Своенравные сердца

Маттео сидел в своем офисе в центре города, положив ноги на стол и держа в руке ручку. Пока он медленно вертел холодный металл между пальцами, он смотрел в окно и смотрел, как машины проезжают внизу. Было почти половина шестого вечера, через час после того, как он должен был уйти домой, и он не собирался вставать в ближайшее время. На его столе стояла гора неиспользованных документов, смехотворное количество не открытых писем в его почтовом ящике, ожидающих прочтения, и он получал странные взгляды от всех, кто проходил мимо его кабинета, когда они выходили за дверь. Вдали он знал, что всем было очевидно, что он ничего не делал весь день, но в данный момент это не имело значения. Все, о чем он мог думать, — это то, что его бывшая девушка была журналистом, берущим интервью у его нынешней девушки. Нет, невеста. Что с ним не так? Это был действительно вопрос, который он должен был задать… Он знал, что случилось. В последнее время он очень много думал о своих отношениях с Амбар. Бесчисленные ночи задавались вопросом, что делала Луна, женилась ли она сама… У Маттео не было никаких сомнений в этих вещах. Луна могла делать со своей жизнью все, что она хотела — она всегда так делала. Это было просто… его жизнь складывалась не так, как он думал, когда он впервые приехал в Буэнос-Айрес, и это заставило его похолодеть. Продолжая смотреть в окно, он вспомнил, как в последний раз чувствовал этот всепоглощающий стресс. Как и все остальное, что он делал в последнее время, оно заставило его думать о ней… «Конец рабочей недели всегда был тем, чего Маттео с нетерпением ждал. Пятница означала субботу и воскресенье в постели с Луной. Это означало фильмы и попкорн, а не одежду. Это означало секс в душе, а затем снова в постели, прежде чем они оделись. Это означало приготовить обед вместе и позволить вещам гореть, когда они забыли их на плите в поисках лучших вещей, разложенных на кухонном столе. Выходные означали наслаждаться друг другом и забывать о том, что жизнь все еще была тяжелой, даже в нескольких милях от всего, что произошло в Канкуне. Переезд в Буэнос-Айрес, чтобы работать на его отца, был большим изменением, но по большей части это было хорошо. Затем пришло время Луне вернуться в Канкун, чтобы уладить какие-то дела. Он мог сказать, что она беспокоилась. Он мог сказать, что все ее стрессы возвращались, но на этот раз у него были и другие поводы для беспокойства. На этот раз его отец дышал ему в шею и обязанности на работе. Он не мог сидеть с ней дома и целый день лежать в постели в среду. Когда она собрала вещи, а он не мог пойти с ней, Маттео надеялся, что все получится отлично. Он верил в нее и сделал все возможное, чтобы она это знала. Знал, что любит ее несмотря ни на что. Но потом она вернулась, и что-то изменилось, и вдруг пятницы означали избегать возвращения домой. Пятницы превратились в встречи с его отцом. Естественно, если бы его отец попросил его выйти, он сказал бы да. Он перестал просить Луну присоединиться к ним давным-давно — первые несколько раз она согласилась, но Маттео мог сказать, что она ненавидела это. Она не пила, и он не заставил бы ее пить, но он солгал бы, если бы сказал, что это не меняет настроения. Она вела себя раздражительно, наклонялась к нему, притягивала его лицо к себе и позволяла своему носу нежно касаться его. Она напоминала ему обо всех других вещах, которые они могли делать, и как бы здорово это ни звучало, он чувствовал, что происходит что-то еще. Подлежащий слону в комнате, который топал их невидимыми ногами. Поэтому получать приглашения к отцу и не приглашать Луну стало своего рода традицией, даже если традиции обычно были хорошими вещами. Луна неоднократно заявляла ему, что он изменился. Он не хотел ей верить, даже если глубоко внутри он тоже это чувствовал. Нежные напоминания превратились в громкие ссоры, посылая ее ворваться в их комнату, а его в бар по улице. То, что должно было стать одним из лучших моментов в их совместной жизни, быстро превратилось в кровать с горячими пуговицами, каждый из которых ходил на цыпочках вокруг друг друга, опасаясь спровоцировать его. Затем они медленно прекратили сражаться. В течение недели или двух казалось, что все стало лучше. Но если и было что-то, что им обоим удавалось, так это сдерживать себя, сдерживать недовольство и избегать конфронтации. Когда Маттео открыл дверь в их квартиру почти в первые часы субботнего утра после вечера пятницы, когда уже начиналась назревать головная боль и похмелье, он с удивлением обнаружил, что огни все еще горят. Из всех пассивных агрессивных способов, которыми она пошла, чтобы сделать это, она была недовольна им, тратя электричество не было одним из них. Из-за того, что это только усиливало его головную боль, он протянул руку и смахнул их, спотыкаясь по коридорам, пока не нашел гостиную и не бросился на первый мягкий предмет мебели, который смог найти. На следующее утро… или, может быть, это был день, он поднялся с дивана и принял душ. Оглядываясь назад, лицо Маттео стало горячим от смущения. Избегать друг друга стало для них вторым подержанным, так что ему потребовалась большая часть дня, чтобы понять, что Луна ушла — у нее не было планов возвращаться. Когда наступила ночь, и небо потемнело, и после того, как он сидел по квартире весь день, ему в голову пришла мысль, что она может не иметь любое намерение прийти домой. Он прислал ей сообщение, и когда его не читали больше часа, он решил проверить их спальню. На первый взгляд ничего не изменилось. Ее кошелек исчез, ее туфли были не у кровати, как обычно, но это ничего не значило.