Магия души

      (Япония. Тысяча семьсот двадцать шестой).       Ослепительной красоты женщина сидела на бархатном кресле с золотыми подлокотниками, со спинкой в виде солнечного диска чёрного цвета. Она была одета в шелка, облегающие стройную фигуру, придавая ей сходство с изящной статуэткой. От неё вовсе не ощущалось духовное давление, однако же даже самый тупой из "пустых", стоило бы ему лишь взглянуть на это существо, ни за что не усомнился бы в опасности, которая таилась за миловидной внешностью.       Взгляд Аматерасу был устремлён на учёного, облачённого в чёрный скафандр с капюшоном и маской чумного доктора, что в совокупности придавало ему отдалённое сходство с тенгу (не удивительно, что на некоторых картинах Ками Огненной Горы и изображался как ёкай этой расы). Мужчина суетился вокруг артефакта, перемигивающегося кристаллами разных цветов, который при должной доле фантазии можно было назвать хрустальным гробом, в котором мирно спала девятихвостая золотая кицуне.       - Приживление энергетики прошло успешно, - объявил Виктор, запустив последние элементы сложной структуры. - Осталось только ждать.       - Я лично прослежу за тем, чтобы моя жрица была в безопасности, - пообещала верховная богиня японского пантеона.       - В этом нет необходимости, - отозвался Франкенштейн, изображая небрежный взмах рукой. - Системы безопасности усыпальницы достаточно сильны, чтобы остановить вторженца уровня лейтенанта Готей Тринадцать.       - Ты смеешь перечить мне, смертный? - наклонила голову к правому плечу богиня, изучая учёного весёлым взглядом из-под полуприкрытых век. - И не боишься вызвать мой гнев?       - Лишь те, кому нужно самоутверждаться за счёт слабых, будут реагировать на подобные слова агрессивно, - всё тем же голосом, в котором вовсе не ощущалось эмоций, заявил Виктор. - Вы же, как мне кажется, давно ушли от подобного... Или я не прав?       Хмыкнув, Аматерасу откинула голову на спинку кресла и мелодично рассмеялась, после чего произнесла чуть жёстче:       - Не следует дёргать тигра за усы, смертный. Ты привёл ко мне новую паству; предоставил жрицу, которая будет равна, а в будущем и превзойдёт Тамамо но Маэ; повлиял на обстановку во всей Японии, укрепив императорский трон... Смертные этой страны многим тебе обязаны, да и благодарность богов велика... Но не следует думать, что тебе дозволено всё.       - Даже и не думал, - признался Франкенштейн, так и не проявив никаких эмоций. - Предлагаю оставить это место и заняться иными делами. На окончательную интеграцию новых участков духовного тела уйдут годы.       - Вечность для смертных; мгновения для богов, - заметила женщина. - Что же, наша следующая встреча произойдёт уже после пробуждения Ясаки-чан. Постарайся за это время не умереть.       Оставив последнее слово за собой, Аматерасу исчезла вместе с троном, так и не потревожив духовный фон помещения.       "Проекция? Возможно. Боги, как и иные энергетические существа, не могут находиться в мире смертных в своей полной силе", - мысленно отметил доктор, направляясь к выходу из усыпальницы.                   ***       (Япония. Тысяча семьсот двадцать седьмой).       Поместье клана Асакура стояло на отшибе от больших поселений, недалеко от старого кладбища с одной стороны, и большого леса с другой. На территории шаманов был небольшой горный массив, несколько кристально чистых водоёмов, ну и просторные поля, где резвились мелкие звери.       Виктор прилетел на встречу с главой объединения шаманов Японии в сопровождении служанки Тиао, а также сыновей: Френки, Нурарихёна и Куклы. Все они, кроме самого Франкенштейна, который даже сейчас не отказывался от своего скафандра, были одеты в белые кимоно, своим видом отдалённо походя на нормальную семью.       Обитатели поместья приветствовали гостей главы клана, однако близко к ним предпочитали не находиться, достаточно быстро удаляясь с пути по каким-то своим делам. Даже призраки, которые вопреки поверьям простых смертных игнорировали солнечный свет, в присутствии учёного и его свиты ощущали себя крайне неуютно.       Седой старик сухого телосложения, облачённый в домашние одежды, встретил доктора и его спутников у крыльца своего дома, после чего провёл их в открытую беседку, куда вскоре принесли чай и прибыли члены главной семьи.       Разместившись вокруг стола, какое-то время они обменивались ничего не значащими вежливостями, пока наконец пожилой мужчина не решил перейти ближе к делу:       - Весна - моё любимое время года, Франкенштейн-доно. Именно сейчас земля обновляется, мир наполняется жизнью и надеждой на что-то новое и лучшее... Вы со мной не согласны?       - По правде говоря, лично я не вижу разницы, - отозвался доктор, после чего извлёк из своей маски трубочку, при помощи которой пил чай, и отставил пустую чашу в сторону. - Я считаю, что удачное время то, которое выбирает сам человек... или не человек, чтобы сделать решительный шаг в будущее. Не важно, весна это, или же холодная зима... Даже осень ничуть не хуже. Топтаться же на месте можно вовсе круглый год.       Слуги рода, молодой наследник Асакура, да и спутники Виктора, выступали в этом разговоре исключительно как наблюдатели и декорации. Впрочем, внук главы (черноволосый мальчик лет двенадцати), явно хотел что-то ответить, но рука отца, незаметно тронувшая его плечо, заставила промолчать.       - Возможно... Возможно этот подход и верен, но он уж слишком нов для такого старика как я, - хозяин поместья вежливо посмеялся. - Я привык к тому, что у меня есть как минимум год для того, чтобы решиться на что-то серьёзное. Это позволяет взвесить все плюсы и минусы, а также не даёт совершить ошибку, к которой может привести излишняя поспешность.       - Затягивание решения может привести к ничуть не меньшим проблемам, - констатировал доктор. - Упущенное время уже не вернуть, а совершённую ошибку, если она не критична, можно исправить.       - В любом случае, сегодня мы собрались для того, чтобы договориться о союзе и взаимопомощи, - старик стал серьёзным, а воздух вокруг беседки уплотнился, мешая подслушивать и подсматривать. - Франкенштейн-доно, признаюсь честно: вы - не самый желанный союзник.       - От чего же? - проигнорировав хмурый взгляд Нурарихёна и глухое рокотание Френки, изобразил намёк на удивление учёный.       - По вашей вине пострадали несколько кланов экзорцистов, пошатнулся общий баланс сил и погибло немало шаманов, - глава Асакура развёл руками. - В армии сёгуна не было членов моего клана, но этот удар ощутило на себе всё наше сообщество. Слишком уж нас мало.       - Понимаю, - не стал спорить Виктор, после чего извлёк из кармашка скафандра прозрачную дымчатую сферу, размерами с ноготь взрослого человека, положил её на стол и продолжил: - Возможно, это позволит изменить ваше мнение. Я назвал это "Стихийный Жемчуг". Перед вами Воздушная Жемчужина. Её основная функция - впитывать в себя разлитую в пространстве духовную энергию, придавая ей свойство стихии... Также можно помещать туда свою собственную энергию. К сожалению, вместимость одной Жемчужины крайне ограничена, и как накопитель её использовать не получится. Но...       - "Но"? - собеседник наклонил голову вперёд, изображая сильнейшую заинтересованность (хотя, он мог на самом деле быть поглощён любопытством, а не играть эту эмоцию).       - Попробуйте поместить туда духа, - предложил Виктор.       Пожилой мужчина не стал артачиться, вместо этого взял пальцами правой руки маленький шарик, затем сосредоточился... и над второй его рукой завертелся маленький смерч. Спустя ещё пару секунд маленький воздушный дух легко втянулся в Жемчужину, при этом перейдя на подпитку от поставляемой ею энергии.       - Если это - Воздушная жемчужина, значит есть и другие? - острый взгляд главы клана Асакура упёрся в маску учёного, но желаемого эффекта не возымел.       - Стихийный Жемчуг может быть разным, - подтвердил предположение собеседника доктор.       - Что же, Франкенштейн-доно, это многое меняет, - расплылся в улыбке шаман. - Император воистину мудр, раз первым увидел ваш потенциал. Ещё чаю?                   ***       (Япония. Одна тысяча семьсот двадцать восьмой).       Днём и ночью, без перерывов и выходных, сотни некроголемов и десятки некромагов строили город: первым делом они возвели храмы богов (прежде всего Аматерасу и Сусано, а затем уже и младших членов пантеона), после чего жилые дома и склады, башни и арочные композиции. Каждая улица этого архитектурного шедевра, состоящего из сплавленного в монолит камня и сплавов металла, являлась строгой геометрической фигурой, выступающей в роли линии, по которой к центру будет стекаться вся свободная сила, чтобы хозяйка монументальной магической фигуры могла использовать её так, как ей вздумается. Однако же и это было не всё: с четырёх сторон света артефакт был окружён восемью колоннами, толщиной по десять метров, и высотой по пятьдесят метров (по две на севере, юге, западе и востоке).       Лишь Виктор знал точно, что в глубине этих столпов, на которые ложилось поддержание свёрнутого пространства, в окружении спиралей из тысяч специализированных ИД, в коих не использовались божественные алфавиты, покоятся капсулы с клонами Ясаки, связанные с оригиналом духовно и через пространственные искажения. Именно благодаря этой связи, молодая девятихвостая лисица, которую лишь сутки назад разбудили от целительного сна, могла использовать духовную энергию каждого из восьми духовных потоков, привязанных к материальным якорям. Разрушить же колонны можно было только при одновременном ударе по всем восьми, для чего пришлось бы участвовать как минимум лейтенантам, а то и капитанам Готей Тринадцать (в ином случае урон перераспределялся и подавлялся за счёт общих резервов энергии).       Когда же строительство было завершено, в новоявленную столицу ёкаев потянулись жители, ранее обитавшие у подножия Огненной Горы. Впрочем, не все нелюди решились оставить свой дом, послуживший им убежищем в самое тяжёлое для их народов время, тем самым желая отдать долг приютившему их ками (на что тот лишь пожал плечами, отдав соответствующие приказы более или менее разумным некромагам, чтобы о подопечных позаботились).       ...       Молодая девятихвостая кицуне стояла на пороге храма Аматерасу и смотрела на ночной город, утопающий в разноцветных магических огнях. Ёкаи, уже расселившиеся по свободным домам, которых ещё оставалось столько, что можно было бы разместить в десять раз больше жильцов, постепенно собирались на храмовой площади, ожидая того момента, когда начнётся процесс погружения поселения в свёрнутое пространство.       - Волнуешься? - спросила у своей жрицы Аматерасу, невидимая для всех остальных, подходя к лисице со спины.       - Я... Да, - честно призналась кицуне, облачённая в одежды мико.       - Это нормально, - положив ладонь на золотые волосы, богиня потрепала подопечную по макушке. - Я, когда участвовала в турнире на звание Короля Шаманов, была не сильно старше чем ты сейчас... и тоже очень волновалась.       - Правда? - удивилась девочка, подняв взгляд на лицо улыбающейся богини.       - Ты смеешь подозревать меня во лжи? - деланно нахмурилась Аматерасу, а затем мелодично рассмеялась и опустила ладони на плечи Ясаки. - Ты со всем справишься.       - Если вы так думаете, Аматерасу-сама... - потупившись, лисица поджала все девять хвостов, которыми ещё не слишком хорошо управляла.       - Так думаю не только я, - подмигнула богиня. - Если бы твой учитель в тебе сомневался, он бы не стал спешить.       Эти слова легли на благодатную почву, заставив кицуне улыбнуться и поднять взгляд на собравшихся ёкаев. Пусть новоявленной верховной жрице и было страшно, но... она верила в Ками-сенсея.       - Я буду по ним скучать, - вырвалось у девочки.       - Вы ещё не раз увидитесь, - заверила жрицу Аматерасу, которой ближайшую сотню лет предстояло выполнять роль наставницы и защитницы для одной маленькой девочки, пока она сама не встанет на ноги. - Приступай.       - Хай, Аматерасу-сама, - собравшись с духом, отозвалась лисица.       ...       - И не жаль тебе оставлять её здесь? - спросила Тиао, в своей полутигриной форме стоя рядом с хозяином.       Френки и Нурарихён остались в пирамиде, Кукла же предпочёл переселиться в храм у подножия вулкана. Таким образом их "семья" буквально распалась на отдельные элементы...       - Честно? - спросил Франкенштейн, поднял к лицу руку и, щёлкнув креплениями, снял маску, открывая взгляду собеседницы худощавое бледное лицо с красными воспалёнными глазами, кажущимися какими-то слишком большими (в особенности на фоне Японцев). - Мне чудовищно жаль. Такой потенциал... столько усилий вложено в то, чтобы создать инструмент, способный посостязаться в силе с капитанами Готей Тринадцать...       - Хозяин... - голос тигрицы стал раздражённым. - Ты не забыл, что говоришь о ребёнке?       - Поэтому я её и оставляю на Аматерасу, - изогнул губы в бледном подобии на улыбку учёный. - Кто, если не верховная богиня древнего пантеона сможет обеспечить её защитой и заботой?       - ... - полосатая человекоподобная кошка широко распахнула глаза, взглядом впившись в лицо Франкенштейна, на котором в лунном свете блеснула одинокая серебряная дорожка... (или ей это показалось). - Кто ты такой и куда дел хозяина?       Вопрос прозвучал глупо и излишне нервно, но ответ вполне успокоил Тиао:       - Не говори глупостей, - вернув маску на лицо, Виктор включил ингалятор, наполняя лёгкие смесью различных веществ. - Никого кроме меня это оборудование не приняло бы. Наглого неудачника в лучшем случае ожидала бы смерть.       В этот момент со стороны лагеря, где находились император, верные ему оммёдзи, шаманы и мико, а также приближённые аристократы, раздались возбуждённые возгласы. Переведя внимание на город, оборотень увидела как от столбов распространяется фиолетовый дымок, который в считанные минуты образовал над поселением купол, а затем... всё исчезло, оставив ровную голую землю.       - Ну а теперь, приступим к строительству столицы для людей, - заявил доктор, мысленно отдавая приказы некростроителям.       "Неплохое приданое получилось у Ясаки. Даже правителю целой страны не зазорно жениться".                   ***       (Япония. Тысяча семьсот двадцать девятый).       Оградив барьерами участок земли вокруг холма, поросшего густым диким лесом, а затем поставив оцепление из некроголемов, Виктор приказал расчистить пространство от деревьев, а затем начать копать. С тех пор как духовный фон архипелага стал более упорядоченным и снизился до уровня азиатского региона, чему поспособствовало появление Токио-два, которым теперь правили Ясака и её муж (будущий император), обнаруживать различные аномалии стало намного проще.       Благодаря собственным изысканиям Франкенштейн знал не только то, где запечатана Тамамо но Маэ, но и другие ёкаи, которые по силам тянули как минимум на слабых богов. Чего стоили хотя бы ледяной змей, способный проморозить целый город, либо же змей восьмиглавый, яд которого по легенде мог убить даже небожителя.       Однако же здесь, где фон был особенно необычным, частично напоминая силу клана Амакава, если бы хоть один из его членов мог распространять духовное давление на две трети архипелага, вообще ничего не должно было быть. Ни оммёдзи, ни шаманы, ни даже боги не смогли дать ответа на прямой вопрос, но все хотели разобраться в этой загадке.       К счастью для доктора, его авторитет на островах стал достаточно велик, чтобы у кого-либо из конкурентов не возникало сомнений в профессионализме. Да и фигурой он стал компромиссной, так как властью не интересовался, но сил имел достаточно, чтобы на него не могли давить.       Расчистка и раскопки продолжались весь день, а затем и ночь, после чего вновь успел зажечься рассвет. И вот наконец в лучах восходящего солнца, на дне котлована, в котором мог бы поместиться небольшой город, засверкали огромные рубиновые чешуйки. С этого мгновения работы приостановились, а учёный стал пытаться изучить существо сперва при помощи сканирующего оборудования, что не принесло результата, так как исходящие от туши излучения оказались слишком мощными, а затем отправил нескольких некроголемов взять образец тканей с одной из чешуек.       Однако же неживые помощники не успели приступить к своей задаче, так как земля, скрывающая под собой огромное тело, вздрогнула и вспучилась, затем опала и вновь начала подниматься, словно необычное одеяло при глубоком дыхании. Духовный фон резко возрос, создавая в пространстве невидимые завихрения, похожие на искажения воздуха в очень жаркую погоду, а затем почва начала расступаться и осыпаться, с каждым мгновением открывая всё большие участки тела...       "Невероятно... Все измерительные приборы зашкаливает! Его уровень сил даже выше чем у капитана Готея... Много выше", - если бы скафандр не экранировал учёного от внешних излучений, он мог бы только мечтать о том, чтобы стоять на своих ногах (а скорее всего - лежал бы ничком, прикладывая все силы для очередного вдоха).       Словно два паруса, разбрасывая куски земли и поднимая облако пыли, над котлованом поднялись широкие полотна кожистых крыльев, которые своим движением подняли ветер, ударной волной разошедшийся по окрестностям, заставляя шелестеть и срываться с ветвей листву деревьев. Часть некроголемов, оказавшихся в этот момент слишком близко к краю ямы, сорвались вниз, увлекаемые начавшей осыпаться сухой землёй, а столб энергии, бьющий вверх, стал видим обычным зрением.       В голове даже через подавляющие эмоции препараты промелькнуло беспокойство, а затем прозвучала странная мысль, что "Америку можно открыть, но вот закрыть уже не удастся". Когда же раздался рокочущий вздох, похожий на сонный всхрап, все системы скафандра взвыли от перегрузки, а остававшиеся на ногах некроголемы и некромаги попадали на землю, будто придавленные невидимым весом муравьи.       Широкие крылья медленно сложились, подняв небольшой ураган, сломавший множество веток и едва не уронивший Виктора, который сумел устоять на месте не иначе как чудом, а затем вверх медленно поднялась массивная голова, увенчанная короной из рогов и шипом, растущим из носа... словно у носорога. Гигант разлепил глаза, переливающиеся разными цветами радуги, сфокусировал взгляд на Викторе и... зевнул.       "Дракон... Ему в пасть поместился бы целый дом. Те крылатые змеи из Республики Огня - просто карлики", - отметил разум мужчины, в то время как душа подвергалась сильнейшему внешнему давлению, будто бы её пытались сжать, при этом игнорируя препятствие в виде скафандра.       = "Ты интересный. Живи", - прозвучал в голове далёкий рокот, а затем Франкенштейн всё же упал на спину от порыва ветра, поднятого взмывшей ввысь тушей.       Через треснувшие стёкла окуляров, доктор видел как немыслимо могущественное, невероятно ужасное и чудовищно прекрасное в своём смертоносном совершенстве существо поднимается всё выше и выше, оставляя ничтожного на своём фоне смертного далеко позади, среди грязи и мусора...       - Стой... Подожди... Я... - Франкенштейн не был уверен, что хотя бы одно из этих слов вырвалось из его горла. - Я найду тебя!             Там за морями, за горами далеко, где люди не видят, а боги не верят,             Там тот последний в моём племени, легко, расправит крылья, железные перья.             И чешуёю нарисованный узор, разгонит ненастье воплощение страсти.             Взмывая в облака судьбе наперекор: безмерно опасен, безумно прекрасен...