Кулаки, дипломатия и драконы

— Так держать, Ваше Величество! — Лидия радостно захлопала в ладоши, словно ребёнок, открывающий подарок, когда чисто опущенное лезвие Дени пустило трещину по панцирю грязекраба. — Так его, так его, так… А-а-а-а-ай! Ещё один грязекраб зажал лодыжку Дени между клешней, и она попыталась его сбросить — не вышло, враг вцепился намертво; тогда она подняла его выше, едва удерживая равновесие, занесла меч, но промахнулась и, всё-таки не устояв на ногах, свалилась набок, аккурат в грязную лужу. Достать соперника лёжа было гораздо проще — и Дени всадила клинок прямо в мясо под панцирем. Враг заверещал, но его хватка ничуть не ослабла; Дени пришлось самой вытягивать его клешни из продырявленных брюк. Кольчуга под ними, к счастью, не пустила грязекраба к её ногам и, что было ещё приятней, мало стесняла движения… и, по большому счёту, была самым удобным предметом её новенькой экипировки. На остальные она и не думала жаловаться — меховая подкладка согревала её изнутри, кольчуга удивительно легко лежала на её теле, да и багровый цвет рукавов был ей к лицу. — Смотрите, а теперь, — произнесла Лидия, ловко подхватив убитого краба на руки, — клинок надо вытереть. Иначе он будет ржаветь. Только не голыми руками! Наденьте перчатки. — Отдав последние распоряжения, она снова ярко улыбнулась и отправилась к импровизированному лагерю, посреди которого уже закипал котелок с крабьим супом. Воистину, свою новую задачу научить Дейенерис Таргариен всему, что может пригодиться в дороге, она восприняла всерьёз. Они не знали, на сколько разминулись с Релниром, но нам это известно: троица выехала спустя пару часов, прежде чем солнце поднялось на четыре пальца. Они и проходили те же места, и остановились у побережья Белой, когда Лидия, завидев свору грязекрабов, решила устроить Дени своеобразную тренировку. Вкус у этих мерзких созданий был странный; Дени была уверена, что никогда прежде ничего подобного не пробовала, но вот Лидия отшутилась, заявив, что это — всего лишь вкус мяса, добытого собственными усилиями. На перекрёстке неподалёку от Вайтрана путники свернули направо и брели по холмам, выложенным камнем, взгорьям, грозно возвышавшимися над ними и утопавшими в горных облаках. Время от времени Дени задирала голову, мечтая о высоте и едва ли не надеясь увидеть в небе тёмное тело дракона. Был бы это Дрогон или кто другой — значения это не имело; но ей хотелось оказаться наверху, выше гор, замков, ей хотелось увидеть Скайрим по-настоящему, а не будучи в седле… Да и сам путь был бы гораздо быстрее. Им надо торопиться, но на дорогу уходит слишком много времени, даже когда они отправляются ни свет ни заря. Бесконечные гористые подъёмы, должно быть, очень утомляли лошадей, но они не останавливались, хотя их морды то и дело рыскали в поисках травы. Только несколько раз, игнорируя требования седоков, они всё же тормозили пощипать траву. В такие моменты Лидия обычно объявляла привал, позволяя кобылам наесться вдоволь, да и сама была рада составить им компанию, придерживаясь правила «По яблоку в час». Из-за этого Дени, вовсе не испытывавшей голода, казалось, что двигаются они медленно, и, скорее всего, не уложатся даже в оговорённые полторы недели… но, быть может, и Релнир задержится? Кто знает, что произойдёт с ним в пути? Лидия, кажется, даже перестала за него переживать. Дени бросила взгляд на кожаные ножны, привязанные к луке ремнями — его последний подарок. Он её даже не предупредил — держатель она обнаружила на седле с утра, и не без удовольствия заметила, что ножны идеально подходят её мечу, тоже подаренным Релниром. В конце концов, может, он не так зол, каким хочет казаться? Пятый за день привал Лидия объявила не по усталости лошадей, но по их странному поведению. Они шли по ровной тропе, окружённой разве что кустарниками да можжевельником, когда задувший ветер заставил кобыл повести носом и загарцевать на месте. Что-то учуяли, поняла Дени. Впереди, по правую сторону дороги, стояла высокая каменная башня, и всадники придержали коней. Джорах и Лидия, переглянувшись между собой, договорились, что последняя поедет вперёд; Джорах же остался при королеве. Они даже спешились, позволив кобылам спокойно прогуливаться и жевать траву, когда Лидия вернулась и с потемневшим лицом сообщила, что ехать можно — бояться нечего. — Но предупреждаю, вид это не самый приятный. Дени и Джорах оседлали лошадей, всё ещё не соображающих, и потратили несколько добрых минут на то, чтобы всё же заставить их пойти. Даже двинувшись с места, кобылы были нерешительны, шли медленно, то и дело фырча и тряся гривами. Ещё не подъехав близко, Дени увидела кружившие над верхушкой башни своры воронья. Лидия показывала ей карту — они были на границе Рифта и Истмарка, но, насколько она помнила, Ульфрику принадлежали и та, и другая область… — Так и есть, — подтвердила Лидия, — но разве набеги это остановит? Имперские псы никогда за собой не убирают. Даже не могут тело огню предать, не говоря уже о захоронении. А может, не хотят? По-хорошему, в любом отряде должен быть свой жрец Аркея, но им, кажется, всё равно, что Девятеро накажут их за их прегрешения. Какая разница, чего ради ты бьешься, если не уважаешь даже своего врага? А ведь все братья и сёстры, все живём под одним небом, все… все, в конечном счёте, попадают в Совнгард, и что же, разойдёмся по разным лагерям? Будем пировать в разных залах и потребуем у Шора, чтобы развёл нас, как не поделивших кость собак? Зал доблести один, для каждого… Вы с вашим новым мечом, если хотите знать правду, ничуть не хуже всех этих солдат, которых понабрали и Туллей, и Ульфрик. Они мальчишки, фермеры, никогда не державшие в руках оружие, и не знают, как им распоряжаться, а те тренировки, что они проводят — разве они заменят настоящую битву? Помощь Короля Севера даёт Ульфрику огромное преимущество. У ваших северян есть мощь… и опыт… — Лидия тяжело вздохнула. — Я боюсь представить, что будет с нами дальше. О, Боги, что о нас думают наши предки! С каждым шагом сладковатый запах гниения становился всё явственней, кобылы ржали всё громче и беспокойней, а их походка стала нетерпеливой. Путникам пришлось спешиться и привязать лошадей — Лидия настояла на том, чтобы тела нордов были преданы земле. Она, непоколебимо верная Скайриму и его идеалам, просто не могла пройти мимо. Дени не решалась этому противиться, хотя и не могла избавиться от мысли, что это их тоже затормозит. Первым следом сражения стала кровавая полоса, ведшая к растерзанному телу одинокой лошади — её живот был разгрызен, кишки вывалились наружу, шкура покрылась гнилыми пятнами. Трупные мошки уже облепили бурое мясо, и Дени с трудом сдержала в себе недавний перекус. Лидия невозмутимо прошла мимо, не отводя взгляда от кучи тел, сваленных на башенных ступенях. Не без удивления Дени увидела среди них солдат в красной коже — Имперцы, судя по всему. На ступенях и около них их лежало трое — доспех одного был продырявлен, струйки крови на руках второго уже потемнели, а нос истлел, у третьего голова отсутствовала вовсе. Вороны уже успели выклевать им глаза, а волки с грызунами — растащить куски мяса, оставшиеся от их конечностей. Пятна засохшей крови темнели на примятой траве, трупы посинели, покрылись мухами и наполовину объедены — значит, их убили не сегодня, а вчера, или, и того раньше… В саму башню Дени идти наотрез отказалась: троих Имперцев на входе ей оказалось более чем достаточно. Слишком ярко ей представилось, как Братья Бури защищались, как умерли эти трое, и как остальные сумели прорваться за баррикаду, устроенную на входе. Уходя прочь, обратно к лошадям, она смахивала слёзы с уголков глаз. Имперцы взбежали по круглой каменной лестнице; должно быть, лучники снимали их сверху, одного за другим… на лестнице особо не развернёшься, наверняка кто-то упал и размозжил себе голову… кто-то один? А может, их было несколько? Кто они были — мальчики, взрослые мужчины? Фермеры, крестьяне, певцы, жрецы? — Ненавижу войну, — выдохнула Дени, упёршись лбом в бок серой в яблоках лошади. Та недовольно фыркнула, но траву есть не перестала. — Люди умирают за то, во что верят, но когда этому настанет конец? — Тогда, когда настанет новый мир, — прошелестел женский голос прямо над ухом Дени. Она вздрогнула, отпрянула от лошади; ей показалось, что, попятившись назад, она на кого-то наткнулась, но стоило ей обернуться, и она уже никого не увидела. — Куэйта? — тихо позвала она. — Это ты? — Заклинательница Теней не говорила с ней так давно, что Дени забыла её голос, но никто другой не оберегал её, никто другой не предостерегал её. Никто другой не появлялся так внезапно и не исчезал так скоро. Дени терпеливо ждала, надеясь, что Заклинательница заговорит с ней снова. Быть может, она скажет ей что-то новое. Наведёт её на путь истинный… сумерки молчали, кобылы лениво жевали траву. Дени едва не расплакалась и тихо, потеряв надежду, позвала снова: — Куэйта… — Минотавр околдован, — вновь произнёс её голос. Дени решила не оборачиваться. Если она не хочет, чтобы её видели — пускай. — Остерегайся запада. Драконы помнят, кто они. Наступила тишина. Дени закрыла глаза, молила о том, чтобы Куэйта продолжала говорить, чтобы в её словах проглянул какой-то смысл, но было тихо. Она открыла глаза — сумерки уже поглотили окруживший её лес, вдалеке, в дорожном тумане, горели две оранжевые точки факелов. Она была уверена, что возвращаются Лидия и Джорах, но вышедшие из тумана люди оказались ей незнакомы. Их лица были скрыты грязными жёлтыми капюшонами, из-под которых выглядывали любопытные глаза, пригвоздившие Дени к месту. Двое видели её, знали, что она здесь и шли прямиком к ней. Дени плотнее прижалась к лошади, чувствуя кожаные ножны щекой. Да, Дрогона нет со мной рядом, но их мантии тонки, я смогу защититься… Она вдруг вспомнила мельком брошенные слова Релнира: «Плащи часто скрывают доспехи, Ваша Светлость, помни об этом». Лошадь фыркнула, почуяв приближение незнакомцев, застывших в десяти шагах. Один из них выступил вперёд и снял капюшон — это была девушка, серая эльфийка, сохранявшая неприступное выражение лица. Её руки, впрочем, висели свободно и не щупали висевшие на поясе позолоченные ножны. — Доброго вечера, — поздоровалась незнакомка, и в её голосе Дени не услышала ни враждебности, ни дружелюбия. Выйти навстречу она всё равно не решалась. Девушка сама подошла ближе — её спутник, вблизи оказавшийся куда крепче и мужественнее, чем издали, стоял на месте. Оберегал он её, что ли? Дени поймала себя на мысли, что с ним ей не справиться — но, вероятно, ей удастся сбежать. Отвлечь девушку, вскочить на лошадь… — Вы хорошо себя чувствуете? — Да, — произнесла Дени таким тоном, будто на самом деле было иначе. Не выпуская ножен из-под ладони, она отошла в сторону, делая вид, что гладит лошадь. — Почему вы спрашиваете? — Из-за вашей одежды, — объяснила та. Не улыбаясь. — Ваши… доспехи. Вы не могли бы… — Я прошу нас извинить! — вдруг раздался знакомый голос, и Дени вздохнула с облегчением — Лидия и Джорах наконец-то возвращались к ней. — Дозорные! Эта дама, она… — Она с вами? — резко спросила незнакомка, и Лидия энергично закивала головой. — Вы можете поручиться за неё? — Клянусь Шором, — заверила она, подскочив к Дени и закрыв её своим телом, — она не одна из них. — Не одна из кого? — проронила Дейенерис, но неё никто как будто и не обратил внимания. Джорах, покорно склонив голову, подошёл к ней и встал рядом. Дозорная заглянула за внезапно выросшую преграду, снова окинула Дени недоверчивым взглядом и, обращаясь скорее к Лидии, произнесла: — Бродить здесь в сумерках очень опасно. Скачите вниз — сможете ночевать на лесопилке, там вас никто не тронет. «Почему нас кто-то должен тронуть?», хотелось спросить Дени, но она промолчала, переглянувшись с Джорахом, недоумевавшим точно так же, как она. — Они что, здесь? — голос Лидии дрожал. — И… Башня — это тоже их работа? — Вы закопали трупы, — пробасил мужчина в капюшоне. — Вы сбили наживку. — Они были здесь, — холодно объяснила незнакомка. — Они живут в гроте неподалёку… — Кто-нибудь объяснит мне, — не выдержала Дени, повышая голос и выходя из-за спины Лидии, — о чём… или о ком речь? — О вампирах, — прервала её Дозорная. — Не трудитесь изображать удивление. Ваше притворство вас не красит. — Она не местная, — пояснила вместо неё Лидия. — И не знает, насколько всё серьёзно. Но я ей… — Кончайте болтать, — прорычал мужчина, — седлайте коней и гоните вниз. Эти твари могут в любой момент объявиться, и разбираться, кто откуда, не станут. Идите же! Дени всё ещё казалось, будто её водят за нос, но возражать она не стала — общество незнакомых «Дозорных» её ничуть не радовало, и она послушно отвязала лошадь от дерева. Лидия, не проронив ни слова, последовала её примеру, быстро вскочив в седло и быстро же пустив кобылу рысью. И Джорах, и Дени растерялись от такой прыти, но взгляды Дозорных пристально за ними следили и не позволяли тратить время попусту: — Вниз по склону, — напомнила девушка тем же жёстким голосом. — Вы увидите там костёр, рабочие сейчас как раз отдыхают. Дени ничего не ответила, всё ещё оскорблённая дерзостью (она никак не могла привыкнуть к тому, что люди не знают, кто она такая), и проехала мимо Дозорных молча. Джорах же коротко кивнул в знак благодарности и, сжав бока кобылы пятками, пустил её следом — они торопились, потому что спина Лидии уже пропала в вечернем тумане. К счастью, дорога не петляла между деревьями, встречавшимися всё реже, и довольно скоро Дени увидела по левую руку бурливший водопад и скрытые молочным маревом тёмно-синие воды. Какая уже это река по счёту за всё время их пути? Внизу, у берега небольшого тёмного озерца, она увидела несколько бедно сложенных бревенчатых домиков и громадное водяное колесо. Как Дозорные и сказали, рабочие были как раз посреди трапезы — оранжевое пятно костра растапливало темень подступавших на пятки сумерек. Дени осадила кобылу и пустила её вниз по склону спокойно, но медленно. Судя по тёмному пятну рядом с домами, кобыла Лидии уже паслась внизу, а значит, их с Джорахом наверняка избавят от необходимости представляться. Если Лидия и была в чём-то лучше своего тана, то это была бы способность искусного вранья. Дени в ней не ошиблась — когда они с Джорахом спешились, Лидия уже вовсю колдовала над костром. В походный котелок она бросила пару клешен грязекрабов, подстреленных ещё с утра, за десять монет выторговала у рабочих пару яблок и томатов и сунула их Джораху и Дейенерис — «разжечь аппетит». К этому моменту рабочие, все как один в грязном нищенском тряпье, уже покончили своим ужином и разбрелись кто по своим неприглядным хибаркам, кто по самодельным палаткам из звериных шкур. Дени сомневалась, что палатка спасёт её от промокания, если пойдёт дождь, но выхода не было — видимо, придётся самой провести ночь на таком ложе. Неподалёку от разбитого лагеря, прислонившись к обросшему мхом дереву, стоял человек — не рабочий, скорее, один из тех, кто так бесцеремонно обращался с ней у башни с трупами, ибо был одет в такой же замызганный походный плащ. Дени чувствовала, что и он тоже пристально её разглядывает, и даже заговорила бы с ним первая, но Лидия снова пришла на выручку: — Какое счастье знать, что мы в полной безопасности, — заявила она с льстивой улыбкой, помешивая суп. — Если вампиры появятся, ты нас защитишь? — Защищу, — согласился тот, и по голосу Дени с удивлением узнала эльфа. — Даже если ты привела вампира к нам, я всё равно справлюсь. — Кто вампир? Это ты про неё, что ли? — Лидия кивнула на Дени и нервно хохотнула. — Да нет, она просто вырядилась так, потому что… — Потому что это подарок, — перебила её Дени, красноречиво изогнув бровь. Ей не хотелось терять лицо даже перед незнакомцем, но её ремарка возымела скорее негативные последствия: эльф подошёл к ней ближе, сел на пень напротив и впился в неё любопытным взглядом. Эльф был довольно молодой, но уже приобрёл характерный его собратьям хитрый прищур. — Кто же сделал такой великодушный подарок? — поинтересовался он сладким голосом. — Стендарр справедлив и милосерден, но не к тем, кто врёт его последователям в лицо. — Она не врёт, — вмешалась Лидия, снимая котелок с огня. Она едва не задела им эльфа, и Дени сдержала усмешку. — Просто… даритель не то, чтобы разбирается в доспехах. Не знал, что подсовывает. — Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что такого в моих доспехах? Поставив котелок на землю и отряхнув кожаные перчатки, Лидия посмотрела на неё как-то неуверенно. Если бы не настойчивый эльф, сидевший тут же, она бы, может, и не ответила: — Вампирские они. Делаются в вампирских кузнях, зачаровываются там же. Дозорные их убивают… вампиров, то бишь. — Значит, нам и правда нечего бояться, — произнесла Дени, довольная тем, что ей удалось себя защитить. Эльф же, наоборот, поднялся недовольный и вернулся на свой пост насупившись — но за это Дени не могла его осуждать. А вот ярла Болгруфа за то, что он не разбирается в доспехах — можно. Даже странно. Возможно, он просто в замке засиделся и не знает, что в мире делается? Это грешок многих добрых людей. Да и откуда в Вайтране вампирские доспехи? Хотя незнакомый эльф стойко нёс свой дозор, сон к Дени никак не шёл. Она не знала, в чём причина — в том ли, что ужин оказался неплотным, и поэтому живот требовательно урчал? В том ли, что кровать оказалась очень жёсткой, а шкуры, которыми она укрывалась, колючими — но иного от палатки и не стоило ожидать? В том ли, что она боялась снова услышать во сне непонятный ей зов? В том ли, что жажда иссушала её горло и мешала заснуть, заставив даже подняться посреди ночи и подойти к озеру, чтобы зачерпнуть в руки воды и пить? Эльфские глаза следили за ней с подозрением; Дени была уверена, что если Дозорный захочет, он сможет прирезать её, не издав ни малейшего шороха, и только звёзды увидят его. Но ей было всё равно — к утру жажда и так могла её прикончить. Вода освежила её, но так и не помогла заснуть — сердце громко билось, перекрикивая даже сверчков, и гарцующие у костра тени птиц пугали её, заставляя съёжиться от страха. Днём ей стало и того хуже. Рабочие проснулись очень рано и перебудили в лагере всех (Дени успела подумать: «Раз меня разбудили, значит, мне удалось заснуть?»). Поутру, когда Лидия готовила завтрак, солнце ещё не выглядывало из облаков, но к двум часам пополудни, когда они уже въехали на заснеженную дорогу до Виндхельма, слабый лучик всё-таки прорвался через белую вату облаков и ткнул Дени в глаз. Боль была такая, словно это был не луч солнца, а заострённый кинжал. Она зажмурилась, выпустив поводья из рук и закрывшись от света ладонью, когда почувствовала нечто, прежде ей незнакомое. Жар, пославший нервную дрожь по всему телу; жар, который почувствовала даже лошадь — она неожиданно встала на месте и недоверчиво фыркнула. Джорах, тут же осадивший свою кобылу, заботливо спросил, не беспокоит ли что-нибудь его королеву, но та даже не знала, что ему ответить. Мучительный жар прожигал её ладони, и внезапно Дени захотелось закричать, чтобы он избавил её от солнечного света; ей захотелось, чтобы Дрогон прилетел и сожрал этот палящий диск, но ни того, ни другого она произнести не смогла. Лидия, осуждающе фыркнув, вынесла неутешительный приговор — лихорадку, вызванную простудой. В простуде была виновата, впрочем, не Дейенерис, а сама Лидия, так и не нашедшая «кольчужной манишки, достойной королевы», в чём виновница незамедлительно раскаялась. Её помощь ограничилась одним из лечебных зелий, оставленных Релниром — бутылочка помогла, успокоив бешеный стук сердца, и они двинулись дальше. К удовольствию Лидии, день выдался тихий, непасмурный, и ледяные ветра, характерные для этой части Скайрима, не мешали им по пути. Хотя солнечный свет донимал Дени уже меньше, она всё равно скрыла лицо в капюшоне, глядя лишь на дорогу и лошадиную холку. Точно так же, как в первый визит, они оставили лошадей в конюшне. Точно так же Дени шла по каменному мосту к городским воротам — гордо расправив плечи, готовая ко всему, что могло ожидать её внутри. Она жалела, что рядом нет Тириона. Джорах покорен. Джорах послушен. Джорах допустит то, что она может принять неверное решение, и не остановит её, если она решит не дать Джону Сноу второго шанса. Она собрала волю в кулак и вызвала в памяти образ Сансы — и её новорождённого ребёнка, будь то мальчик или девочка. Санса не простит меня. Ребёнок будет расти без отца, говорила себе Дени, когда отворились тяжёлые каменные двери. Северяне не поймут, почему королева вершит правосудие над другим королём. Кто дал ей такое право? Привратники осматривали её с недоверием, но стоило Дени снять капюшон, как они коротко поклонились ей и пропустили вперёд. Что ж, не схватили и в темницу не бросили — уже хорошо. Дени помнила дорогу до замка — благо, его треугольные крыши возвышались над остальными сооружениями — и теперь почти не обращала внимания на здания, больше интересуясь людьми. Среди них ей попалось несколько нище одетых данмеров, не один норд, наградивший её презрительным взглядом, и с десяток человек с лютоволками на груди. Несколько из них, завидев её, даже кланялись — с решительно большим почтением, нежели стражники Виндхельма. Северяне здесь, думала Дени, Джон не разбит. Наверное, это должно меня радовать, но сердце только болезненно сжимается от страха оступиться. Она знала, что Джон должен быть где-то поблизости, и не удивилась, увидев его рядом с троном Ульфрика в отчего-то пустынном чертоге королевского замка Виндхельма. Они её ждали. Ульфрик Буревестник, Джон Сноу, Король Севера, Галмар Железный Кулак, которого Дени помнила по первой встрече, и ещё несколько вассальных Старкам лордов — она узнала чёрный топор Сервинов, белого водяного Мандерли и, к своему удивлению, даже ящерицу Ридов. Им не напугать меня, твёрдо решила она, когда Ульфрик заговорил с ней, спускаясь с трона к ней навстречу: — Не думал, Ваше Высочество, встретить вас так скоро. — Самопровозглашённый король Скайрима говорил негромко, но высокие своды и пустота чертога эхом разносили его слова. — И я, признаться честно, рад, что вы всё же изменили своё решение. Вы, очевидно, слышали о нашей победе… — Я его не изменяла, — проговорила Дени тоном, не допускавшим возражений. Ульфрика эта немало озадачило — лучезарная улыбка спала. За его спиной Дени увидела, как Джон запальчиво отделился от остальных и резко припал на одно колено, заставив нескольких своих подданных обречённо вздохнуть. Губы Дени посетила мимолётная улыбка — выглянув из-за спины хозяина замка, она приветственно кивнула: — Милорды. — Королева Дейенерис, — поздоровался Виман Мандерли, тоже выступив вперёд и приветственно поклонившись — хотя и не так низко, как Джон. — Никто из нас не ожидал вас здесь увидеть. Очевидно, ваши интересы снова совпали с интересами Севера — это невероятно приятно. — Лорд Мандерли, вы даже не представляете, как много нас объединяет с нашими соседями. Какая угроза ждёт, пока мы ослабнем, чтобы… — в горле запершило, и Дени закашлялась, используя паузу, чтобы изучить удивлённые лица северян. Ульфрик, судя по нахмуренным бровям, не одобрял её слов, но позволял продолжить. — Талмор? — вдруг произнёс Галмар. — Надеюсь, вы про Талмор, этих гнид эльфийских. Это единственное, что может объединить нас и имперцев! — Это не в интересах королевы — предавать своих. Впрочем, вы же не собираетесь разглагольствовать на голодный желудок? — тоном радушного хозяина заметил Ульфрик, фамильярно взяв её за локоть. — Прошу, мы как раз накрыли круглый стол… там вы сможете сказать всё, что захотите. И каждый вас услышит. «Только тот, кто захочет», хотелось ответить Дени, но она покорно последовала рядом с Ульфриком, даже не вырвав у него руки. Боковым зрением она заметила, что лорды Севера последовали за ними, скрыв Джона от её глаз — но, в последний раз, когда она видела его кудрявую макушку, он всё ещё преклонял колено. Дени не могла скрыть своего торжества: она знала, что Джона гложет совесть, и это наполняло её сердце восторженным злорадством. Её грудь вновь разобрал кашель, и Ульфрик ласково потрепал её по спине, а потом, сняв с пояса винный бурдюк, позволил ей отпить. Дени и не подумала отказаться, хотя это вряд ли её красило, и хозяин замка улыбнулся. — Вам может показаться, что это странно, — заговорил Ульфрик, выдвинув для неё стул по правую руку от высокого резного стула с рычащим медведем на спинке во главе стола, — но я и правда рад вас видеть. В прошлый раз вы отказались разделить со мной трапезу — я такого не прощаю. К тому же, я слышал, вы проделали долгий путь. Вас не задержали ни волки, ни снежные огры… вам повезло. — Вас это, кажется, расстраивает. — С вашим чувством справедливости отвечать за деяния дикого волка пришлось бы тому, кто не подумал его приручить. Случись это на моих землях, уже завтра Виндхельм лежал бы в горелых руинах. Поэтому нет, я, конечно, не расстроен. Как Дени и ожидала, Ульфрик занял место во главе стола. Стул рядом с ней пока оставался свободным — лорды Севера намеренно не садились на него, зная, что оно приберегается для кого-то другого. Когда в столовую зашёл Джон Сноу, угрюмее обычного, и подошёл к свободному месту, Дени отрезала, что место занято. Джон, обменявшись с Ульфриком взглядами (хозяин замка только пожал плечами), занял место по его левую руку — прямо напротив Дейенерис. Рядом с ней сел Джорах, зашедший последним. В ту же секунду Дени поймала себя на мысли, что, на удивление, ей совершенно не хочется есть ничего из представленного на столе; разве что, она не отказалась бы ещё раз промочить горло, или выпить одно из релнировых зелий. Стулья скрипели, лорды рассаживались, а Дени всё сверлила взглядом небольшой кувшин, ожидая, пока Ульфрик, на правах всё того же радушного хозяина, предложит ей выпить. Но вот тот, кажется, ожидал, пока все усядутся, и не уделял ей слишком много внимания. Джон, пытавшийся поймать её взгляд, заметил её жажду и, взяв кувшин за ручку, жестом предложил наполнить её кубок. Как бы Дени ни хотелось отказаться, она вынужденно улыбнулась — но вместо вина неожиданно полилась золотая жидкость — никак медовуха… Дени ощутила прилив странного негодования и с трудом сдержала его в себе. — Вам уже не терпится отпраздновать прибытие в Виндхельм? — задорно заметил Ульфрик, но Дени не ответила на его улыбку и проигнорировала тост: — Выпьем же за славные победы! За Вайтран, за Вигнара Серую Гриву! — голос Ульфрика стал громче, стук кубков — ещё громче, но, стоило всем выпить, и над столом повисла напряжённая тишина. Дени ожидала, что Ульфрик задаст ей вопрос, почти надеялась на это; медовуха не утолила её жажду, но, казалось, только сделала её сильнее. Разыгравшееся в желудке чувство голода туманило её рассудок, заставило забыть, зачем она пришла, но ни нарезанный треугольниками сыр, ни жареные ломтики лука не вызывали у неё аппетита. На ум невольно пришёл Дрогон, томящийся в заключении, неспособный охотиться; Дрогон, которому бросают только худых овечек, и который с каждым днём становится слабее и слабее… — Ваша Светлость, — наконец позвал Ульфрик с нескрываемым ехидством, — вы предпочли бы выпить за Спасителя нашего, Господа Ауриэля? — Я предпочла бы выпить вина, — вдруг выпалила Дени, не успев остановить себя. Новая пауза, ещё напряжённей предыдущей, повисла над столом, но хозяин не растерялся: — Тогда почему вы молчите? Я сейчас же… — Нет, — тут же осадила его Дени. Луч солнца, лившийся из узкого окна позади Ульфрика, слепил её, и она заговорила с тарелкой, доверху заваленной медовыми лепёшками. — Я приехала, всё же, не за этим. — «Но не отказалась бы поесть чего-нибудь сытного». В самом деле, в последний раз она съела что-то сытное ещё в Ривервуде — неудивительно, что сейчас ей так хочется мяса! — Я отведаю ваших яств, но прежде, позвольте мне высказаться. Дени замолчала. Подбирала слова, думала, почти уверенная в своём проигрыше. Что со мной не так? Почему я так уверена в провале? Драконы помнят, кто они, но помнит ли она? Она зажмурилась. Кусала губы и облизывала их сухим языком. — Что ж, говорите, — произнёс Ульфрик далеко не самым дружелюбным тоном. И правильно. То, что я скажу, вам точно не понравится. — Я требую от вас заключить перемирие с Империей. Временное, — поспешно добавила Дейенерис, заметив, как вытянулось лицо Ульфрика, и как загудели остальные сидевшие за столом. Кто-то закричал: — Самое время! — другой вторил: — Её подослали! — и на это Дени уже решилась строго возразить: — Я не выступаю посланником Империи и прошу вас об этом как третья сторона. Не стану скрывать, что заинтересована в прекращении войны, но… — Нет, — перебил Ульфрик, — вы не посланник Империи. Вы выступаете от Талмора, да? Да это ещё хуже! — Нет, — Дени вспыхнула, — я не представляю ничьих интересов, кроме своих собственных. Хотя не стану скрывать, что ваша война, — Дени стрельнула взглядом в Джона, — подвергает опасности и моё государство тоже. — Джон, хотя добился своего и установил с Дени зрительный контакт, всё же потупил взгляд и уткнулся в ту же тарелку с лепёшками. — Но как… как… — Ульфрик сощурился и несколько раз щёлкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. — Как я могу… как я могу доверять вам после новостей о вашем визите в Талморское посольство? Мне донесли, что вы отлично провели время на приёме у Эленвен. Может, вы действуете под прикрытием? Выражаете их интересы, прикрывая их своими? — Королева Дейенерис… — заговорили Джон и Джорах одновременно, и так же одновременно умолкли под грозным взглядом королевы, заставив Ульфрика ухмыльнуться. — Возможно, вам также донесли, что на этом же приёме в посольство проник шпион. — Нет, — улыбнулся тот, — о таких мелочах Эленвен вряд ли стала бы распространяться. — Мой визит в посольство был не более, чем диверсией в пользу того, кто совершил взлом. Мои действия были продиктованы лишь интересами моих драконов… моего единственного дракона, оставшегося в живых. Он в огромной опасности. — Дени сделала паузу, чтобы снова отпить из кубка и посмотреть, какую реакцию произведут её слова. Она-то знает, что к возвращению драконов Талмор не имеет никакого отношения, и что на Высоком Хротгаре будет та, кто сможет это подтвердить. Галмар бросил взгляд на Ульфрика, ожидая ответного выпада, но тот молчал, и Дени сочла это хорошим знаком. — Этот человек, шпион, о котором я говорю — Драконорождённый. — Драконорождённый? — переспросил Ульфрик, нахмурившись. — Вы же не пытаетесь сказать, что… — вдруг заговорил Галмар Железный Кулак, и Дени закончила за него: — Именно это я и пытаюсь сказать. Пророчество, оставленное Клинками, обещало возвращение Алдуина… дракона, готового уничтожить мир, за который вы так рьяно боретесь. Каждый норд, сложивший голову в битве за Вайтран, питает его силы. Поэтому ваша война должна прекратиться хотя бы… хотя бы на время, — Дени снова сглотнула, чувствуя, что пересохло её горло. И снова приложилась к кубку, чтобы снова не ощутить результата. Она едва не попросила Ульфрика принести мяса, ибо на столе его не было, но вовремя остановилась. — Вы уверены, что голод не сбивает вас с толку, и вы полностью осознаёте, о чём говорите? — поинтересовался хозяин даже как-то заботливо. Джорах, приняв кубок из её рук, наполнил его снова, а Лидия, усевшаяся в дальнем конце стола, даже попросила кого-то передать королеве кувшин с вином, заметив, что тот, что рядом с ними, спешно пустеет. — Меня интересует другое, — прорычал Галмар, — где же этот самый Драконорождённый, о котором вы толкуете? Откуда нам знать, что это не уловка? — Драконо… Дова… — хотела сказать Дени, но вдруг закашлялась от нехватки воздуха и начала задыхаться. У неё промелькнула мысль, что в медовухе был яд, что Джон отравил её, и она бросила взгляд на него, надеясь в этом удостовериться — но он казался не менее напуганным, чем остальные. Проклятье, подумала Дени, царапая горло. Она точно подхватила какую-то заразу — простудилась, или ещё чего похуже. Нужно пойти к мейстеру. И чем скорее, тем лучше. У него есть вино. Или ещё чего получше. Покраснее. Погуще. Дени не заметила, как рядом с ней оказалась Лидия, как она откупорила ещё одну бутылочку и приложила к её губам. Дени вспомнила Релнира, приготовившего это зелье. Тёплая жидкость потекла по её горлу, согревая и смягчая его, и она пообещала себе поблагодарить его, как только они встретятся снова. Он сделал для неё так много. Много незаметного, много мелочей, возможно, спасших ей жизнь, хотя и не должен был… приступ кашля прошёл, но Дени была уверена, что всё равно не сможет говорить, и бросила на Джораха умоляющий взгляд. Он продолжил за неё, хотя и нерешительно: — Драконорождённый… Релнир… — Уроженец Вайтрана, — перебила его Лидия. — Во время атаки на Восточную Башню он был одним из тех, кому удалось убить внезапно напавшего дракона. Седобородые тут же призвали его на Высокий Хротгар, когда он… ну, знаете, поглотил душу дракона. Подданные ярла Болгруфа видели это собственными глазами, и если только вы не перебили всех свидетелей, отвоёвывая Вайтран, они могут доказать вам это. — Зов я действительно слышал, — неохотно признал Ульфрик, задумчиво почёсывая подбородок. — И я видел дракона. Эта тварь сожгла Хелген. Мы еле спаслись, но… — Но больше вам так не повезёт, — заявила Лидия. — Довакин отправился в Солитьюд, к генералу Туллею. Он передаст ему то же сообщение, что мы доставили вам — он предложит ему отправиться на Высокий Хротгар… на нейтральную территорию, где вы и сможете обсудить перемирие. Когда Алдуин будет побежден, вы сможете продолжить грызть друг другу глотки. Дени перевела на Лидию благодарный взгляд, и та кивнула ей в ответ — мол, никаких проблем. Остальные же хранили едва ли не гробовое молчание — прервал его, неожиданно, Джон Сноу, вдруг громко прошептавший: — Дени, я думаю, что тебе надо поесть. На тебе лица нет. И она уже не стала противиться. Пускай и без аппетита, но она положила на тарелку несколько сырных треугольников и поинтересовалась насчёт мяса — отсутствующим голосом Ульфрик сообщил ей, что горячее вскоре подадут. И Дени, и остальным досталось по паре бараньих ножек — с них, ещё горячих, капало жирное масло, перепачкавшее ей все руки, но она всё равно набросилась на них с большим аппетитом… в отличие от остальных, присутствовавших за столом. Новость сковала их молчанием, и даже бараньи ножки не могли отвлечь их от скверных дум. В голове мелькнула кровожадная мысль — попросить каждого отдать свою порцию ей, чтобы утолить звериный голод. Возможно, Дрогон взывает ко мне. Возможно, даже на расстоянии я чувствую его боль… тише, сын мой, мать уже… — А… Дейенерис, вы… — забормотал Ульфрик. — Вы сказали о Клинках. Неужели среди них ещё остался кто-то живой? — Естественно, остался, — фыркнул Галмар, — эти эльфы ничего не могут сделать как следует. — Оно к лучшему, — сурово отвечал тот. — Если кто и знает, как одолеть Алдуина, то это Клинки. — Хотя фраза, казалось, должна была подбодрить Ульфрика и остальных, произнёс он её без особой надежды, словно и сам в это не верил. Тогда Дени, сытая, довольная, повернула к нему голову и произнесла настолько радушно, насколько была способна: — Если вас это и правда волнует, послушайте меня. Отправляйтесь со мной на Высокий Хротгар. Заключите… хотя бы попробуйте выслушать Империю. Вы сможете вернуть Скайрим себе, когда общий враг будет повержен. Голова Ульфрика склонилась набок, и он лукаво улыбнулся. — Вы даже не представляете, Ваша Светлость, как сильно во мне желание словить вас на слове. Точнее… взять с вас обещание, что так оно и будет. И что вы поможете нам вернуть, так сказать, Скайрим. — Поступив так, вы навредите самому себе, — мягко отвечала та. — Ведь моё мнение неизменно. В вашу войну я вмешиваться не стану. Вот только сказав это, Дени едва саму себя не ударила за промелькнувшее в её словах враньё. Она видела Скайрим, она видела убитых в башне солдат, она видела нищету, бедность… она могла бы прекратить войну. Просто. Быстро. Дрогону достаточно сжечь один-единственный город, чтобы те, кто его держит, сдались. Будь это Талмор, Империя или Братья Бури… ни у кого нет силы, равной драконьему пламени, и не будет. И Дени понимала, почему Ульфрик грустно вздыхает, но даровать подобное преимущество ему или его врагам она просто не имела права. Не она в праве заканчивать чужие войны, хотя эта мысль оставляла едкое послевкусие. Или это была желчь, смешанная со вкусом бараньих ножек и медовухи? Дени не могла разобрать. Ульфрик приказал разослать гонцов по лагерям повстанцев и сообщить о временной приостановке боевых действий. Дальнейшими планами он с Дейенерис делиться не стал — да и вообще, после обеда стал мрачнее тучи, совершенно потеряв лицо и только и распорядившись, чтобы королеве соседнего государства и её сопровождающим предоставили достойные её статуса покои в замке. Он также приказал собрать лошадей в дорогу — ехать до Айварстеда было недолго, но вот подъём на Высокий Хротгар занял бы у них много времени. «Будь здесь Дрогон», думала Дени, «мы поднялись бы туда в два счёта». Сегодня она как никогда прежде чувствовала в себе драконью силу из-за кружившего голову голода и постоянной жажды, коей не помогали ни вода, ни вино… после обеда она втайне прогулялась до кухни и попросила слуг накормить её, на что они расторопно накрыли ей стол, скормив целую курицу с яблочной подливкой и пару поджаренных кроличьих лапок. Но даже этого, как выяснилось спустя три часа, было недостаточно — и Дени, понятия не имея о том, когда в этом замке стоит ждать ужина, натянула на голову капюшон, чтобы никто её не узнал, и решила прогуляться по городу. Джорах и Лидия вызвались пойти с ней, но она отмахнулась — по какой-то причине ей было стыдно своего голода. Возможно, так голодают только чудовища, только звери. Такие, как Алдуин, но не такие, как она. Она поест, а потом — сходит к мейстеру, чтобы он объяснил, что с ней происходит. Морозный воздух приятно щипал Дени за щёки, и она едва удержалась от того, чтобы снять капюшон. Смеркалось, и солнце уже скрылось за горизонтом, но в дорожном плаще ей всё равно было на удивление жарко, будто доспехи нагрелись, и теперь намеревались поджечь её изнутри. Она решила не обращаться к привратникам и спросить о таверне у кого-нибудь из городских, но не успела отойти от замка слишком далеко, как кто-то окликнул её по имени, заставив обернуться. Джон Сноу, как и всегда, идеально одетый по погоде, вышел из дворца вслед за ней и, приблизившись, радушно ей поклонился. — Моя королева, — Джон кивнул в приветствии, но Дейенерис хранила безразличие. — Ещё ваша? Или, быть может, вы предпочли бы принести клятву верности Ульфрику Буревестнику? — Вы были моей королевой, — говорил Джон сурово, — вы ей и остались. Я поступил как считал нужным. «Он поступил как истинный король», подумала Дени, закусив губу. «Не послушался других, поступил по-своему…» — Вы нарушили приказ. — «Просьбу», поправила она себя. Но это было неважно. — Что мешает мне приговорить вас к смерти за государственную измену? Она видела, как тяжело Джону даётся спокойствие. Но это было не страшно. Переживания полезны — ведь только они приводят людей к верным выводам. — Северянам такой исход не понравится. — И кто же поведёт их в бой? Ваша жена? — хотя Дейенерис знала о многих лордах Севера, кто мог бы возглавить атаку, сейчас никто не приходил ей в голову. — Против Севера и Братьев Бури шесть королевств, один дракон и мощь Имперского Легиона. Ваша поддержка может принести Ульфрику Буревестнику гораздо больше вреда, чем пользы. Джон тяжело вздохнул. Стоя на месте, Дени начинала мёрзнуть, но она не имела права двинуться с места, не получив от него вразумительного ответа. Или, хотя бы, дружеских извинений. Надолго задумавшись, Джон вдруг произнёс: — Мне не нравится, когда ты со мной так разговариваешь. Мне знаком этот тон, ничего хорошего он не предвещает. — Я и не думала пугать тебя, Джон, — Дени вежливо изобразила удивление. — Я храню добрую память о своих друзьях, хотя порой, возможно, друзей стоит отпускать, если они с тобой не считаются. Или, если вы оба правите королевствами, и ваши политические интересы расходятся. — Она наконец развернулась, дав Джону возможность оставить её в покое. Она откладывала решение, давала ему шанс подумать получше — ведь уговаривать её бессмысленно, даже если он этого пока не понял. Голод разгорался всё сильнее, заставляя Дени злиться, и едва не прожигая дыру в её животе. Она чувствовала, как капельки пота текут по её телу. Незнакомые ощущения, пламя против меня. Оно хочет сжечь меня. Пламя, кровь, пламя и кровь, таверна, мне нужна таверна, мне нужна вкусная еда… вгрызться зубами в ещё тёплое тело оленя, истекающее красным вином, вином, вином… Джон всё-таки решился догнать её и продолжил, едва за ней поспевая: — Я понял, что Ульфрик тебе не нравится. Жаль, ведь у вас много общего! Он хочет освободить народ Скайрима, он… — Он говорит о свободе лишь для таких, как он, — резко перебила Дени. — Мне кажется, стоит дать ему право, и он сделает тёмных эльфов рабами нордов. — «Он ждёт увидеть свой город в руинах. Виндхельм ещё может постичь такая участь». — Ты здесь не первый день, и ты не видел, как они здесь живут? Ты бывал в квартале серых? — она резко остановилась, заглядывая Джону в лицо и явно застав его врасплох. Его недоумение наполнило её странным злорадством. Не контролируя себя, Дени выдавила ядовитую улыбку, не обещавшую ровным счётом ничего хорошего. — Я всегда скептично относилась к твоему выбору союзников. — Кажется, ты всё время забываешь о том, что он был единственным, кто помог нам! — бросил Джон таким тоном, словно аргумент был его последней соломинкой. Дени сбавила скорость — ни к чему жителям Виндхельма видеть и слышать их конфликт. — Ты забываешь, сколько его людей погибло, сражаясь с драуграми, пока Империя говорила о «пустой угрозе»! — Драугры угрожали и ему тоже. Разрушив Винтерфелл, Молаг Бал… — Дени замолчала из-за кашля, скрутившего её горло тугой верёвкой. Ей нельзя было останавливаться. Ей нужно было дойти до таверны, чтобы набить желудок. Не нужно было ей заговаривать с Джоном. Ей нужен мейстер… мейстер, мейстер, старый человек… Ей нужно промочить горло… Кровью! Кровью! Кровью! застучало в её сознании. Прогремел грубый дьявольский хохот, и она согнулась, схватившись за живот, взгляд её помутнел, из горла вырвались несколько рубинов, отскочивших от земли. Потерянная, она подняла затуманившийся взгляд на Джона, и как сквозь пелену услышала его озабоченный возглас: «Дени, ты в порядке? Что с тобой?» Нет. Нет, Джон, не в порядке, хотела сказать она, но от слов в её горле не осталось ничего, кроме жгучей золы. Горло высохло, словно дотракийская пустыня. Крови, вина, пламени, вина, пламени, крови, крови, крови!, трубили её мысли. Свет в глазах померк окончательно, ноги подогнулись, и удар о землю барабаном разбил ей голову, не оставив ничего, кроме жжения, жара, жажды и липких от крови волос, испускавших аромат столь сладостный, что ни одно вино Тамриэля или Семи Королевств не могли превзойти его.