоже с наступающим, — слабо улыбнулась. «Да что со мною творится? глаза сами собой слипаются», — а вслух поинтересовалась: — Сереж, может, отпустишь уже? Отстранившись, он отвернулся и, зацепив за локоть, потянул её за собою. — Пойдем… помогу тебе платье надеть. Праздник все-таки. Не став ничего спрашивать, она прибавила шаг, но, зевнув, тут же споткнулась и наверняка бы упала, если б Сергей не дернул её на себя. — Ты таким Макаром все на свете проспишь, — вполголоса укоряя, щелкнул по лбу. Виновато улыбнувшись, она вошла к себе и привычно зажгла торшер. — Которое? — Которое больше понравилось, — глухо пробормотал он в затылок. И ей бы сразу понять, что с ним что-то не так, но она, снова зевнув, потянулась, слегка прогибаясь, вставая при этом на цыпочки. Не долго думая, вынула синее платье, которое Сергей сам выбирал. Простое такое — с юбкой-солнцем и открытой спиной. Летнее и уж точно не праздничное. «И чего тут помогать?»  — Включи большой свет, — попросила, снимая футболку. Но даже сообразить ничего не успела, как оказалась развернутой лицом к прикроватной тумбе. — Наклонись, — приказал он вполголоса, скользя по позвоночнику пальцем, — и ноги развести не забудь. Не посмев ослушаться, она закрыла глаза, теряясь в догадках. Да ч-т-о происходит? Чего он злится опять? Не с той ноги утром встал? Однако… Сергей вовсе не злился. Прогнув в пояснице еще немного, рывком стянул трусики и, практически сразу приставив головку, плавно вошел. — Ты такая влажная, — приоткрыв веки, начал обцеловывать лопатки, — только с чего бы? Ничего не ответив, Юлия мысленно усмехнулась (всегда была без ума от его поцелуев, так что… нет в её состоянии ничего удивительного) и заерзала, изо всех сил пытаясь подстроиться под неспешные и мерные, словно баюкающие покачивания как можно скорее. Он что-то шептал, но слишком тихо, вынуждая вслушиваться и сдерживать собственный голос. Шептал вкрадчиво, между поцелуями-полуукусами, то осторожно сдавливая в ладонях груди, то теребя соски, то довольно уверенно массируя клитор. — Я почти всё… — Чувствую… Уткнувшись в Юлину спину лбом, он уже ничего не спрашивал — просто ждал. Терпеливо. Раз за разом облизывая губы, предвкушая то самое удовольствие, что не так уж и часто ему выпадало, а в презервативе — совершенно не то! Переждав не такой уж и бурный оргазм, Сергей отстранился. — Если хочешь, — развернув к себе, поцеловал Юлю в щеку, — могу составить компанию и спинку потереть… — Не надо — я сама, — подхватив платье, она, слегка пошатываясь, ушла в душ. Он же, шлепнувшись на кровать, все силился осознать как так получилось, что вместо того, чтобы сделать предложение, которое так и так делать собрался, снова свел все к интиму. Только из-за запаха что ли?!       Когда Юля открыла дверь ванной, Сергей стоял напротив в рубашке с коротким рукавом — в тон её платью — и черных брюках. — Повернись, — оттолкнувшись от стены, попросил он и, просунув руки под влажные волосы, надел цепочку, но на этом не успокоился: развернув Юлию, поправил фигурку со словами: — Вот т-а-к намного лучше. — Можно посмотреть? Кивнув, Сергей сам подвел её к зеркалу. Улыбнувшись, она провела пальцем по подвеске. «Телец». — Спасибо, только у меня для тебя… ничего нет. — Главное, что ты есть… что здесь — со мною, — прислонившись своим к её лбу, уставился на припухшие от грубых поцелуев губы. — Такая красивая, — сглотнув, прикрыл веки, подбирая слова, только все они почему-то казались глупыми и невероятно фальшивыми, ведь даже сотой доли его чувств не отражали… — Мне нравится, как ты выглядишь… как пахнешь… как на меня смотришь. Я… правда очень рад, что ты рядом, — обняв её, закрыл глаза. — Ю-у-уль. — М-м-м? — Я люблю тебя, — выдохнул на ухо, и, вздрогнув, Юлия вцепилась в его рубашку. — Выходи за меня. — Да сколько можно издеваться? — начиная раздражаться выдавила она. — Так я же не издеваюсь, — отстраняясь, возмутился он и, желая доказать свои намерения, полез в карман. — Хотел до двенадцати подождать, но не могу больше: бесит твоя кислая мина. Так никакого праздника не получится… Давай после выходных заявление подадим. Согласна? Плевать на кольца. Она смотрела на него: в глаза, в лицо. Смотрела и все понять не могла — он это серьезно или все же издевается? Да к-а-к такое вообще могло случиться? Он столько отталкивал её, злился, ненавидел, что она даже в самых смелых мечтах себе такого не могла представить. Все, чего хотела — просто запомнить на всю оставшуюся жизнь сказку, которую он ей дарит сейчас: целуя и обнимая, будто не было ничего… Она же не наивная старшеклассница, чтобы безоговорочно верить, обманываясь происходящим. Зачем он так с нею?!       Пауза затянулась. Губы Сергея подрагивали всякий раз, как приоткрывались, и он их снова закрывал. В орехово-зеленых глазах застыл вопрос. — Ю-ю-юль, ты согласна? Сглотнув, она слабо кивнула. По квартире разнеслась трель звонка. Достав из кармана мобильник, Сережа, моргая, уставился на темный экран телефона. За дверями раздался шум. — Ты кого-то приглашал? — А? — растерявшись не меньше Юлии, он качнул головой. — Да нужен мне тут кто-то больно, — убрав на ходу мобильник, неохотно распахнул дверь со словами: — Я хотел этот вечер вдвоем про… — С Наступающим! С бутылкой шампанского — оба в снегу в квартиру ввалились Валентина и Глеб. Сестра сразу полезла обниматься, но он раздраженно вспылил, ловко уворачиваясь: — Уйди, ты пьяная! — Праздник же сегодня. Не будь букой, Серега, — зацепив за ремень дубленки, Глеб потянул жену на себя со словами: — С наступающим, Юль. Ты очень красивая сегодня, — улыбнулся. — Спасибо. Повиснув на муже, Валя ревниво протянула: — А я — краси-ивая? Отобрав у супруги шампанское, Глеб усмехнулся, как можно выше задирая руку с бутылкой. — И ты красивая… Упилася вообще в хламину. — Слушай, — глядя на зятя исподлобья, раздраженно начал он, — забирай свою алкашку, и домой валите — к детям! — Уй ты ж боже ж мой! Какие мы стро-о-огие, ик. Ой, — пьяно улыбнувшись, Валентина прикрыла ладошкой рот. — А ты вообще ко мне в таком виде не приходи! — набычившись, выпалил Сергей, неосознанно загораживая Юлю собой. — Ты чего на меня орешь? — вырвавшись из захвата мужа, накинулась на брата с кулаками: — Не дорос еще мне указывать! — Глеб, уведи её, а? Пожалуйста, — не успев увернуться, он невольно скривился от довольно сильного тычка в живот. Шумно вздохнув, тот подхватил жену за талию и, приподняв ту над полом, громко поинтересовался: — Серег, ты же пить не будешь? — Не планировал. — Тогда после двенадцати выходите на улицу — на горку поедем. Ладно, — махнул рукою, — пойду в чувство свою мадам приведу. — И не возвращайся, — бросил он вдогонку, закрывая за зятем двери. — Сроду её такой пьяной не видел. — У тебя хорошая семья. Прислонившись к стене спиной, он улыбнулся, протягивая руку, цепляя за локоть, тут же притягивая загрустившую Юлю к себе. — Это теперь и твоя семья. Кстати, — снова вынул из кармана коробочку, — дай руку, — перебрав тонкие пальчики, надел кольцо. — Гравировка означает: «Я рождена для тебя», — думая о том, что так и есть, поцеловал руку, глядя при этом Юле в глаза. — Теперь ты. «Не верю! Не верю! Это просто сон». И если до появления Вали и Глеба она отнеслась к его предложению как глупой шутке, то сейчас… трясет от волнения. Едва не выронив кольцо, с трудом попала в цель, когда Сергей протянул свою руку. — Ну вот… Из моей девушки ты превратилась в невесту, — улыбнувшись, чмокнул её в кончик носа. — На рождество поедем в поселок, и я тебя официально всем представлю. — А? — "Б" и "Ц" — тоже витамины, — собравшись с мыслями, он приподнял Юлин подбородок и, глядя на покрытые румянцем щеки и дрожащие реснички, признался наконец: — Я тебя… несмотря ни на что уже четыре года люблю, — и, коснувшись своими её губ, закрыл глаза, договаривая: — Плакать разрешаю только от счастья.