привязанные друг к другу

— Знаешь, счастливая улыбка тебе к лицу. Рвущийся из груди громкий смех удается сдержать еле-еле, когда русский смотрит на него этим своим фирменным я-убью-тебя-придурок взглядом. Он честно пытается совсем не улыбаться, но получается откровенно так себе: Большунов хмурится и палки свои сжимает чуть сильнее нужного, очевидно стараясь сохранить самообладание и не врезать сейчас норвежцу. Йоханнесу, право, смешно. Своего веселья он даже не скрывает, когда русский бросает что-то злое ему в ответ и уезжает быстро. Йоханнес смотрит на удаляющуюся спину и всё-таки срывается на звонкий хохот. Всё это началось конечно же из-за скуки, растущей от этапа к этапу. Конечно. Ему просто нужно было чем-то разбавить ежедневную рутину, не более, поэтому-то и начал лезть к вечно хмурому русскому, с максимально серьёзным выражением обращаясь к нему на своём родном норвежском. Просто бесценная реакция Болле определённо стоила всех тупых и чуточку смущающих шуток Иверсена. Эмиль говорит, что он ведет себя как влюблённый придурок, и советует перестать, наконец, дёргать понравившуюся девчонку за косички, пока эта девчонка всё-таки не врезала ему. Йоханнес очень невежливо шлёт его нахрен и высматривает в толпе снующих туда-сюда спортсменов знакомую красную шапку. Между ними все двести двадцать, и напряжение в гонках такое плотное, что его не возьмёт никакое лезвие ножа, но Йоханнес подливает масла в огонь, когда догоняет русского на трассе и, поравнявшись, говорит легко и непринуждённо: — Мартин сказал, что у тебя прекрасная спина, и я полностью согласен с ним. Резкое ускорение Саши он совсем не поддерживает, только улыбается широко и абсолютно счастливо, продолжая ехать в неспешном темпе. И на вопросительный взгляд подъехавшего Иверсена только качает головой, взгляда не отрывая от обтянутой яркой красной тканью спины, быстро от него удаляющейся. С одной стороны, думается ему, хорошо, что Болле с иностранными языками не дружит от слова совсем, иначе точно врезал бы ему после очередной совсем не злой фразочки, а вот с другой — чуточку обидно: услышать что-нибудь в ответ, каким бы он ни был, очень уж хочется, до легкого зуда где-то внутри и учащающего пульса только от мысли об этом. Возможно — только возможно, не более того, — Эмиль прав, и он действительно ведёт себя по-детски глупо, совершенно не скрывая своих чувств. Что ж, по крайней мере себе самому Йоханнес уже давно признался, что что-то есть; дать чуть более конкретное определение этому «что-то» он, честно, пока боится немного. Но этот страх совсем не мешает ему после очередной гонки выловить задумчивого Болле в оживлённой толпе, аккуратным прикосновением к локтю привлекая внимание к себе. — Ты вполне мог бы выиграть сегодня, просто немного не повезло. Большунов смотрит на него удивлённо и устало, но — без злости, без привычного острого раздражения в серых радужках, просто смотрит и молчит, а у Йоханнеса сердце в груди бьётся чаще от этого прямого взгляда, и наверное Эмиль был прав по всем статьям. — Скоро ты победишь. Не можешь не победить. Вместе с молчанием в ответ он получает лёгкий кивок. На секунду даже чудится, будто бы Болле понял норвежскую речь, чего быть совершенно точно не может. Не может же, правда? Йоханнес ободряюще улыбается ему уголками губ и уходит, пытаясь унять сердце, норовящее выпрыгнуть из груди прямо на холодный снег. И ведь он действительно побеждает. Коронная разделка, достаточное преимущество над всеми соперниками, желание долгожданный реванш взять за глупый проигрыш — Йоханнес, кажется, слишком хорошо уже успел изучить этого русского парня за всё время их… соперничества друг с другом. Так что он совсем не удивляется, когда над стадионом звонким эхом проносится имя теперь уже победителя гонки. Мысли о своём обидном проигрыше как-то плавно отходят на второй план, когда он на счастливого Болле смотрит. Рядом что-то говорит Скар, но Йоханнес его не слушает совсем: сейчас его внимание сосредоточенно на довольном русском — главном сопернике, между прочим, — и в груди даже теплеет немного от этой улыбки солнечной. Он обрывает Синдре на половине фразы, делая шаг вперед, исчезая в толпе снующих туда-сюда спортсменов, пробираясь к победителю гонки. Что ж, если выиграть не получилось, то можно хотя бы немного повеселиться? И подумать про чуть более конкретное «что-то» наверное всё-таки стоит. Может быть. Если он смелости наберётся достаточно, чтобы признаться в этом хотя бы самому себе, один на один. — Поздравляю. Ты был хорош сегодня. Весь радостный настрой Болле как-то вмиг сбивается, и улыбка уже не такая искренняя, чуть напряженная, погасшая. Русский смотрит своими невероятными глазами прямо в душу Йоханнесу, будто бы продолжения ожидая, а норвежцу немного неуютно под этим внимательным взглядом. Он облизывает пересохшие от волнения губы и по-дружески сжимает чужое плечо, возвращая на лицо широкую улыбку. — Впрочем, как и всегда в разделках. Прикосновение хочется продлить, но ведь нельзя. Его могут просто не так понять, и не только Саша. На них и без того уже косо поглядывают. Йоханнес убирает руку, подмигивая, и уже на развороте слышит тихий спокойный оклик. Он не успевает поймать чужой взгляд, когда слышит слегка корявую из-за акцента, но вполне внятную родную речь: — Скоро ты тоже победишь, Йоханнес. Внутри всё от страха леденеет в один мимолетный миг. Он так и стоит вполоборота, широко распахнутыми от удивления глазами уставившись на снег под ногами. Сказать что-то ужасно страшно, поднять смущённый взгляд — смерти подобно; у Йоханнеса в висках стучит громкое он-знает-он-знает-он-знает, и в груди паника поднимается, огромной волной смывая всё накопленное спокойствие. Нужно что-то сказать, как-то объясниться, свести всё к очень, очень глупой шутке и уйти отсюда как можно быстрее, попытавшись потом пережить свой позор как можно достойнее. Йоханнес делает вдох-выдох, пытаясь чуть успокоиться, и медленно поднимает взгляд, ожидая увидеть сейчас на лице русского злость, ненависть, даже отвращение; ожидает даже получить сейчас неслабый удар в челюсть. Но вместо этого его встречает тёплая улыбка и веселье в ярких радужках глаз. От пришедшей в голову мысли — догадки? понимания? — даже сбивается дыхание: он всё прекрасно понимал, но ни разу не высказал ни слова против, не осадил его, не попытался даже ударить, что вполне логично было бы. Болле подмигивает ему и смеётся совершенно счастливо, а Йоханнес откровенно любуется им. И думать о чём-то конкретном теперь не страшно совсем.