Он не изменится

Прошло уже несколько недель после сражения с отцом. Централ медленно, но верно приходил в себя: технику убирали с улиц, дороги приводили в надлежащее состояние. Некоторые дома решено было снести, другие – отремонтировать, благо, последних было больше. В уцелевших частях полуразрушенного здания центрального штаба расположились члены временного правительства , в число которых вошел и прибывший очень вовремя генерал Грумман. Да уж, этот старик всегда умел обернуть ситуацию в свою пользу. Во всех больницах города было полно работы – военный госпиталь просто не справлялся с таким количеством раненых. Радует одно – раненых было больше, чем убитых. Прибывший через сутки после звонка Бреды Хавок тоже находился в госпитале. Благодаря филосовскому камню и помощи доктора Марко он снова почувствовал свои ноги. Осталось лишь пройти реабилитационный курс под чутким надзором товарищей. Зрение полковника уже восстановилось, и тот окунулся в работу с головой. Ну, первые несколько дней после возвращения в штаб его точно было не узнать – он без нареканий разбирал документацию, не пытаясь придумать причину для очередного отдыха, помогал в восстановлении некоторых корпусов здания. В воздухе ощущался стойкий запах гари. Или ей просто так казалось. Её рана еще побаливала, когда та резко поворачивала голову, но старший лейтенант Лиза Хоукай была жива, а поэтому не имела права жаловаться. Несколькими днями ранее она задержалась допоздна, чтобы помочь полковнику разобрать документы, и когда они уже собирались уходить, старший лейтенант заметила, как ее начальника резко повело, и он, хватаясь рукой за стену, приложил руку к глазам и начал оседать. Взволнованная Лиза мгновенно оказалась рядом, зашипев при этом от пронзившей шею боли. Посидев с минуту спиной к холодной стене, полковник лишь отшутился, мол, его организм не привык так много работать. Девушке оставалось лишь покачать головой в ответ на безалаберное отношение начальства к своему здоровью. Уже сидя в машине полковник отметил, что девушке и самой бы не следовало возвращаться на службу, не залечив как следует раны. Уже на следующий день вернулся тот Рой Мустанг, каким его привыкли видеть подчиненные – вечно отлынивающим от своих обязанностей и пытающимся соблазнить каждую проплывающую мимо юбку. И вот сегодня опять выдался день, когда все его подчиненные справились со своими обязанностями и разошлись по домам, а полковник даже не думал браться за документы - лишь сидел, вполоборота за столом и смотрел на медленно проплывающие за окном облака облака. Старший лейтенант поднялась из-за рабочего стола, чем вызвала удивленный взлет черных как смоль бровей: - Полковник, разрешите открыть окно? - Вроде бы и не приказным, но не терпящим возражений тоном спросила девушка. - Разрешаю,- ответило начальство, вернувшись к созерцанию облаков - лучи заходящего солнца окрашивали их во все оттенки красного. Старший лейтенант уверенным шагом подошла к окнам чуть поодаль стола полковника и отработанным движением распахнула окно. В кабинет ворвался не по-весеннему теплый ветер, наполняя комнату разными запахами, которые витали в городе. Сладкий аромат выпечки из булочной, которая находилась рядом со штабом и в которую частенько захаживал Бреда, дабы полакомиться свежими булочками с корицей; запах молодой травы и распускавшихся по всему городу цветов... Старший лейтенант глубоко вдохнула весь букет запахов, принесенных ветром поздней весны, и прикрыла от наслаждения глаза. Запах гари. Его не было. И от этого на душе Лизы посветлело – теперь она не будет просыпаться в холодном поту, задыхаясь от такого родного и такого ненавистного запаха. Девушка улыбнулась своим мыслям. Пока старший лейтенант наслаждалась свежестью, за ней следила пара внимательных черных глаз, которые совсем недавно вернулись к своему естественному цвету, и не были больше похожи на выцветшую ткань. В ее чуть колышимой ветром челке запутались отблески последних солнечных лучей, придавая той золотисто-медный оттенок. Да и вообще, лицо стоявшей напротив него девушки выражало спокойствие и умиротворение, отчего мужчине, вальяжно развалившемуся в кресле, она показалась в этот момент особенно прекрасной. - Полковник?.. – Слегка удивленно спросила лейтенант. - А? – Он, наконец, очнулся от своих мыслей. - Вы улыбаетесь. Чему? - А... Просто увидел нечто прекрасное. В последнее время я замечаю это гораздо чаще, чем следовало бы. - Вы это о той стопке бумагу Вас на столе? Действительно чудесно. А если вы не начнете разбирать документы, она станет еще прекраснее, - в голосе девушки не было привычной стали, лишь нотка упрека. - Ах! Как же ты жестока, Элизабет! И все-таки, что бы ни случилось, притворно-обидчивый и в то же время извиняющийся тон начальства никогда не изменится. Как и он сам. Как и она. И от этого на душе становится ещё теплее - через какие бы испытания они не прошли, она продолжит охранять его спину, продолжит заставлять подписывать такие ненавистные ему бумажки, а он в свою очередь продолжит отлынивать от бюрократической волокиты, но все также будет стремиться к своей цели. И он обязательно ее достигнет. Лиза это точно знает. Ведь он не изменится. Что бы ни случилось.