Своенравные сердца

Луна не могла объяснить, было ли покалывание в ее теле вызвано необычным фактом, что по ее венам тек алкоголь, или тем фактом, что Маттео прижал ее к задней стене лифта. Их голодные, уже слегка помеченные губы не покидали друг друга. Чувствуя себя ослабленным от пылкого плена, в котором находился Маттео, хотя Луна и не привыкла к воздействию алкоголя, она почувствовала, как ее тело медленно начинает скользить по блестящей полированной стене. Тем не менее, прежде чем она смогла ускользнуть слишком далеко вниз и от него, он быстро убрал руки от плотного захвата ее бедер, чтобы завести ее руки за затылок. Подходя идеально, их пальцы переплелись и на короткое время вытащили Луну из ее горячего тумана. Ее глаза чуть-чуть открылись, впервые за некоторое время, чтобы взглянуть на него и убедиться, что это действительно он. Ее мозг снова начал превращаться в человека. Маттео убрал их переплетенные руки с задней части шеи и врезал их в стену над светлыми и теперь грязными волосами Луны. Он собирался задержать ее на всю поездку, если бы пришлось. — Я не думаю, что смогу… — жалоба едва покинула ее губы, прежде чем он заткнул ее, осторожно кусая ее нижнюю губу, а затем успокаивающий поцелуй. — Тебе не нужно ничего делать, — ответил он, мягко наклоняя голову, чтобы создать цепочку поцелуев в углу ее четко очерченной челюсти, думая, что, возможно, он слишком сильный, и она пожалела. Боясь того, что она только что сказала — напугало его, заставив думать, что он должен остановиться, Луне быстро удалось поймать достаточно воздуха, чтобы продолжить. — Да, — выдохнула она в ответ на последний поцелуй, нанесенный ей на шею, давая себе короткий момент, чтобы разобрать оставшуюся часть фразы. — Я просто не знаю, как долго я смогу стоять. — Это прозвучало гораздо менее глупо в ее голове, заставив ее издать смутный смешок, как только она произнесла это вслух. — Думаю, тогда мы не будем делать это здесь, — если бы Маттео не посмеялся в тот самый момент, щекоча ее шею, Луна была бы абсолютно убеждена в том факте, что это были его намерения. Хотя она не собиралась делать это в лифте. У нее были стандарты, и она никак не собиралась соглашаться на меньшее, чем кровать. Зубы и губы Маттео отпустили ее теперь ушибленную шею и блуждали по ее губам. Громкий звон прервал их, автоматически заставив Маттео отпустить из заложников его любовницу и вместо этого схватил ее за задницу. — Номер комнаты? — неуклюже пробормотал он, не в силах остановиться и не оторваться от нее. Он быстро поднял ее, как будто она ничего не весила. Сразу понимая, что он делает, Луна отпустила его и обернулась вокруг него; ее ноги вокруг его туловища, руки вокруг его шеи и руки в его волосах. — 306, — выдохнула она, внезапно почувствовав нетерпение, когда он вышел из временного уединения лифта. -Иди, — ее предложение было поглощено на полпути губами Маттео, прежде чем она смогла оторваться еще на секунду, чтобы закончить его, — влево. Все время держась за ее миниатюрное тело ради дорогой жизни, Маттео удалось пройтись по темному залу, пока он вдруг не заподозрил золотые числа «306» на деревянной двери. Подумав, что ей нужно найти свой ключ, он осторожно поставил ее на пол, но быстро забыл о цели и подтолкнул ее к твердой поверхности. К настоящему времени казалось, что поцелуй длился часами. — Мне нужен мой ключ, — выдохнула она против его челюсти, от чего ее губам удалось вырваться, прежде чем нежно поцеловать. Посмотрев вниз, чтобы помочь своим рукам рыться в сумочке. Как только она нашла его, Маттео выхватил его из ее руки, открыл дверь и толкнул их обоих с быстрой и тяжелой перезагрузкой их предыдущего поцелуя. И даже не заметив ее, он уже скинул с ее плеч ремни ее платья, а остальная часть его была спущена с груди, талии и, наконец, бедер, почти злобно. Остальное оказалось на полу. Овладев тем же умением, что и Маттео, Луна быстро расстегнула бесконечное количество пуговиц его белой рубашки. . Его пальто уже оставило их у двери. В течение миллисекунд кровать появилась позади них, и хотя они оба были закрыты и глубоко погружены в бред поцелуя, казалось, что они могли чувствовать его присутствие позади них. Это не заняло много времени, просто самое мягкое прикосновение кончиков пальцев Маттео, и Луна снова упала на бесконечное пространство мягкой, королевской кровати. Быстро приняв ее очень скучающее, но все же знакомое, одетое в нижнее белье тело, ее бледную, мягкую на вид кожу, он продолжил подниматься к ее лицу. Ее темные, кудрявые локоны раскинулись дикими, пенистыми волнами вокруг ее головы, создавая эффект ауры, как будто она была спасителем. Ее губы уже были красными, сырыми, укушенными и смазанными. И все же он никогда не пожалеет, отметив их как своих. Глаза… Конечно, они выделялись ему, почти светясь в темноте, хотя они были только наполовину открыты, расслаблены и гудели от его воздействия на нее. Прямо сейчас, наблюдая, как он просто стоит там, голый торс, грязные волосы и распухшие губы: этого было недостаточно. — Разве твоя мама никогда не говорила тебе, что грубо смотреть на голую девушку? — Удивляя себя больше, чем кого-либо еще Медленно и насмешливо, она положила руки на его крепкую грудь и подтолкнула их вверх к зрачку его шеи. Его самодовольная ухмылка, зная, что он действительно выиграл, очень спровоцировала ее и подтолкнула к себе. Она закрыла маленький, оставшийся промежуток между ними, сталкивая их губы в жарком поцелуе. Оставив волосы позади его шеи, ее пальцы потанцевали и вместо этого потянулись к его поясу. С легкостью она расстегнула его, когда ее губы отодвинулись от его губ, вниз по его шее, а затем в грудь. Прохладный, но теплый, одетый, но голый. *** Она лежала на боку, руки согнуты в локте, руки сложены под подушкой, как будто она молилась. Она обычно спала на спине. Всегда. Как цунами, обрушившееся на берег, воспоминания о прошлой ночи наводнили ее разум огромной скоростью и тяжелой силой. Ее, Маттео, бар, ресторан напитков, больше напитков, еды, улиц, танцев, тьмы, тоскующих взглядов, блуждающих рук, похоти, тел. Когда все это — сразу — пронзило ее разум, ее взгляд упал на черный предмет на полу у кровати. — — Дерьмо, — выдохнула она, нервно поглядывая на свой лифчик, когда ее сердце набирало темп, и почти ворвалась в ее грудь. Быстро, как свет, почувствовав трение, которое может создать только кожа к коже, ее глаза опустились, чтобы увидеть руки Маттео, плотно обернутые вокруг ее талии. Он не должен был этого делать. Он был помолвлен. Он собирался стать чьим-то мужем. Поезд из всех слишком знакомых механизмов вступил во владение, полностью взяв под контроль ее разум и тело. Это заставило ее выскользнуть из его чрезвычайно неправильной, но слишком сентиментальной хватки. Взяв свою одежду — все три предмета — со всей комнаты, она быстро бросила взгляд на него. Он все еще крепко спал; к ее облегчению. Даже при том, что она не могла отрицать, что крошечная часть ее хотела, чтобы он проснулся и остановил ее. Она должна была уйти — сейчас же! Добавляя к своей «удаче», она также заметила и вспомнила, что за день до этого собрала все свои вещи. Она вспомнила, как думала вчера, что независимо от того, как прошел ужин с Маттео она собиралась уйти этим ранним утром. Быстро одевшись во вчерашнее платье, накинув на него свитер, чтобы одеть его и согреть, она надела туфли и скрылась с места преступления. Никогда прежде ее сердце не билось с такой интенсивностью. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что она не хочет ничего, кроме как остаться в его руках, впитать утреннее спокойствие и поцеловать его розовые губы, пока он не проснется. Потом они лежали бы в постели, целовались и повторяли сложные вещи прошлой ночи, пока не стали слишком голодными. Они заказали бы обслуживание в номерах. У него был бы черный кофе, а у нее — молоко, и она возражала бы целовать его, хотя его дыхание станет сильным и ароматным послевкусием. Это было бы неправильно, хотя. Все это. Это было слишком хорошо, чтобы быть реальным, и она знала, что не может быть, чтобы это могло случиться где-то еще, кроме ее разума. И все же Луна не могла поверить, что она собиралась покинуть его во второй раз. Ей придется вернуться в Канкун и убедиться, что она никогда не столкнется с ним больше. Если им повезет, они оба могут забыть об этом, и Маттео сможет продолжить свой путь в идеальное будущее с Амбар. Следующее, что она знала, — номер в отеле и теплая грудь Маттео, прижатая к ее обнаженной спине, были заменены одиноким крошечным окном самолета. Холодное сиденье из искусственной кожи заняло место Маттео, убедившись, что ее спина была холодной. Солнце поднялось полностью и сияло на ее лице, когда она смотрела в белую пустоту пушистых облаков — определенно не отражая ее настроение. Ее разум все еще гудел. Ранее, в самый жаркий момент, когда она шла, как никогда, через аэропорт к своим воротам, она звала Хасмин в полном отчаянии. Чувство вины, бремя, смешанное с разбитым сердцем, уже съели ее заживо, почти физически поставив ее на колени посреди людного пространства. Как и ожидалось, ее подруга была даже более шокирована, чем сама Луна и поначалу не поверила ей. Хотя в конце концов она пришла в себя, когда ее шатенка повторяла слова: — Я разрушила его жизнь. Снова. Все вокруг Луны всегда так высоко ценили ее и ее нравы — друзей, семью, коллег по работе, клиентов — и особенно когда речь шла о мужчинах и отношениях. Они всегда приходили к ней за советом, доверяя ее непредвзятости и доброму сердцу, но реалистичному взгляду на любовь. Луна была красивой, независимой и уважающей себя женщиной, которой все либо хотели, либо хотели быть. И все же она не позволяла ей доходить до ее головы, вечно скромной, и ничто не могло сбить ее с пути. Никто, ни один мужчина, даже Маттео Бальсано, не могли ничего сделать, чтобы заманить ее в кипящий хаос и заставить ее откусить отравленное яблоко. Луна Валенте никоим образом не может быть домохозяйкой. Так они и подумали.