24 часа чтобы все исправить

ХАРДИН Ее тело. Ее дыхание… Каждый вдох и стон, срывали мне крышу. Я безумно соскучился по ней, по ее голосу, по ее прекрасным глазам, губам и даже по ее чертовски невыносимому характеру. И она скучала по мне… Я просто уверен. Когда я встретил ее в аэропорту, она буквально повисла на мне и чуть ли не задушила в своих крепких объятьях. Вчера, когда Тесса сообщила мне, что приезжает в Чикаго на свадьбу какой-то там подруги, я был безумно рад и даже за весь день не наорал ни на кого в офисе, что уже для меня редкость. Она не просила сопровождать ее на том мероприятии, впрочем, я этому также был рад. Терпеть не могу подобного рода сборища, а уж тем более, если их цель — пир в честь того, что два человека ставят ничего не значащие росписи в обмен на дебильный штамп в паспорте. Вот же веселуха. Мне вполне хватило нудной свадьбе отца и Карен на всю оставшуюся жизнь. Если конечно придурок Лэндон не надумает жениться. Помниться около полугода назад, мы в одно время с ним оказались в Вашингтоне, отметили встречу и публикацию моей второй книги бутылкой виски, во время чего он заявил, мол понимает, как он мне дорог в плане дружбы и чтобы я не переживал, когда он свяжет себя с кем-то узами брака, мне обязательно достанется роль дружка жениха. Кретин. Хотя невозможно отрицать то что за последние три года этот придурок Гибсон стал для меня другом, скорее даже — лучшим другом, тем кому я могу с лёгкостью излить душу, не боясь остаться не понятым, — но этого он, конечно же, никогда не узнает. Тесс запрокидывает голову назад, а ее ногти вцепляются в мои плечи, и кажется до крови, но я этого не чувствую. Чувствую лишь ее. Тот жар, что пылает в ней прямо сейчас. Она уже не сдерживает себя и с ее губ срываются бесстыдные стоны. Отчаянно хватая ртов воздух, она беспрестанно повторяет мое имя, требуя большего. И эта настырная девица, что вот уже как 2 года упрямо отрицает возможность возобновления наших отношений, хотя сама же сейчас подо мной, в кровати, получит то, чего хочет. Подхватываю её под бедра и, не разъединяя наших тел, сажусь на колени. Она взвизгивает от неожиданности, когда ее голова внезапно съезжает с подушки, но тут же коварно улыбается мне. Она прекрасна, мать твою. Ненакрашенная, зареванная, заспанная… в любом виде она невероятно красива и ничто это не испортит. А то, как Тесса выглядит сейчас, я люблю больше всего. Солоноватая кожа блестит при тусклом свете ночника, идеальная грудь то вздымается, то опускается из-за сбившегося дыхания, светлые шелковистые волосы небрежно разбросаны по матрасу вокруг ее головы, рот слегка приоткрыт, а серые глаза горят желанием, — и такой ее видел только я. Эта мысль сводит меня с ума. Тесс сводит меня с ума. Ее руки тянутся к моим, чтобы она смогла подняться и наши лица были на одном уровне. И когда ей почти удается это сделать, хватаю ее за плечи и слегка отталкиваю назад, возвращая в исходную позицию. Она хмурится и обиженно вытягивает нижнюю губу. Господи, как этой женщине вообще удается одновременно быть чертовски сексуальной и безумно милой? Да что с ней не так? Наклонившись, цепляю зубами ее нижнюю губу, игриво тяну на себя, но у мисс Янг свои планы. Её изящные пальцы пробираются ко мне в волосы, и насколько это возможно она притягивает меня за голову к себе и накрывает мои губы в жадном поцелуе. И я в очередной раз не упускаю момента, вспомнить ее первый опыт, первый оргазм. Она была так зажата и чертовски смущена, что почти при каждой нашей последующей встречи с лица Тесс не исчезал румянец. Сейчас же она ведет себя свободно, более раскованно и без стеснения вытворяет во время секса то, что в ее прекрасную развратную головушку взбредет. Одним рывком вхожу в нее, заполняя ее собой, и она взвизгивает от неожиданности. Возвращаюсь в прежнее положение, продолжаю врываться в ее тело резко и глубоко, впрочем, как она и хотела. Не знаю, смогу ли я долго продержаться, но я намерен довести эту девчонку до безумия. На достижение цели уходит не больше 5-ти минут. Мы стонем в унисон. Ей сносит крышу от меня. Мне сносит крышу от нее. Я окончательно теряю контроль и вдалбливаюсь в нее безжалостным темпом и, судя по ее восхищенным стонам, и тому, как она двигает бедрами навстречу, ей это нравится. Всегда нравилось. Одна ее ладонь цепляется за ткань простыни и сжимает ее, а второй она прикрывает рот, пытаясь заглушить рвущиеся наружу крики удовольствия. Однако у нее это плохо получается и, нас наверняка слышит весь отель. Черт, да я уже сам готов орать от тех ощущений и эмоций, что дарит мне Тесса. Чувствую напряжение в низу ее живота, когда и без того несуществующее пространство внутри нее начинает сужаться вокруг меня. Она уже близко. Впрочем, как и я сам. Намеренно замедляю движения, дабы растянуть момент. Ее руки снова тянутся к моим, и на этот раз я поддаюсь. Склоняюсь над ней и, одним рывком она притягивает меня к себе, вынуждая чуть ли не лечь на нее. Ее ноги скрещиваются у меня на пояснице, подталкивая вперед. — Хард… Хардин, я так… люблю… тебя… — ее слова вырываются отрывисто, сквозь стоны и возгласы. И я бы все отдал, чтобы слышать это признание вот так вот в объятьях друг друга каждый гребаный день и ночь. — Тесс… детка, ты сейчас кончишь. Ты сделаешь это вместе со мной. В конечном счете, глядя, друг другу в глаза, мы одновременно достигаем кульминации. Переваливаюсь на спину. Стараюсь выровнять дыхание. Сердце бешено стучит. Этот женщина меня до смерти доведет… не в плане того сколько сил и энергии я трачу во время секса с ней, а в плане того, как она действует на меня, на мой разум и сердце. Я никогда не насытюсь ей. Она мой наркотик. Переваливаюсь на бок и, подставив под голову согнутую руку в локте, смотрю на нее. Глаза прикрыты, губы слегка разомкнуты, щеки горят румянцем. Несмотря на то, как она упрямо твердит о кардинальных изменениях в себе, Тесс все еще та хрупкая, наивная, упрямая и только моя девчонка, которую я запомнил с университета. Ну, разве что она теперь не пользуется тем дурацким ежедневником, где планировала весь свой день до мелочей… хотя я могу чего-то не знать. Протягиваю руку и осторожно убираю спутанные пряди волос с ее лица. Ее губы растягиваются в усталой улыбке. Она изнеможена, как и я. Последний раз мы виделись на Рождество, когда всей семьей собрались дома у отца. И за эти месяцы истосковались друг по другу. Как только мы переступили порог ее номера в отеле, я набросился на нее, как голодный зверь на свою жертву, впрочем она, и не сопротивлялась. Мы даже не заботились о… Твою ж мать! Какого хрена я вспомнил об этом только сейчас? Меня бросает в жар и, я резко сажусь на кровати. Мы забыли о предохранении… Я взял с собой презервативы, но как я мог о них помнить рядом с этой маньячкой? Может она все еще пьет противозачаточные? Хотя зачем, если мы даже не встречаемся? Если только у нее кто-то есть… Нет. Нет. Нет. И еще раз нет. Тесс — только моя. И я думаю она это сама осознает Хочу спросить ее о таблетках, но когда возвращаю взгляд, замечаю, что она уже спит. Притягиваю ее ближе к себе за талию и, положив голову ей на плечо, следую ее примеру — засыпаю. Утром просыпаюсь от посторонних звуков. Открываю глаза и вижу Тессу, она медленно закрывает дверь балкона. Видимо старается, вести себя тише, но получается как всегда. Не могу не улыбнуться когда замечаю на ней свою черную футболку. Годы идут, а она не меняется. — Что? — недоуменно спрашивает она. Я отрицательно качаю головой, не переставая улыбаться. Видимо поняв, причину моего самодовольства, растеряно опускает взгляд на ткань, скрывающую ее обнаженное тело, затем скрестив руки на груди, спешит оправдаться: — Мне позвонили. И чтобы не разбудить тебя, я надела первое, что попалось под руку, и вышла на балкон. — Да-да, конечно… — усмехаюсь я, на что она закатывает глаза, пытаясь скрыть улыбку. Виды городов сменяются один за другим. Сколько я уже так сижу и пялюсь в окно самолета? Час? Два? С самого вылета меня мучают эти воспоминания, о тех пусть и недолгих, но счастливых моментах нашей последней встречи. Впрочем, они и не покидали меня никогда, но именно сейчас они отдаются с еще более ощутимой болью сердце, когда ты осознаешь, куда ты на самом деле летишь и зачем. Сейчас я нахожусь на борту самолета «Чикаго — Вашингтон» и лечу на свадьбу к любимой женщине, только вот не в качестве жениха, как вы могли бы подумать, а в качестве гостя. Бред. До сих пор не могу осознать это. Весь полет держу в руках пригласительную и перечитываю, наверное, уже в триллионный раз, самые идиотские строки:

«Разрешите пригласить Вас на самый главный праздник в нашей жизни — первое семейное торжество, на котором будут соединены наши судьбы и сердца! Нам было бы крайне приятно, если бы вы присутствовали на этом событии и разделили с нами счастье и радость.»

Под чем она, мать твою, была, когда писала это? И как эта пародия на человека смогла так запудрить ей мозги? Сейчас, именно в этот момент, я впервые жалею, что уже не являюсь тем Хардином трехгодовалой давности, который, не задумываясь о последствиях, набивал морды кому попало. И я бы даже с удовольствием прямо сейчас размазал по стене этого кретина Роберта… но мне стоит держаться ради нее. Раз она выбрала его, так тому и быть. Только вот теперь помимо любви к этой блондинке, которая за пару лет из невинной девчонки превратилась в стервозную суку, на сердце появились ненависть и обида. Ненависть к самому себе, за то, что позволил ей так глубоко проникнуть в сердце, а обида… да, мать вашу, что я делал не так?! Она просила дать ей время — получай, просила измениться — пожалуйста, я даже психолога посещал, просила свободы — держи, мне не жалко; в ответ я просил лишь одного — верности. И что я получил взамен? Приглашение на свадьбу. Просто потрясающе.