Captured

Откидываясь на стуле, Аннет закрывает глаза и пытается вспомнить, когда в последний раз видела хоть что-то, кроме белых стен и железных дверей. Ничего не выходит – пульсирующую мигренью голову быстро забивают отчеты, записи, результаты экспериментов... Где-то среди них мелькает мысль о том, как обстоят дела у Шерри. Кажется, она обещала сходить с ней погулять на праздник, который будет... При взгляде на календарь, женщина усмехается невесело и вновь прикрывает глаза, качая головой. Который был два дня назад. Фотография на столе – одна из немногих, что никак не связана с работой, а представляет из себя всего-навсего семейный портрет. Беря его в руки, Аннет невольно улыбается краем губ, глядя на лица родных. Уильям, обычно столь сосредоточенный, здесь выглядит необыкновенно безмятежным – простая рубашка, джинсы, веселая искра во взгляде. Сидящая на его руках малышка Шерри смеется, одной рукой держась за папу, а второй обнимая только что купленного ей плюшевого кролика. А рядом и сама Аннет, приобнявшая мужа – наверное, кажется, но здесь она выглядит вроде бы даже моложе. И уж точно – намного счастливее чем сейчас, в белых стенах, за белым столом... Выдыхая болезненно, женщина отставляет фото в сторону. Нужно думать о работе, а не о подобных вещах. Разработка G-вируса почти подошла к концу. Осталось исправить часть недочетов, провести ряд экспериментов – и все будет готово. Многолетний труд наконец-то принесет долгожданный результат. Тогда можно будет и подумать о другой жизни. Посвятить больше времени едва ли не брошенной дочери. Вспомнить о чувствах к мужу, порядком задавленных под колоссальным объемом работы. Может даже взять отпуск – звучит смехотворно, но чем черт не шутит? Об одном лишь ученая не дает себе думать никогда, загоняя подобные предположения в самые дальние уголки сознания. Аннет гонит от себя мысли о том, что каждым своим действием совершает колоссальную ошибку. И еще – не хочет представлять, что может произойти, если вдруг все выйдет из под контроля. Нет, нет, такого не случится. Ни единого шанса. N.E.S.T. надежно сокрыта от чужих глаз, в системы безопасности вложены миллионы, и не меньше, в общей сумме – в карманы тех, кого надо было заставить замолчать. Они просто закончат работу над G-вирусом, а что будет с ним дальше – уже не забота Аннетт. В конце-концов, она лишь ученый. Это просто работа. Ее дело – создать. За применение отвечают другие. – Это просто работа, – едва слышно повторяет женщина вслух, будто лишний раз желая убедиться в правильности собственных мыслей. Так почему, даже спустя столько лет, ей продолжает казаться, что с каждым шагом она движется все дальше в неправильном направлении, в то время когда уже давно стоило остановиться?.. Уильям, в отличие от нее, подобными сомнениями никогда не терзался. Упрямый, целеустремленный, фанатично преданный собственной цели... Для него его разработки были смыслом всей жизни. Аннет же... А что Аннет? Молодая, едва оказавшаяся в лабораториях Umbrella Corporation, неопытная, и попросту влюбленная – она стремилась быть такой же, как и он. Точно так же добиваться результатов, продолжать исследования – все, чтобы не разочаровать его, своего тогдашнего руководителя. Она не говорила о том, что устала, не пыталась даже намекнуть, что не раз задумывалась о том, чтобы все бросить. Внешне несгибаемая и холодная, каждый раз она заставляла себя проводить все больше времени над работой, с каменным лицом смотреть на мучения людей, осыпающих ее то проклятиями, то мольбами, прежде чем утратить разум и прежнее тело, и спокойно записывать результаты, пока в защищенных камерах творился кроваво-гнилостный ад. Создавая железную клетку для собственного сердца, и скрывая лицо под такой же железной маской с выражением вечного безразличия, Аннет стремилась стать достойным ученым, занимаясь тем, в сравнении с чем меркли любые нацистские эксперименты. В конце-концов, это растянулось на долгие годы. Достаточно долгие для того, чтоб маска вросла, заменяя лицо, а ключ был безвозвратно потерян, оставляя клетку закрытой. То, что было инструментом, в конце-концов превратилось в самоцель. И лишь иногда, в становящиеся все реже свободные минуты покоя, Аннет – только на миг – позволяла себе подумать о том, что все могло бы быть совсем иначе. Что, наверное, возможна другая жизнь, где она была бы любимой женой и хорошей матерью. Где Уильям улыбался бы ей, дарил цветы и ухаживал, а не ограничивался парой редких ласковых слов, коротким поцелуем, и еще более редким, часто почти бесчувственным сексом. Где глаза Шерри не были бы полны грусти, а в тихом голоске не звучало столько тоски при просьбе "Не уходи, мама". И где ей бы не надо было уходить, пропадать целыми днями, с головой уходить в работу, посвященную разработке опаснейшего биологического оружия... "Когда-нибудь так все и будет" – убеждала себя она – "А сейчас я должна закончить свою работу". Время шло, а "когда-нибудь" все так и не наступало. Зато этих самых "должна" становилось только больше. "Я должна завершить разработку"... ..."Я должна успеть спасти Уильяма"... ..."Я должна спасти Шерри" Все рушится в один миг, с оглушительным треском автоматной очереди, раздающейся из лаборатории. Стеклянный звон, алые пятна на семейной фотографии, скрывающие под собой улыбчивые лица. Кашляющий, истекающий кровью Уильям, при взгляде на которого ноги ее подкашиваются, а сердце разрывается так, будто это ее только что расстреляли почти в упор. Аннет не помнит, когда в последний раз было так больно и настолько страшно. Те самые кошмары, что она так отчаянно гнала прочь, воплощаются в реальность, а мечты о будущем тают, уходят вместе с жизнью из чужого тела, растворяясь в сочащейся сквозь пальцы крови любимого мужа. Цепляясь за них и за него, она обещает, что все будет в порядке. Обещает достать медикаменты, обещает вытащить – "Уильям, любимый, только держись..." Биркин реалист – он ей не верит. Понимает, что ему не выжить – но слишком сильно хочет жить. Наплевать на всё – они забрали его творение, его разработку, его G-вирус! Он не хочет и не может сдаться. Только не сейчас... Аннет не успевает остановить его. Не находит в себе сил спустить курок, выстрелить несколько раз промеж голубых глаз, предотвратив его превращение. Она знает, что это могло было бы милосердием. Понимает, что должна была поступить именно так. Только вот чувство долга, которым до этого диктовалось каждое действие, не срабатывает – не в этот момент. Пуля в грудь того, кого она так любила, сбивает замок с клетки, за которой – душа и чувства. Когда остатки разума покидают его окончательно, и Уильям больше не понимает ее просьб и клятвы найти антидот, Аннет просто бежит, на ходу стирая рукавом халата застилающие глаза слезы. Все могло бы быть иначе... Но теперь не стало ничего. Мысли о дочери, и о своих же ошибках, становятся тем последним и единственным, что не дает Аннет сесть прямо посреди коридора и склонить голову, молча дожидаясь приближения ревущей сзади твари. Снова долг. Но теперь он заключается отнюдь не в созидании. Она должна остановить это. Спасти дочь. Уничтожить разработку. Аннет не может допустить того, чтобы то, что случилось с Уильямом произошло и с Шерри, и с кем угодно еще. G-вирус не должен оказаться в чьих либо руках. Сбежать из лабораторий, как и от мутировавшего мужа не сложно. Куда сложнее – сбежать от своего же отчаяния, что вцепляется в плечи, давит, сбивает с ног и шепчет: "Ты знала чем это кончится, Аннет... Ты должна была остановить это еще давно". То, что в ней раньше было железным, теперь расходится трещинами, словно хрупкое стекло. Лишь немногим прочнее, чем ее мечты и надежды. Умирать больно, но не так страшно, как ей казалось раньше. В бога Аннет не верит, и знает, что это конец. Но вместе с ней кончится и этот кошмар – и осознание этого вносит чувство правильности. Образец уничтожен. Теперь должен быть уничтожен и его создатель. Шерри рядом, здоровая, возле нее – Клэр, и с ней ее дочь в надежных руках. Как же иронично, что лишь перед смертью Аннет наконец позволяет себе стать самой собой, жалея о том, что действительно было ей важно. О том, что допустила все это. О том, что так и не смогла стать действительно любящей женщиной и хорошей матерью. И столько хочется сказать – но каждый вздох дается с все большей болью и трудом. Только и хватает на то, чтобы попросить прощения у Шерри, а после обратиться к Клэр с просьбой сохранить той жизнь. Ей жаль лишь, что сама она, загнав себя в цепи долгов и обязанностей, положила свою жизнь на алтарь того кошмара, что теперь всей душой желала бы предотвратить. А ведь все могло бы быть по-другому. И она, и Шерри, и, наверное, даже Уильям – все они могли бы жить – не сейчас, но раньше, пока еще было время и был шанс. Задыхаясь на полу, Аннет понимает, что совершила слишком много ошибок. Но порой осознание приходит слишком поздно, когда невозможно уже ничего исправить.