О чем думает Им Джэбом?

      Мысли некоторых людей гораздо глубже, чем может показаться. Как будто смотришь на море: поверхность гладкая, с легкой рябью, а нырни — и дна не достанешь. Так далеко они уходят. Как жаль, что мысли большинства словно лужа. Лужа, что высохнет под жарким солнцем уже завтра и следов не оставит. Или мысли-реки. Они скоротечны и в одном месте не задерживаются.       Получается, все мысли как вода, текучие, неподвластные нам. Мы можем набрать немного из моря, перелить в кувшин, но нам они принадлежать не будут. Это не наша вода. Она соленая и невкусная. Пить такое невозможно, и мы выливаем ее, образуя где-то новую лужу, которая снова высохнет к завтрашнему утру. А есть еще дождевая вода. Она грязная и противная. Мы прячемся от такой и стараемся не промокнуть.       Самая вкусная вода та, которую мы набираем сами. Немного пропускаем через фильтр, кипятим и пьем.       Интересно, к какому типу принадлежу я?       ― Ёнджэ-я, иди, помоги! — Джексон придерживает доску, чтоб не упала ему на голову, и протягивает младшему молоток с гвоздями. Плохая, очень плохая идея. Это, кажется, замечает и сам Ёнджэ. Он крутит головой в поисках чего-то (кого-то), что могло бы помочь, но не находит и тяжело вздыхает, забирая ненавистный инструмент. А потом полчаса едва сдерживает слезы от боли в посиневшем пальце.       ― Хорошо ты тут устроилась, — Джэбом подсаживается рядом, опуская ноги с крыши. — Весь дворик видно, и ветерок прохладный. Можно я рядом посижу?       Я киваю и возвращаюсь к наблюдению за непутевыми друзьями. Чжинён бегает вокруг них с аптечкой, едва сдерживая весь свой словесный поток в сторону криворукости Ёнджэ, глупости Джексона и гребаного навеса.       Все-таки прорвало.       Джэбом подпирает руками подбородок, ухмыляясь происходящему, но молчит. Наверняка о чем-то своем, лидерском задумался.       Мысли Джэбома совсем не лужа, даже не море. Это весь мировой океан. Со всеми свойственными ему тайнами и секретами. Там и сам Джэбом боится копаться. Себе же боком выйти может. Рядом с ним мои мысли точно кажутся лужей.       ― О чем думаешь? — я опираюсь плечом о косяк, поглядывая вниз, чтобы ненароком не свалиться.       ― О мире во всем мире, о том, что мои друзья идиоты, и о тебе, — он смотрит с хитринкой своими лисьими глазами, щурится забавно и улыбается.       ― А обо мне зачем?       ― Сам не знаю. Я же не контролирую это, — Джэбом кладет голову на мои колени и прикрывает ладонями глаза. — Здесь так солнце светит. Ужасно жарко.       ― Ты бы еще шубу надел на себя, — я убираю его челку и кладу ладонь на горячий лоб. Он на выдохе произносит «Свежо» и просит посидеть так еще немного. Пока снизу нас не замечают младшие.       Джэбом ругается на них тихо, бурчит себе что-то под нос, пока спускается по лестнице и помогает спуститься мне. Хотя помощь и не требуется.       Внизу шумно. Цикады трещат так, что голова от всех этих звуков разрывается, а тут еще и Бэмбэм рядом надрывается назло мне. Лучше бы осталась в городе и работала все выходные, честное слово…       В деревне хорошо видно звезды. Я понимаю это, лежа на мягкой траве у реки. У ног копошится старенький бабушкин пес, увязавшийся за мной, а в воде плещутся мальки, иногда выпрыгивая и пуская рябь. Интересно, у рыб, живущих в реке, мысли тоже как реки? Или их мысли — просто сухая лужа? О чем вообще может думать рыба, просто плавая весь день то тут, то там?       ― О чем думаешь? — я не сразу замечаю, как рядом садится Джэбом, крутя в руках травинку.       ― О мыслях рыб.       ― Они вообще думают? Потому что если бы я был рыбой, единственной моей мыслью была бы еда.       ― Да ну тебя. Рыбки тоже все понимают. Помнишь, в кафе одна на нас смотрела?       ― По-моему, она полумертвая была уже. И вообще, почему все мои мысли занимаешь ты, а в твоих — только какие-то рыбы? Мне обидно, — Джэбом завалился рядом, протягивая свою руку как подушку, и я не упустила возможность лечь поудобнее.       ― Можешь найти хоть одно созвездие? — я игнорирую его фразу, зная, что мы точно разругаемся из-за ерунды, и перевожу тему.       Он долго и внимательно смотрит на ночное небо, усыпанное огоньками.       ― Я не силен в астрономии, если честно. Но прямо сейчас нашел одну самую яркую и красивую звезду.       ― Где?       Он показывает на меня и заливисто смеется. Не как Ёнджэ или Бэмбэм, которые, кажется, задохнуться могут, если им анекдот рассказать. Смеется ярко, но в то же время тихо. При этом в уголках его глаз появляются лучики и немного морщится нос.       Я целую его в уголок мягких губ, обхватывая лицо парня ладонями. Он смотрит прямо в глаза, не позволяя отвести взгляд. Да и не хочется, если честно.       Мне бы всю жизнь проваляться так с Джэбомом. Ну, или хотя бы ночь. Но назойливый и немного гнусавый от насморка голос Югёма находит нас и здесь:       ― Хён, вы чего тут валяетесь? Джинён-хён уже огонь развел для барбекю. Только вас ждем.       ― Разрешаю начинать без нас, — хрипит Джэбом, отмахиваясь от младшего.       ― Так как мы начнем, если ты мясо нам не пожарил? Нуна, поднимайся! — Югём тянет меня вверх, отрывая от созерцания прекрасных глаз моего парня, и тащит на руках в сторону домика, не обращая никакого внимания на мои жалкие сопротивления. Джэбом вздыхает наигранно, поднимается с травы и все же плетется следом, хватая мою руку. Следом семенит пес, виляя лохматым хвостом.       ― Завтра закроемся от них в комнате и не будем выходить весь день, — бубнит он себе под нос, но мы с Югёмом все равно слышим и хихикаем. Потому что знаем, что завтра нас точно в покое не оставят.