Хватит жалеть: нужно жить дальше

Сергей ворочался до самого утра. Заключить контракт можно и с местной военной частью, или в соседнем городе, например. Просто… когда строил планы на будущее, про Юлию почти не думал. Между ними действительно было всё кончено: не собирался искать по возвращению повод для того, чтоб посмотреть на неё или «случайно» коснуться при встрече. Понимать её не хотел, да и не пытался никогда. А слушать оправдания, которые она для него приготовила, обманываясь притворным раскаянием, и подавно не собирался. Снова пришла к нему — снова сама… и если попросит, даже если секса не будет — он не уедет, но… кажется, ей всё это не нужно… ведь если б было наоборот — Юля сейчас сопела бы за его спиной, однако её там нет. «Тогда и мучиться не стоит — тоже гордость имеется»… Решив скататься к Матвею — пятница как-никак, а значит все компашки бухать будут — нехотя выдвинулся на работу. Закончив развозить документы еще до обеда, он сразу поехал в Матвеевку… Загнав в ограду Планету-5, раздраженно скривившись: Захар — и этим всё сказано, постучал в окно. Окинув взглядом вышедшего на крыльцо племянника, Сергей невольно удивился. «И куда ты так растешь-то?»  — Привет. Мне бы вещи забрать. Впустишь? Кивнув, Зар молча отступил в сторону, мол, будь как дома, и он, слегка растерявшись — обычно Захар висит на шее, не слезая, а тут даже не улыбнулся — вскоре опомнился: возможно племяш в курсе того, что они с Юлией вместе живут, вот и ревнует, а значит надо быть настороже. «Вот же морока сплошная»… Не то, чтоб Зар его так уж сильно раздражает: ребенок по сути — глупый и добрый… если бы не замашки. Живы еще в памяти концерты, которые Захар чуть ли не ежедневно закатывал, когда он только начал с Юлькой встречаться. Это же с «легкой» руки племянника начал думать, что для Юлии он — очередной симпатичный мальчик. Да и не привел её сюда только из-за Зара: истерик не хотел.       Неторопливо собрав вещи, Сергей достал со шкафа коробку с открытками и мамиными письмами. Мама довольно странный человек с какой стороны на неё ни глянь. Всегда можно позвонить: по телефону или по скайпу поболтать, но она этого не делала — писала письма. Добрые, наполненные любовью и теплыми воспоминаниями… Никогда не ценил этого и не понимал, а сейчас… просто за счастье увидеть её красивый, ровный почерк — окунуться с головой в то самое время, когда всё решали родители и от него почти ничего не зависело. Тогда у него не было никаких проблем: у поступков не имелось серьезных последствий. Он наивно и доверчиво стремился к взрослой жизни и независимости… и не понимал, как просто сломать своим решением жизнь другому человеку. Совершенно не осознавал, как легко можно ранить словами абсолютно случайно и навсегда потерять собственное счастье из-за своей нерешительности, которую почему-то всегда считал… гордостью. Заморгав, он едва не смял новогоднюю открытку, что держал в руке. «Я… я… снова б-р-о-с-и-л Юльку одну и убежал от проблем!» Закинув коробку в рюкзак, опрометью кинулся назад. Ну что за идиот? Она же могла просто собраться и уйти, а он даже не посмотрел: дома ли она? А вдруг ушла еще вчера? «Я д-а-ж-е н-е п-о-с-м-о-т-р-е-л! А ведь надо было просто толкнуть дверь! — заорал мысленно сам на себя, выбегая в сени. — Твою мать! у неё же даже телефона нет. И пойти некуда. Идиот… тупой!»       Глядя на то, как Сережка выгоняет мотоцикл обратно, Захар злился все сильнее, думая про себя: «Совсем чокнулся уже. Все нянчится со своей Юлькой, — скривился весь: ну не пара она ему! — Бесит!..» Оба бесят — до чертиков!       Не успев выбраться из машины, Глеб растерялся, когда кто-то довольно сильно вцепился в запястье, и почти сразу расслабился, рассматривая бледного и немного осунувшегося шурина, который, едва ли не задыхаясь, прохрипел: — Мне… найти надо… одного человека. — У нас он, этот твой «один человек», — беззлобно передразнив Сергея, небрежно стряхнул с себя его руку. Вчера вечером ходил гулять вместе с детьми, ну и обнаружил слоняющуюся возле детской площадки Сережкину пассию — без шапки, с голыми руками — сотрясаясь, ревела белугой. Он бы её и не узнал, если б не дубленка, которую лично покупал два года назад. Когда домой Юлю привел, супруга… поняла всё как всегда неправильно, и только после того, как между собою разобрались, про неё и вспомнили — тогда же чаем напоили… Юлия как сидела за столом, так и уснула там — в зале уложили, а потом полночи обсуждали, что вообще делать. На работу — график свободный — Валентина конечно же не пошла. Секретарь у них давным-давно новый, а сама Валентина — при Анастасии личный помощник — подумывала о том, чтоб пойти на юриста заочно учиться. Работа оказалась настолько интересной, что она иной раз так сильно увлекалась, что даже покушать забывала. Войдя в лифт, он, глядя Сергею в лицо, медленно начал: — Предупреждаю: только попробуй что-нибудь выкинуть, я те-ебе, не задумываясь, шею сверну, — нахмурившись, отвел в сторону взгляд. — Я понимаю, что тебе проверить её хочется… Узнать, что она выберет: тебя или вольную жизнь, а может вообще — в свое болото вернется, но, твою ж налево! — стиснув зубы, раздраженно процедил: — Серега, ты охренел что ли вообще?! Другого времени не мог выбрать ей про планы рассказать, в которых для неё места нет? — не сдержавшись, ударил кулаком в стенку. — Еще скажи, что ты не видел её руки! Невольно закашлявшись, Глеб отдышался и вполголоса договорил: — Она же суицидница. Держится только на одной мечте, а ты её… с-с-сука, собственными руками на тот свет заталкиваешь! — Я просто хотел быть честным с нею, — надеясь на понимание, прошептал, оправдываясь, он, — объяснить всё. — Объяснил?! — вконец обозлившись, мгновенно сорвался Глеб. — А мозгов не хватило при себе её держать? Сразу видно, что ты н-и-ч-е-р-т-а про неё не знаешь! Лифт остановился. Засунув руку в карман, он, не оглядываясь, сухо добавил: — Так к любимым девушкам не относятся, Серег, — вынув ключи, недовольно поморщился. — Валя орать сейчас начнет… Только вякни что-нибудь в оправдание и это на полночи затянется. Так что лучше молчи. Понял?       Вопреки ожиданиям супруга до ухода гостей просто молчала. — Я думал, что ты выступать начнешь, — подойдя, Глеб чмокнул Валентину в щеку. — А то я глухая и не слышала, как ты слезно молил меня заткнуться и в это не лезть. — Как обстоят дела? — пропустив мимо ушей язвительный тон, полюбопытствовал он, мягко обнимая зевающую жену. — Хреново, — прикрыв веки, она положила голову ему на плечо. — Дед помогать отказывается. Говорит: не имеет смысла. Такие вещи, как насилие не забываются. Да и потом, — кашлянула, — мама на пальцах объяснила, что если он не пройдет через это самостоятельно, то ничему не научится, — вздохнув, снова зевнула. — Так и останется наивным придурком до конца жизни. — А Юля? Про неё кто-нибудь думает? — Он — думает, — мгновенно воодушевившись, улыбнулась она. — Я таких сильных эмоций у Сергея еще не видела. Он обычно темно-синий, а тут… довольно сильно посветлел. А когда Юлю обнял, сразу мягким голубым светиться стал. Нежным таким цветом, почти белым, — посмотрев на Глеба, с уверенностью подытожила: — Он очень её любит, просто делает что-то не так. Она его… боится. — А чего ты от неё хотела после всего ею пережитого? — Ладно, ну их обоих — в баню. Сами разберутся — не маленькие, — выпутавшись из объятий, Валентина уперла руки в бока. — Н-ну рассказывайте, Глеб Батькович, чем же вы сегодня занимались без меня весь день? Засмеявшись, он притянул её обратно и шепнул в поцелуй: «Скучал безумно».       Плетясь позади, не зная ни чего еще ждать, ни как себя вести, а самой — совершенно ничего не хотелось, она просто переставляла ноги, следуя за молчащим, очень крепко сжимающим её руку в своей теплой ладони Сергеем. Они молча поднялись на лифте и в квартиру зашли тоже молча, а потом… Сережа словно с цепи сорвался: сам не разделся и ей не дал — подхватив на руки, направился в родительскую спальню, где, уложив на постель в верхней одежде, снял с неё сапоги и только после разулся сам. — Серё… Замолчав, она напряженно застыла, наблюдая за тем, как он, быстро избавившись от куртки, расстегивает олимпийку. Еще пара минут и, распахнув дубленку, оседлав бедра, Сергей навис над нею — полуобнаженный, с шальными глазами и приоткрытым ртом. — Успокойся. Ничего лишнего… я делать не стану… только, пожалуйста — не отталкивай. Прикрыв веки, она постаралась расслабиться, но едва он коснулся ладонью — пусть и поверх платья — груди, как все внутри словно онемело. Рука — необычайно горячая и-и… очень сильно дрожит. С упоением впившись в губы, он развязал на трико шнурки. Чтоб кончить, хватит и этого — так что плевать на то, что Юлия ему не отвечает, зато рядом — настоящая, теплая и так вкусно пахнет… Накрыв — придавив собою левую половину тела, Сергей, шумно дыша в шею, осторожно коснулся живота, затем — бедра, и она, судорожно всхлипнув, закусила губу сразу, как разлившийся вокруг аромат окутал её, мягко баюкая — с радостью бы забылась, да только… Сережа начал постанывать: откровенно, немного жалобно, то и дело несдержанно впиваясь губами в шею, совершенно ничего не требуя от неё… Захрипев, Сергей содрогнулся, и Юля заплакала — почему она такая дефективная?.. почему?! — Прости… — Нет, — замотала головой. — Я не хочу, чтоб ты так мучился из-за меня. — Юля, послушай, — приподнявшись на локте, он коснулся щеки. — Я не знаю, к-а-к по-другому, — стерев слезинку, шумно вздохнул, сразу убирая руку. — Насильно брать я тебя тоже не стану. Так что… пока этим обойдусь. Поднявшись, он натянул трусы. Вынув парочку салфеток из лежащей на тумбочке упаковки, чтоб вытереть сперму, негромко выдохнул: — Пятно останется. Застирать нужно. Поднимайся давай. Подобрав, бросил одежду на кресло и, прихватив с собою обувь, пошел в душ. Вернувшись, обнаружив Юлию по-прежнему лежащей, он, наклонившись, обратился к ней со словами: — Вставай говорю. Хватит жалеть: нужно как-то жить дальше, — поцеловав, потерся носом о щеку. — Ю-юль, я кушать хочу. Накорми, а? Шмыгнув носом, она заморгала. Сергей слабо улыбался, глядя на неё своими зелеными глазами. «Ему и правда хорошо». И на душе от этого стало совсем спокойно. — Да, конечно… там суп в холодильнике.