Чужой среди своих

- Нет, - короткое слово ударяет как пуля. - Что значит «нет»? Я – лицо революции! - Ты только-только начала ходить, не скручиваясь от боли, какое тебе сражение? - Я в норме! И я должна быть там! - Я не уполномочена готовить тебя в отряд, а если ты не согласна, поговори с президентом Койн и не отнимай мое время, - терпеливо чеканит солдат Йорк, строгая худощавая женщина, которая занимается подготовкой и последующим испытанием бойцов перед отправкой на фронт. Гейл, только что получивший допуск к финальным испытаниям, смотрит на меня с сочувствием. Разворачиваюсь и чуть ли не бегом несусь в штаб к президенту, пнув по пути какой-то пластмассовый ящик. Жалею об этом уже на середине пути: ребра ноют от резкого движения, да и поведение я продемонстрировала совсем не взрослое. - Нет, - Коин даже не удивилась, когда я вошла посреди какого-то собрания. - Почему? – все, что мне удалось выдавить из себя без риска снова пойти на поводу у своего гнева. - Давайте сделаем пятиминутный перерыв, - сказала Койн собравшимся, а когда они вышли, она спокойно и с каким-то наигранным, как мне показалось, состраданием посмотрела на меня. – Я понимаю, что ты чувствуешь, но мы здесь боремся все вместе за общее дело. И если ради этого кто-то должен пожертвовать собственными желаниями или амбициями, это оправданная жертва. Ты так не считаешь? - Да, но я руководствуюсь не своими личными желаниями. Я – лицо этой революции. Разве разумно прятать меня в безопасности во время главной битвы, когда я больше всего нужна повстанцам? По губам Койн пробегает ироничная улыбочка. Да, да, знаю, что она помнит, с какой небрежностью в последнее время я относилась к своим обязанностям Сойки-пересмешницы, растворившись в заботе о Пите. «Кого ты хочешь этим обмануть», - читается на лице Койн, но речь ее звучит мягко и с сочувствием: - Все прекрасно помнят, как ты пострадала во Втором дистрикте, они поймут, почему тебя нет рядом. Кроме того, мы запишем твое видеообращение к повстанцам. Этого будет достаточно. А когда мы возьмем Капитолий, ты предстанешь перед публикой во всей красе. Посмотри, какая ты сейчас бледная, сама подумай, кого ты сможешь вдохновить, если едва держишься на ногах. Несмотря на мягкий тон голоса, в ее глазах я вижу пугающий холод и однозначное жесткое «нет». Инстинктивно чувствую опасность, поэтому мой гнев сменяется настороженностью. - Хорошо, я останусь, - покорно произношу я. Глаза Койн становятся чуть менее жесткими. - Но я хочу быть полезна восстанию. Можно мне хотя бы тренироваться с солдатами, - осторожно спрашиваю я, - чтобы привести себя в форму и показать, что я тоже готовлюсь к битве, как остальные. Не хочу отсиживаться в стороне. Койн слегка щурится и говорит: - Ладно, тренировку разрешаю. *** Я не могу усидеть на месте, и потому мечусь по тесной палате из стороны в сторону. - Может, это и к лучшему, - говорит Пит, поправляя под собой подушки. Его снова положили в госпиталь на неделю, потому что повреждения внутренних органов не дают ему нормально жить. - Что?? – его слова приводят меня в бешенство. – Как ты можешь так говорить? Ты же лучше других должен понимать, как для меня это важно. - Я понимаю, но не могу принять. Почему ты так рвешься на передовую? Ты сделала достаточно в этой войне, вполне достаточно, чтобы больше не рисковать своей жизнью. Восстание, которое ты начала, уже не остановить, механизм запущен. Так что Сноу казнят и без нашего участия. Ты можешь хоть раз не лезть в пекло? - Ничего ты не понимаешь. Я не смогу спать спокойно, если брошу все на полпути и не буду уверена, что Сноу убит. Ты говоришь так, будто победа повстанцев неизбежна, что это дело времени. Нет, Пит. Все может измениться в любую секунду. Сноу подл и хитер, поэтому, чем сильнее мы загоняем его в ловушку, тем он опаснее. - Ты преувеличиваешь. - Нисколько! Пит вздыхает. И говорит то, что явно давно не решался мне сказать: - Ты просто хочешь мести, Китнисс. Это слишком очевидно, поэтому Койн ни за что не пустит тебя в Капитолий. - Вот значит как? – прищурившись и обиженно качая головой, говорю я. – Думаешь это мой каприз? Я ждала от тебя поддержки, а не этого. - Ты знаешь, что я прав. Ради личной вендетты ты пойдешь на все. И плевать, что твои близкие пострадают от этого. Так ведь? Я остолбенела от такого неожиданного обвинения. - Да, так, - удовлетворенно произносит Пит. – Знаешь, пока я здесь лежал, я много разговаривал с твоей мамой и Прим. Если бы ты знала, что с ними происходит каждый раз, когда ты рискуешь собой, ты бы десять раз подумала, прежде чем подставляться под каждую пулю. Удар в самое сердце. Пит нашел тайное место, где живет мое чувство вины перед близкими. И я ненавижу его за это. - Знаешь что, - закипаю я. – Так даже лучше. Лучше, если ты останешься здесь. Не придется как обычно тебя спасать. Ответный удар оказывается больнее, чем я могла подумать мгновение назад, и я сразу жалею о своих словах. Пит слегка морщится, опускает глаза и тихо говорит: - Наверно, так и вправду лучше. Он поднимает глаза, наполненные больше тоской, нежели обидой. Я не могу выдержать этот взгляд и пристыженно убегаю прочь. *** Минус один союзник в борьбе с Капитолием. Меня изматывают противоречивые чувства. Я виновата, потому что обидела Пита, и в то же время во мне кипит гнев. Несправедливо. То, что сказал Пит про меня очень несправедливо. Мной движет праведный гнев и лишь потом месть. Я знаю Сноу, знаю, на что он способен. Все мои инстинкты кричат, что я должна быть в Капитолии. И кого же мне слушать? Пита? И тогда с недоверием отнестись к себе и хуже того – пойти на поводу у Койн. Ну уж нет. Лучше останусь верна себе. В конце концов, мои инстинкты никогда меня не подводили. Жива ведь. Я вздыхаю, понимая, что жива не только благодаря себе, но и Питу, который не раз пытался пожертвовать собой ради моего спасения. Что же я наделала. Я много думаю о его последних словах и вижу в них скрытый смысл, почти что просьбу Пита. Если мы будем вместе, я буду причинять ему боль, также как моей семье. А если мы станем чужими людьми, если я дам ему свободу, уйду из его жизни, он не будет страдать. Может, в этом был истинный смысл его слов? «Отпусти меня!» Следующую неделю я провожу все свое время на учебном полигоне, превозмогая боль и тяжесть физической нагрузки. Мама и сестра не могут больше видеть мое истерзанное состояние и достают в больнице специальное сильное лекарство для заживления моих ребер. После уколов я провожу одну из самых мучительных ночей в жизни. Хорошо, что мама уходит на дежурство и не слышит моих воплей. Прим облегчает мои страдания как может. В промежутках между накатывающей болью я пытаюсь отвлечься разговорами: спрашиваю о ее жизни, мыслях и еще как бы невзначай интересуюсь состоянием Пита, к которому я решила больше не приходить. - Он поправляется, хотя все время выглядит каким-то подавленным и задумчивым. Я считала, мне полегчает, если я порву с Питом, но думаю о нем теперь гораздо больше. В тот момент я видела в нем лишь эгоистичное желание удержать меня рядом с собой. Но теперь передо мной все чаще возникают его глаза, полные невыносимой усталости. Еще 4 месяца назад его мучили в Капитолии. Кто я такая, чтобы осуждать теперь его нежелание бороться, если не познала и половины его потерь. К тому же Пит никогда не был настоящим бойцом. На Играх оружие в его руках выглядело нелепо. Я вдруг поняла, насколько ему тяжелее переносить все испытания, нежели мне. Ярость и жажда мести – мое топливо. Да, я хочу отомстить, Пит был прав. Но сейчас мне нужен был тот, кто поддержит меня в моем стремлении, а не погасит его бездействием. Нет, я не пойду больше к Питу. Вместо этого мне надо придумать, как добраться до Капитолия. К концу недели я более-менее вхожу в ритм тренировок, и Плутарх принимает решение через пару дней сделать ролик о подготовке солдат 13-го к захвату Капитолия. За день до этого на площадку приходит наконец-то окрепшая Джоанна. Я рада видеть ее, несмотря на то, что общение у нас никогда особенно не складывалось. В столовой она без тени смущения начинает клеиться к Гейлу. И хотя с моим бывшим напарником по охоте я по-прежнему держусь на расстоянии, улыбка Гейла в ответ на кокетство Джоанны вызывает во мне ревность. Становится стыдно за саму себя. Не могу не признать, что скучаю по Гейлу. Уже почти два месяца как мы обедаем за разными столами, а в другое время почти не видимся. После обеда я и Финник снова идем на учебный полигон на занятие по сборке автомата. В отчаянии держу неподдающееся оружие в усталых руках. - Тяжело привыкать после лука, да? – слышу над головой знакомый голос. - Гейл! - Просто нажимай сильнее на крепления, не нежничай как с луком. - Это оружие как раз по тебе. - Быстрое и эффективное. Хотя арбалет, сделанный Бити мне тоже нравится. Я понимающе улыбаюсь и получаю улыбку в ответ. На мгновение мы снова становимся двумя лучшими друзьями, но Гейл, будто напоминая себе, что ситуация изменилась, возвращается к нейтральному тону разговора: - Тебя все-таки готовят в Капитолий? - Нет. Койн пока что категорически против. Гейл приподнимает в удивлении бровь. - Но когда меня останавливали приказы, - тихо добавляю я с хитрой усмешкой. - Значит встретимся во Втором. - Возможно. Ты отбываешь завтра с первой волной? - Да. Правда, перед этим приказано сняться в агит ролике. Я смеюсь. - Не избежать тебе популярности. - Да уж. Ладно, завтра еще возможно пересечемся утром. - Да, пока, - хочется остановить его и наговориться вволю, но, пока что мы, видимо, сказали друг другу наш максимум. Даже от этого короткого диалога на душе посветлело. Отчасти потому что во Втором у меня возможно будет союзник. На следующий день прихожу на тренировку пораньше и с удивлением отмечаю, что Джоанна уже там. Она пытается наверстать упущенное и тренируется с завидным рвением, не жалея себя. Во мне разгорается дух соперничества. Я подтягиваюсь, когда она проходит мимо, восстанавливая дыхание после пятикилометровой пробежки. - Пит хочет тебя видеть. Просил передать. - Спасибо. Она хищно улыбается и добавляет: - А я думала, ты отсидишься в госпитале во время осады Капитолия, Сойка. - Сноу без меня заскучает, - говорю я, подтягиваясь еще яростнее. Джоанна ухмыляется. - Значит, будет с кем угнать планолет в случае чего? - Именно, - продолжая подтягиваться, с трудом произношу я. - Ты пойдешь к Питу? От этого бестактного вопроса я чуть ли не срываюсь с турника. - Не знаю. - Ему стало хуже, - серьезным лицом говорит она и быстро идет по своим делам. Хуже? Почему Прим ничего мне не сказала? Его еще вчера должны были выписать. Стараюсь гнать от себя мысли о Пите, но думаю теперь только о нем. Во время съемок агит ролика я рассеянно собираю автомат и спотыкаюсь на ровном месте. Черт бы побрал эту Джоанну, нашла время говорить мне такое. Вместо обеда иду в госпиталь. Сегодня мама на дежурстве, надо спросить у нее. - Его выписали еще вчера, - она удивлена моему появлению. – Вы что, поссорились? - Не то чтобы. В общем… мне надо бежать в столовую. И кому я поверила? Вот же наивная. Джоанна наверное по полу катается со смеху. Я почти угадала. Когда она замечает меня с подносом между столов, едва сдерживает смех. - Так и знала, что ты поскачешь в госпиталь. Джоанна взрывается от смеха, едва не задевая рукой сидящего рядом с ней Гейла. - Какая же ты предсказуемая, Сойка. Поверить не могу, что Сноу до сих пор с тобой не разобрался. Я раскусила тебя в два счета. Готова сказать ей все, что думаю, но тут замечаю, как в столовую заходит Пит и, бросив на меня быстрый взгляд, садится в другой части зала. Это не ускользает от Джоанны, но она явно нисколько не удивлена происходящему. Значит, она уже общалась с Питом после выписки и в курсе нашей размолвки. По крайней мере, отчасти. Она явно хочет съязвить, но что-то удерживает ее. Я знаю, ей тоже могут пригодиться союзники в Капитолии. Объединенные общей ненавистью к Сноу, мы становимся чуть более терпимыми друг к другу. И это меня вполне устраивает. После обеда команда Крессиды доделывает последние съемки. - Китнисс! – зовет меня Плутарх. – Надо бы сделать пару кадров с тобой и Питом. Я смотрю на него с недоумением и вдруг замечаю, что на площадку действительно привели Пита, дали ему автомат и снимают, как он целится в мишени. Могла бы и сама догадаться, что его не оставят в покое. - Ну уж нет! - Это еще почему? - Я… я… Черт, не могу придумать достойный предлог, чтобы избежать с ним встречи. - Это же важно для Пита. Ты заботилась о нем все эти месяцы, так что сейчас не так? Я вздыхаю. - У нас была небольшая ссора, может, мы обойдемся в этот раз без несчастных влюбленных? Плутарх хмурится. - Сама знаешь, как его здесь недолюбливают, да и не только здесь. Было бы хорошо показать, что он не только вернулся к статусу твоего жениха, но и присоединился к сопротивлению. - Ладно, - со вздохом говорю я, - только никаких поцелуев. - Да здесь они и не понадобятся. Давай, поспеши к тиру. Меня и Пита ставят рядом перед мишенями и просят пострелять и поговорить друг с другом. Питу также неловко, как и мне. Молчание. Долгое, тяжелое, мучительное. Жду спасительную команду «Снято!». Но ее не звучит, пока мы все-таки не обмениваемся парой незначительных реплик. Пит выглядит отстраненным, но не демонстрирует никаких признаков обиды. Это тревожит меня, но и освобождает тоже. Теперь я разрешаю себе отправиться в Капитолий без единой мысли о нем.