Закатная звезда Мирквуда

      Два дня Владыка пропадал в библиотеке. Поручив Легандиру с помощью других доверенных лиц разбираться со всеми обыденными вопросами, он изучал летописи Второй Эпохи и начала Третьей. Особое внимание уделяя истории Нуменора, он с горечью прослеживал, как тень зла, лежащая на людях, со временем превращала их из доблестных воинов, верных Валар, в эгоистичных животных. Тысячи лет их королевство процветало, добившись могущества и небывалого развития, а после за короткий срок превратилось в ничто. Чем выше забираешься, тем больнее падать. В данном случае, падение во зло влекло за собой гибель не только предателей, но и некогда поднятого со дна Западного Моря прекрасного острова Эленна.       Страница за страницей погружаясь в давно пережитое, Трандуил в какой-то момент отклонился на спинку кресла и прикрыл глаза. Неизбывная печаль сковала его сердце, отравой устремилась по венам, холодя кровь. Владыка не хотел принимать той истины, что всё, что когда-либо было рождено во Вселенной, имело начало и имело конец. Вокруг него расцветали и угасали королевства. Десятки роскошных городов тянули к небу серебряные шпили башен, упирались в пронзительную синь золотыми сводами, протягивали через реки ажурные мосты, парящие в воздухе, разводили потрясающие сады в пустынях. Все они были обречены кануть в небытие в тот самый момент, как только зародились. Мысль об этом разъедала изнутри. Ему было необходимо, как воздух, верить, что здесь, на этой земле, он и его народ смогут уцелеть через год, сотню лет или тысячу.       Мирквуд стал последним пристанищем для синдар Дориата. Дальше уходить было некуда, поэтому во что бы то ни стало, он должен был обеспечить безопасность и процветание королевства. И пусть ему претили союзы с людьми и договора с гномами, пусть он не желал знаться с лотлориэнцами, позволившими принцессе-изгнаннице нолдор править ими. Это был единственный выход. Единственный шанс не растерять наследие, а преумножить его. У Трандуила не было права на ошибку.       Опутанный тяжелыми мыслями, словно путами, что тянут на дно, он отправился в сад, надеясь, что свежий воздух и ласковое солнце помогут справиться с этим помутнением. Тихие шаги по умиротворенному, готовящемуся ко сну, королевскому саду сопровождались шелестом листвы, ковром лежащей поверх изумрудной травы. Здесь Владыке действительно становилось легче, но упрямая заскорузлая тоска не желала уходить. Как противный, непослушный пес, она пятилась в тёмный угол, готовая при возможности покинуть укрытие.       Остановившись у скамьи в самой отдаленной части сада, где в Мэритан Гиллет Андунээль подарила ему танец, Трандуил глубоко вдохнул аромат роз, кустами которых был окружён. Подпитываемые его магией, они могли цвести всю зиму, даже когда со всех деревьев вокруг облетала листва, а голые ветви укутывал снег. Его супруга никогда не любила их, называя цветами смертных. На самом же деле она ненавидела шипы, не единожды неосторожно раня ими нежные пальцы. Каждый раз, принося ей букеты, он лично отламывал каждый шип. Но после того как Гвилвилэт вышвырнула нежно кремовые цветы в окно, таур прекратил это. А вскоре их общение и вовсе сошло до необходимого минимума. Уже тогда стоило признать, что с выбором королевы он ошибся. Но было слишком поздно.       Глубокий вздох сорвался с губ Трандуила, когда среди прочих его взгляд выделил едва начавший распускаться нежно розовый бутон. А через минуту властная рука безжалостно срезала его острым кинжалом, спрятанным до времени в голенище сапога.       Перед входом в покои Андунээль, Владыка помедлил. В своём дворце он был волен заходить куда угодно если того желал, но правила приличия обязывала вести себя учтиво. Даже тогда, когда вместо того, чтобы постучать костяшками пальцев по дверям, их хотелось снести со своего пути. Не получив ответа, ему следовало развернуться и уйти. Быть может, Леди не было внутри, быть может, она находилась в купальне и не слышала его, или вовсе спала. Но раздосадованный её играми в прятки, Трандуил толкнул двери, распахивая их, и переступил порог.       Когда он был в последний раз в этих покоях, в них всё выглядело несколько иначе. И вроде бы значительных перемен не наблюдалось: всё та же широкая кровать, стол, шкаф, окно и балконный проём. Но нечто неуловимое преображало комнату, делая её светлее и будто бы больше.       Трандуил неожиданно для самого себя осознал, что хотел бы, чтобы у него было больше времени для осмотра обновлённой обстановки, но едва он сделал шаг к опущенной ткани балдахина, как из-за двери кабинета, переобустроенного под лабораторию, послышались шаги. А в следующий миг, она распахнулась и перед Владыкой предстала крайне недовольная Андунээль. Сжав губы в тонкую линию, она явно собиралась указать на дверь потревожившему её покой, но, увидев короля, отшатнулась назад.       — Владыка? — изумление в её взгляде стремительно сменилось тревогой, а после, словно очнувшись, она смущённо бросила беглый взгляд на свою одежду и торопливо скрылась в лаборатории.       Опомнившись уже после того, как кончики красно-рыжих волос мелькнули в дверном проёме, Трандуил склонил голову к плечу и моргнул пару раз. Он не припоминал, чтобы ему приходилось видеть эльфиек, одетых в тонкие длинные полупрозрачные рубашки без рукавов, поверх мягких замшевых штанов, облегающих ноги, подобно второй коже. С безупречным вкусом подбирающая платья для праздника или ужина, находясь в одиночестве, она одевалась так, словно была подмастерьем кузнеца.       Едва подумав об этом, он поморщился, напоминая себе, что Андунээль было у кого перенять любовь к подобным одеяниям.       Пытаясь не думать о том, как хрупки были её обнаженные плечи, он последовал за эллет, проходя в лабораторию. Внутри было душно и жарко, что не удивляло, ведь Владыка слышал, что получив от Леголаса флакон с ядом, она поднялась в свои покои и вот уже несколько дней как не покидала их. Несомненно, разработка противоядия была серьезной работой, но никто не говорил, что ради неё необходимо было забыть об отдыхе и сне.       — Вы не ответили на стук, — начал было он, когда Андунээль торопливо набросила мантию и обернулась к нему, с вызовом посмотрев в глаза. Но после, запоздало вспомнив, что он здесь является хозяином, эллон усмехнулся в ответ на её взгляд и вскинул бровь, обводя помещение. — К тому же, вы сами решили работать в покоях. — Помолчав с минуту, но так и не дождавшись от неё каких-либо слов, он равнодушно поинтересовался: — как продвигаются ваши исследования?       Упоминание о работе вызвало у целительницы уныние, которого она даже не попыталась скрыть.       — Я мало что успела сделать, но есть кое-что, в чём вы могли бы мне помочь.       Гася свечу, над которой в стеклянной колбе грелась мутно зелёная смесь, она задумчиво прищурилась.       — И что же это?       — Когда противоядие будет готово, у меня возникнет необходимость на ком-то опробовать его, — не глядя на Владыку, коротко обозначила сложность целительница.       Переливая результат эксперимента в мизерный флакон, она обмакнула пробку от него в ещё не застывший воск и только после этого закупорила.       — Поправьте меня, если я ошибусь, но разве вы не увидите в колбе результат нейтрализации? — осторожно присев на край полупустой гранитной столешницы, Трандуил опустил одну руку на колено, тогда как другая, выпрямленная вдоль тела, была отчасти скрыта в складках мантии.       — Вы правы, — кивнула эллет. — Но боюсь, что в случае с живым организмом могут возникнуть непредвиденные осложнения. И лучше узнать о них до того, как применять противоядие на ваших подданных.       — Иными словами? — выгнул бровь эллон, не отводя взгляда от Андунээль.       — Иными словами, я прошу вас разрешить мне использовать для опытов грызунов или кроликов.       Произнесенная на одном дыхании просьба была встречена молчанием. Трандуил то ли не торопился с ответом, то ли вовсе не собирался давать его. Тогда, эллет позволила себе толику настойчивости.       — В противном случае я не могу быть уверена в результате.       Спустя минутное молчание, он едва уловимо наклонил голову к плечу. В серо-голубых глазах промелькнуло лукавство.       — Брениль Андунээль, когда вы выходили из лаборатории? — неожиданный вопрос прозвучал мягко. Так мягко, как бархат, ласково ложащийся на плечи. — Вам нужно отдохнуть.       Недоумение на лице эллет сменилось легким раздражением. Гася его, она осторожно возразила:       — У меня много работы.       Плавно соскользнув со стола, Трандуил улыбнулся одной половиной лица. Вкрадчиво обращаясь к Андунээль, он подошел на шаг ближе, не собираясь принимать отказа.       — Отвлекитесь на несколько часов, — увещевал он, хитро усмехаясь уголками губ, — а взамен, я позволю вам мучить несчастных животных, хоть это далеко не то, чем следовало бы заниматься Народу Звёзд.       Стоило поманить обещанием, как эллет оценивающе прищурилась. Ему была знакома одержимость, присущая тем, кто отдавал себя без остатка излюбленному ремеслу. В целительнице её было слишком много. И тауру оставалось гадать что было тому причиной: то, что Андунээль отчаянно стремилась заполнить пустоту хоть чем-то; или то, что она желала помочь мирквудцам?       — Мне нужно закончить здесь, — тихо выдохнула эллет, будто с превеликой неохотой отрывалась от работы, делая одолжение. — Дайте мне несколько минут.       — Я буду на балконе, — кивнув, он развернулся и покинул лабораторию, по пути к выходу на самом краю полированной столешницы оставив нежную полураспустившуюся розу, срезанную в саду.       Только оказавшись в другой комнате Трандуил понял, насколько тяжело ему было дышать в душной комнате, полной различных ароматов смешивающихся в единый запах, резко ударяющий в голову. И это при том, что он пробыл там меньше четверти часа, а целительница провела безвылазно уже несколько дней.       Не один десяток лет Вэнимнидор работал над противоядием, но так и не смог приблизиться к его созданию. Эллет же ещё года не прожила в Мирквуде, однако она уже была уверена в своих силах настолько, что попросила о том, о чём никогда даже подумать не смел главный королевский лекарь.       Отчего-то Трандуил был уверен – у Андунээль всё получится. И как только она предоставит ему противоядие, Вэнимнидор отправится в отставку.       Проходя мимо изящного деревянного стола, он обратил внимание на парные клинки в кожаных ножнах. Помедлив, он протянул было руку, чтобы достать один из них, но замер, едва увидев узор, выгравированный на рукоятях. Один в один такой же, как на его мече. Насколько он знал, любой уважающий себя кузнец никогда не повторял своей работы. Каждый клинок был уникален. Так почему на парных мечах Андунээль и на его мече был один и тот же узор? Что двигало Индаминионом, когда он создавал их? Был ли в этом хоть какой-то смысл?       В глубокой задумчивости сидя на широких перилах балкона, Трандуил устремил взгляд далеко на северо-восток. Где-то там, в глубине Эсгарота, занятого огнедышащим крылатым драконом, хранились ювелирные украшения с белоснежными драгоценными камнями Лас Галена. Прекрасными, как свет далеких звёзд. Утерянными из-за жадности и безумия Короля-Под-Горой.       Не сразу почувствовав присутствие Андунээль, оборачиваясь к ней, он уже понял, что у эллет было какое-то время, чтобы понаблюдать за ним. Что ж, значит теперь пришел его черед смотреть на неё. Успевшая за четверть часа привести себя в порядок и переодеться в тёмно-синее, почти чёрное платье, поверх которого набросила серебристую мантию, она выглядела устало. Но в зелёных глазах плескался интерес, недоумение и нечто, что Трандуил боялся ошибочно принять за нежность. В руках осторожно, не задевая шипов, она держала подаренную розу и улыбалась, прислонившись спиной к каменной арке.       Казалось, им не нужно было слов, но мягкий голос эллет вплелся в песню ветра, когда она задумчиво процитировала слова, всплывшие из глубин времён.       — Моё сердце – роза пустыни, нашло своё небо в твоих глазах. Они – колыбель утра, они – царство звёзд. Мои песни теряются в их глубине. Дай мне только парить в этом небе, в его пустынной необъятности.       Прикрыв глаза, она поднесла бутон к лицу и глубоко вдохнула его аромат. Трандуилу неведомо было, что за воспоминания подарили ей умиротворение. Со странной горечью он чувствовал, как его снедает сожаление о том, что не он являлся его причиной.       — Вы слышали, как поёт Даэрон? — глупый вопрос помимо воли сорвался с его губ.       — Не раз, — её печальная улыбка была полна понимания. Вновь вдохнув аромат розы, она самой себе не хотела признаваться в том, что мечтала когда-нибудь вновь услышать мелодичный сильный голос и пение серебряной флейты. — Это было прекрасно.       — А сейчас прекрасны вы, — без раздумий признался Трандуил, ощутив, как после этого стало легче.       Он видел растерянность Андунээль и её смущение. Знал, что она смятенна вниманием, которого с его стороны было больше разумного. Но ничего не мог с собой поделать. Вторгшись в её покои, он лишил эллет последнего преимущества – возможности скрыться в них. Она была вправе выставить его, но вместо этого стояла напротив, тая в уголках губ заранее подготовленную учтивую улыбку, отработанную столетиями. Она всегда прибегала к ней, когда ничего другого не оставалось.       — Я ждал вас в День Огня, — лёгкая укоризна в низком голосе прозвучала почти устало. — Вы могли просто отказать.       — Простите, Владыка.       Предсказуемые никому не нужные извинения подхватил порыв ветра. Растрепав не заплетённые в косы красно-рыжие пряди волос, он игриво бросил их в лицо эллет и умчался прочь.       — Оставьте, — безразлично махнув рукой, Трандуил отвернулся от Андунээль и снова посмотрел на Одинокую Гору. — Вам ни капли не жаль.       Какое-то время она молча смотрела ему в спину. Он чувствовал этот взгляд, но не торопился оборачиваться. Да и к чему это было, если весь её интерес оказывался слабее безосновательных опасений. Но когда молчание неприлично долго затянулось, она подошла к нему и, остановившись в паре шагов по правую его руку, глубоко вздохнула.       — Это тяжело. — Искоса глядя на его профиль, она уловила как взгляд Владыки, блуждающий по Долгому озеру изменился и не без усилий над собой пояснила: — Нэйрэ – один из дней, в которые я предпочла бы остаться одна.       — Именно поэтому вы провели ночь у костра Стражей Границ? — он не сумел сдержать легкой иронии, даже когда улыбался ей.       — Мне нечего вам ответить, — прошелестело облетевшими листьями сухое безразличие.       — Никаких пустых оправданий? — в деланном удивлении выгнул бровь Трандуил и повернулся к эллет, стоящей так близко, что можно было коснуться рукой. Но вместо этого он смерил её оценивающим взглядом. — Это что-то новое.       Принимая шутку таура, Андунээль широко улыбнулась и кивнула. Не чувствуя за собой вины, ей стало ещё легче от принятия того факта, что он не гневался не неё. Был раздосадован, испытывал горечь и отчасти разочарование, но не гнев.       — Леголасу по душе ваша компания, — неожиданно признал таур.       — Я польщена этим, — сдержанная улыбка промелькнула на её лице.       Пытаясь понять, к чему он заговорил об этом, она хотела бы знать, кто донес о её общении с аранэном. Хотя, рано или поздно это всё равно случилось бы.       — Похоже, вы видите его чаще, чем я, — иронично усмехнулся Трандуил.       За усмешкой эллет сумела различить давнюю печаль. Владыку терзали сожаления, но, скованный долгом, он не имел права поступать иначе. Как и все остальные, он жил так, как умел. Не нуждался в чужих советах, не жаловался на судьбу и не ждал ни от кого помощи. Ей больно было осознавать это, а каково же ему было жить с этим?       Осторожно присев на край перил, Андунээль сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить о том, о чём, быть может, следовало молчать. Не ей объяснять королю Мирквуда, как строить отношения с сыном. Поэтому эллет воспользовалась другим путём, мешая полунамеки с откровенностью.       — Отчего-то аранэн считает, что вам безразлично его присутствие, — усмехнувшись, она прикрыла глаза и отрицательно качнула головой, после чего с улыбкой посмотрела на таура. — Он, конечно, ошибается.       — Вы так уверены? — холодом повеяло от него, но Андунээль только шире улыбнулась в ответ.       Она отрицательно качнула головой, различая то, что было в Трандуиле напускным, и то, что шло от сердца. Даже если это пугало её.       — Я прожила всего на сто шестьдесят шесть лет меньше вашего, Владыка, — горделиво произнесла эллет. — Меня не обманешь притворным безразличием, за которым скрыто священное желание родителя оберегать своего ребенка от любых бед.       — Вы проницательны, — мягкая улыбка преобразило его лицо, но в потемневших глазах застыла настороженность. — Почему вы избегаете меня?       Вскинув взгляд, Андунээль хотела было сказать, что это не так, но тут же остановила себя. Приоткрытыми губами хватив воздух так, словно его недоставало, она была не в силах признать, что искажение заставляло её желать того, что никогда не принадлежало и не будет принадлежать ей. Тысячелетиями она старалась сохранить в себе свет первоначального замысла Эру, силой протекающий по венам, а теперь готова была сдаться, отдавшись в бархатные объятия тьмы.       Душа испуганной птицей билась в тисках тела. Глупая птаха кончиками крыльев тянулась к Владыке и в то же время отчаянно не желала сдаваться на милость искажения.       В какой-то момент эллет нашла единственно верные слова, которые объясняли даже больше, чем она хотела бы.       — Потому что это правильно.       Голос её был тверд, взгляд полон решимости, но руки выдавали с головой. Они будто бы жили своей жизнью. Беспокойные пальцы один за другим отрывали шипы и бросали их с балкона на отвесный склон, внизу которого протекала быстроводная река. Кажется, она даже не замечала этого, в то время как Трандуил внимательно наблюдал отрывистыми движениями.       Внимание было вознаграждено, когда Андунээль тихо зашипела, уколовшись о предпоследний острый шип. На подушечке большого пальца тут же выступила алая капля. Пока эллет с досадой смотрела на неё, Владыка одним стремительным плавным движением перехватил тонкое запястье и поднес изящную руку к губам. Поймав заполошный взгляд изумрудных глаз, удерживая его, он едва ощутимо накрыл губами порез, а через мгновение кончиком языка слизал кровь. Напоследок, оставив на нежной коже легкий поцелуй, он выпрямился, но не торопился отпускать запястье.       Расширившимися зрачками глядя на короля, Андунээль застыла, ощущая, как в груди становится тепло. Как от одной искры в ней разгорается пожар, стремительно охватывающий фэа. По позвоночнику ледяными колкими иглами пробежал холод, рождая едва уловимую дрожь, волной прокатившуюся по телу.       Забывшая как дышать, она чувствовала, как её затягивает в распахнутую в ожидании бездну чужих глаз; как она будто бы парит в пространстве без начала и конца, согреваемая светом сияющих звезд. Зачарованная, она не желала более ни о чём ином, когда вкрадчивый голос проник в сознание, искушая усталое сердце.       — Шесть с половиной тысяч лет…, — поглаживая подушечками пальцев прозрачную кожу, под которой лихорадочно бился пульс, Трандуил, с блуждающей на губах улыбкой, прошептал: — вам не надоело поступать правильно?       В первый миг, подавшись магии голоса Владыки, Андунээль хотелось забыться. Будто бы находясь одновременно и в своём теле и вне его, она видела, как плавно он поднимается на ноги и делает шаг, сокращая и без того мизерное расстояние между ними. Так просто было переложить груз ответственности на его плечи и прильнуть к широкой груди, ощутив, как кольцо рук смыкается вокруг тела. Вот только на его плечах и так было слишком многое, а ей нужно было прийти в себя, прогнать наваждение и вернуть трезвость мысли.       Моргнув, эллет опомнилась за миг до того, как стало бы поздно. Ей захотелось горько рассмеяться. Своим вопросом Владыка попал точно в цель. Словно хитрый опытный хищник, он знал, как безошибочно загнать добычу в угол. Веками копившееся одиночество сыграло с Андунээль злую шутку. Но пока ещё она была в силах справиться с последствиями злой воли Мелькора, диссонансом звучащей в веках.       — Должно быть, вас заждались дела королевства, — севшим от волнений голосом прошептала она, ненавязчиво пытаясь отнять руку.       Да только это было бесполезно до тех пор, пока Трандуил сам не пожелал отпустить её. Недоумённо нахмурившись, он не понимал, что вспугнуло эллет, заставив подобно лазоревке вспорхнуть с места.       — Вы прогоняете меня? — всматриваясь в зелёные глаза, он не находил в них ничего, кроме спокойного равнодушия, несокрушимой стеной выросшего за короткий миг. Внезапная догадка озарила его и вместе с тем заставила насторожиться. Мягкий голос побуждал приоткрыть тайну, дать ответ, ставший единственно важным. — Чего вы боитесь?       В другой раз она промолчала бы. В другой раз позволила бы себе солгать настоль искусно, что он поверил бы. Но сейчас, когда их разделяло меньше шага, когда она чувствовала его дыхание, различала печаль и одиночество на самом дне потемневших, подобно грозовому небу, глаз, ложь была бы предательством.       Снизу вверх смотря на Владыку, она легко коснулась тонкими пальцами запястья удерживающей её руки. Тепло его кожи туманило разум. Но одно единственное слово безжалостно разбило вдребезги сладкий дурман.       — Искажения.