Кулаки, дипломатия и драконы

— А теперь потрудись объяснить! — набросилась на неё Лидия, грубо поднимая Дейенерис на ноги. На её лице застыли капли растаявшего снега, покрывшие свежие ссадины на щеке. — Бросилась наперерез дракону? Вот так просто, рискуя своей жизнью? И чего ради? Ещё даже меча не подняла, и уже в бой! — Лидия, — осадила её Дельфина, но та только отмахнулась. — Не надо меня затыкать! Ты и сама знаешь, что дракон — не лучшая тренировочная мишень для бескровницы! Ну? — Лидия вперила в неё свирепый взгляд. — Что ты можешь сказать в своё оправдание? Дени открыла рот и тут же закрыла. Она и сама не поняла, что произошло. Теперь и ей казалось, что она сделала какую-то необдуманную глупость… Могла сказать, что так подсказывало сердце, но разве Лидия поверила бы? — Ты чего ему наговорила? — Релнир поторопился к ней, прихрамывая на раненую ногу. Открытые части его лица, частично закрытого шлемом, были покрыты сажей, царапина на сгибе левой руки сочилась кровью, но довакин не обращал на это внимания. — Я слышал слова, ты колдовала, что ли? А чего молчала, что умеешь? — Я не колдовала, — холодно произнесла Дейенерис. — Я разговаривала с ним. — Разговаривала? — тот не верил своим ушам. — Но я не слышал, чтобы он отвечал тебе. И что ты ему сказала? — Я сказала, кто я… сказала, что, — она бросила взгляд в сторону, на Дельфину и Эсберна, казавшегося крайне озабоченным, — что могу помочь ему, если он поможет мне. В воздухе повисла тишина. Дени осторожно оглядывала всех, чувствуя себя в эпицентре чего-то пугающего. — На каком языке вы говорили, королева? — спросил Эсберн едва ли не смущённо. — На валирийском. — На вали… Эсберн! — раздосадованно воскликнул Релнир. — Не будешь добр объяснить? Тот тяжело вздохнул. Потупив глаза в пол, он объяснил: — Валирийцы общались с драконами на своём языке. По непонятным причинам… по непонятным причинам те понимали их. Знания об этом утрачены, и то, что нам известно — это только предположения… домыслы… додумки. Но то, что мы увидели, значит… — Это значит, у нас есть фора! — рассмеялся Релнир и, несмотря на хромоту, легко подхватил Дейенерис и поднял её в воздух. Та вскрикнула. — Вы будете говорить им, что делать, Ваша Светлость! — Поставь меня на место! — пискнула она, но Релнир ослушался и затряс головой, подбросив её в воздух и снова поймав, едва не потеряв равновесие. — Не будьте такой злюкой, Ваша Светлость! Всё же просто отлично! Только представьте: змеюка летит, вы к ней обращаетесь, и пока он стоит, обалдевши, я… — Убийство дракона не доставляет мне такого же удовольствия, как тебе, — произнесла Дейенерис, нахмурив брови. Релнир, явно недовольный, что она не оценила шутку, опустил её на землю. Опасаясь повторения его медвежьих объятий, Дени отошла на несколько шагов. — Да кто же говорит об убийстве? Ведь это контроль над их разумом! Ведь это возможность разговаривать, так сказать, по-дипломатически. Ну же, — он безумно расхохотался, — это же в вашем духе! — Боюсь, договориться с Алдуином не удастся, — строго встрял Эсберн. — Нам нужно торопиться. — Вокруг одни зануды, — разочарованно протянул Релнир. Его простодушия никто не разделял, как бы умоляюще он ни смотрел на путников, поэтому он вздохнул и спросил: — Ну чего стоите? Зелий кто-нибудь хочет? Лидия сразу же требовательно вытянула руку, и Дейенерис только сейчас заметила, что вдобавок к разбитому лицу девушка хромает, а руки Релнира покрыты красными волдырями. Дельфина, кажется, тоже неудачно упала, потому что потирала левую руку и не отказалась от маленькой склянки. Только Дейенерис, снова почувствовав себя не при делах, стояла без единой царапины, как и Эсберн, сохранявший ледяное спокойствие. Он отводил глаза каждый раз, когда Дени пыталась поймать его взгляд. Расспросить. Понять, в чём дело. Эсберн видел её любопытство, и, пока остальные были заняты зализыванием ран, вернулся к осёдланной лошади. Время от времени бросая взгляды за спину, он теребил стремя, поправлял луку седла и тяжело вздыхал, а Дейенерис, стоявшая в отдалении, не решалась к нему подойти. — Дайте ему время, Ваша Светлость, — позвала её Дельфина, вытирая чёрное от копоти лицо, — он всё вам скажет, когда обдумает. Но даже когда они снова двинулись в путь, он не горел желанием объясняться с ней. — Эсберн, — позвала Дени, поравняшись с его конем. Старик бросил на неё короткий взгляд, но быстро отвернулся. — Вы можете объяснить мне, что произошло? — Вы думаете, я могу это сделать? — ответил он не слишком-то радушно, чем озадачил Дейенерис. Увидев её недоумение, он пояснил: — Я надеялся, что вам об этом известно больше, чем мне, но, очевидно, вы в таком же тупике, как и я… нам немногое известно об отношениях валирийцев и драконов, во многом из-за, понимаете, Рока Валирии. Все книги, все свитки, даже люди, которые могли пролить на это свет, всё погибло… Те, кто вовремя покинул остров, очевидно, к драконам почти не имели отношения. О вашем предке, Эйегоне Таргариене, известно так мало. И совершенно неясно, как ему и его сёстрам удалось приручить драконов. — Драконы жили во многих благородных валирийских семействах, — возразила Дени. — Но выжили только драконы Эйегона. — Но кем были сами валирийцы? Вы об этом никогда не задумывались? — Дени смущённо улыбнулась. — Вы станете рассказывать мне о том, что мы — потомки двемеров? — Не вижу причин, по которым это не может быть правдой, — серьёзно произнёс Эсберн. — Столько лет о Валирии никто не говорил, никто не предпринимал попыток их завоевать. Казалось бы, пустой материк, непригодный для человека, как вдруг появляется целый народ эльфов, обладающий слишком… слишком великими знаниями. Такими, какие были свойственны только двемерам… — Эсберн придержал коня, едва не ступившего в лужу, и тот затанцевал назад, едва не сбросив седока на землю. Лошадь Дени шла спокойно и даже оглянулась, услышав фырчание себе подобной. — Неужели вам это действительно интересно? Впервые вижу, чтобы кто-то меня так внимательно слышал. — Вы знаете о моём прошлом больше, чем я, — пояснила Дейенерис. — Мой брат рассказывал мне очевидную неправду… о том, что Таргариены одержали победу в Войне Драконов. Что они приручили их уже тогда. — Кто знает? — Эсберн пожал плечами, снова выпрямившись в седле. — В конце концов, это было так давно, и за свою жизнь эльф видит так много, что все воспоминания сливаются в одно… и становятся для него моментом собственной славы и величия. О валирийцах рассказывают лишь те, кто сбежал от них в Вольные Города. Те, кто бежал от рабства, кто ненавидел их. О них, об их жестокости… и никто не знает, откуда они родом, и почему… никто и не хотел знать, забыв о том, о чём вы сегодня всем нам напомнили… — Он замолчал, подняв взгляд в голубое, по-издевательски мирное небо. — Скажу вам честно: до сегодняшнего дня я просто надеялся, что это неправда. Что драконы… даже те, что захоронены здесь, раз уж произошло такое… что они не понимают валирийского. — Почему? Эсберн помялся, прежде чем ответить. — Видите ли… это даёт Талмору преимущество. Хотя Вольные Города сохраняют свою независимость от Доминиона, если война начнётся снова… что помешает им использовать эти знания, если они попадут в неправильные руки? Если они об этом узнают… — Империя обречена, — закончила за него Дейенерис. Эсберн потупил взгляд, тупо смотря на стремя. — Но драконы не были кем-то вроде домашних животных. Не каждому валирийцу удавалось их приручить, к тому же… многие из драконов, знавших валирийский, погибли во время Рока. Талмору будет просто некого «приручать». — Вы говорите о языке, как о знаниях, но драконы, захороненные здесь, никогда не «учили» валирийский. Вы ведь это понимаете? И, тем не менее, убитый дракон услышал вас и, смею предположить, понял. То, что он не мог вам ответить — всего лишь условность, языковой барьер… Боюсь, здесь запрятано нечто более глубокое, чем вопрос лингвистики. Возможно, в самом языке спрятана глубокая магия. Возможно, дело в том, кто именно говорит с ними. Вы никогда не задумывались, почему о вас говорят как о драконьей крови? — Дейенерис покачала головой. — Это, опять же, только теория, но если у валирийцев была такая технология, позволявшая им вживить в себя драконью кровь… для нас это было бы гораздо лучше. Драконорождённость не по божественному, но по историческому праву. Тогда Талмору не досталась бы власть над драконами. Империя оставила меня ни с чем, предала меня, и всё же я не желаю ей… — ВСЕ НАЗАД! — раздался крик Релнира спереди, и прежде чем Дейенерис успела хоть что-то сделать, над её головой просвистела стрела. — Здесь Изгои! С лошадей, с лошадей! Дени знала, что сейчас ей бесполезно рваться в драку — кем бы Изгои ни были, им она немногое могло противопоставить. Она наскоро развернула лошадь, ткнула её пятками по бокам и спряталась за придорожным валуном. Эсберн, оказавшийся к ней ближе всего, спрыгнул со своего коня, снова завалившись набок, ударил того по крупу, отправив в резвый галоп, и встал рядом, выставив перед собой загоревшиеся голубым ладони и готовый отбить нападение. — Вот уж не думал, — пробормотал он, — что удастся мне всё-таки встать на защиту Драконорождённой! Но защита почти не понадобилась. Из-за валуна Дени не видела, что происходит, но слышала свист клинков, громогласные ругательства Релнира на непонятном языке и, вслед за ними — предсмертные человеческие крики. Несколько магических снарядов разбились о выставленную Эсберном магическую завесу, но тот крепко стоял на двух ногах, лишь дважды позволив себе отдышаться — к тому моменту атаковавший их маг, судя по всему, был уже убит. Колокол, звеневший в голове Дейенерис и заставивший вскочить со своего спального места и спасти ныне мёртвого дракона, молчал. Она выжидала, пока опасность минует — вскоре Эсберн расслабился, и Дени вывела лошадь за собой. Битва происходила в большом лагере, расположившемся на месте старой бухты: на бревенчатых причалах, холмах и взгорьях стояли затянутые шкурами ручные палатки, толстыми кольями вбитые в землю. В стойком дурмане рыбной вони стояли бочки, столы, стулья — а на них лежали полуголые мужчины и женщины в диковатой меховой одежде. Лица некоторых даже были разрисованы непонятными узорами боевой раскраски. С их свесившихся рук стекала кровь, капая вниз и растворяясь в бесконечной водяной глади. Ветер принёс с противоположного причала тошнотворный запах разрубленной плоти: победители схватки сходились к причалу рядом со склоном, с которого спустились и Эсберн с Дейенерис. Дельфина протянула руку к сумке Релнира и, немного пошарив, выудила из неё склянку с зельем — её доспех был продырявлен с левого боку, за который она держалась рукой. Сквозь пальцы текла густая кровь. Выпив зелье до последней капли, она бросила склянку в сторону — раздался дребезг стекла, над осколками взвился розоватый дымок — и отняла руку от доспехов. За разрубленной тканью рубахи Дени увидела, как рана затягивается, а последние капли крови струпьями засыхают на голой коже. — Спасибо, Довакин, — проговорила Дельфина, опираясь рукой на его плечо, — если бы не ты… проклятье, сколько у тебя там склянок? — Достаточно на целую армию. Эти дикари — создания опытные, уж сколько в изгнании-то сидят, неудивительно, что они тебя так изукрасили… — Он оглянулся по сторонам, проверяя, все ли живы. Дельфина, всё ещё пошатываясь, упала на хлипкий деревянный стульчик, продолжая тяжело дышать. — Знал бы, что тут Изгои лагерь развернули, — хмыкнул Релнир, ощупывая один из трупов, — то и не повёл бы вас в пещеру ночевать… у них же тут и палатки, и еда, Дагон бы их побрал… — Зато к битве с ними мы подошли выспавшиеся и сытые, — возразила Лидия, закинув на плечо секиру, покрытую размазанными полосами высыхающей крови. — Мы пару часов назад едва не кончили свои жизни в драконьей пасти. Одного этого хватило бы для командных похорон… — вытянув мешок с побрякивавшими золотыми монетами с пояса погибшего и пересыпав золото себе, Релнир с лёгкостью поднял его тело и, невзирая на кровь, капающую ему на нагрудник, свалил труп в кучу таких же, наваленных на стол. Правда, последний труп явно был лишним — стол испустил предсмертный вздох, и столешница треснула; правда, на кучу это никак не повлияло: несколько тел упало на брёвна, и те, что лежали на них, скатились вниз, но высота кучи не изменилась. Релнир махнул на это рукой и, только сейчас заметив подоспевшую Дейенерис, поднял с брёвен меч с длинной рукояткой и зазубренным набалдашником и подал его ей. Дени с опаской взяла его в руки. И рукоятка, и сам оплот клинка были оплетены тонкими полосками кожи. Выше рукоятки с обеих сторон выступали короткие зазубрины, предназначенные, видимо, для нанесения дополнительного урона. Дени представила, как этот меч касается тела одного из убитых. Мысль принесла ей постыдное наслаждение. — Это, конечно, ничего особенного, но они не длинные, достаточно лёгкие… не порежешься, но защититься сможешь. Пырнёшь кого-нибудь по необходимости. И, видишь, — Релнир указал пальцем на зазубрины, — об этом я тебе сказать забыл. Бить надо плашмя, не пытаясь ударить соперника лезвием. Не тыкать в него, а выставлять клинок боком, чтобы… поняла, да? Этот меч подобен копью, потому что стали у Изгоев не так уж много, — он тронул остриё кончиком пальца, — и они используют то, что у них есть. Не удивлюсь, если окажется, что ты держишь кость какого-нибудь животного, завёрнутую в шкуру этого самого животного. Вроде дикари, а клинки делают лучше, чем кузнецы Имперские. Ну-ка… — забрав подарок из рук Дейенерис, он нагнулся к её туловищу и принялся изучать пояс кирасы, словно выискивая, куда его можно приспособить. — Главное, — засмеялась Лидия, — не пырните его самого, если опять начнёт грубить. Он нерасторопный, вы ему — рану в живот, а он копыта откинет, и всё! Некому будет мир спасать! Судя по протяжному разочарованному вздоху, ничего путного Релнир не нашёл и, подняв на Дени виноватый взгляд, пожал плечами. — Видно, придётся тебе подождать с ношением меча, королева. Нужно ремни соорудить… — Он тут же заозирался по сторонам в поисках подходящего материала. И спросил, подняв взгляд на Лидию: — У тебя пояска запасного нет? У этих-то всё на лохмотьях, но… — А это не может подождать? — раздражённо бросила Дельфина. — Довакин, мы почти на месте. Я думаю, нам пора двигаться, сейчас же! — Иду, мам, — бросил Релнир, вернув Дени её меч. Повесить его действительно было некуда, поэтому она крепко схватилась за рукоятку, полная детской уверенности (что прекрасно сознавала сама), что как только на неё выскочит противник, она быстро увернётся, проделав в нём несколько махоньких дырочек. Какая сладкая это будет победа!.. Будет, если противник не снесёт ей голову первым. Эсберн направился на приземистые каменные ступени, ведшие наверх, и Дени ещё раз оглянулась на разорённый лагерь «Изгоев»… нет, если бы кто-то напал на неё прямо здесь и сейчас, ей бы не хватило мастерства защититься. Без Джораха она снова почувствовала себя слабой и страшно уязвимой, будто снова вернулась в Пентос к магистру Иллирио, и испуганно смотрела на Дрого, гадая, что он с ней сделает… — Ваша Светлость, — позвала её Дельфина, — вы идёте? Здесь небезопасно оставаться. — Ага, — согласно крикнул Релнир, уже удалявшийся во мрак пещеры, — нечего и надеяться, что сюда не прилетит другой дракон и не слопает тебя за милую душу. Болтовня и железка не помогут! Какая-то малодушная часть Дени хотела сдаться, вернуться в Ривервуд и сообщить Джораху, что с неё хватит, что они отправляются обратно — к проблемам лордов и их земель, к Тириону и его повторяющимся шуткам, наконец, к служанкам, способным распутать её грязные волосы и снова заплести ей косы… но перед глазами быстро возник Дрогон, и страх за последнего оставшегося в живых дракона сковал её сердце, заставив отвернуться от лагеря и, крепко сжав свой новый меч, двинуться внутрь зиявшей пещеры. По обеим сторонам сверкали свежезажённые факелы — судя по всему, здесь кто-то был, и совсем недавно. Дени шла за Эсберном: тот ступал медленно, но уверенно, и, когда остановился, Дени выглянула из-за его спины. Релнир, шедший первым и согнувшийся на корточках, загородил проход рукой и, развернувшись к своим спутникам, приложил указательный палец к губам. Все застыли, слушая капли воды, разбивающиеся о поверхность, звук бурлящего котелка и потрескивание пламени… — Слышите? — зашептал Релнир. — Здесь кто-то есть. Двигаемся осторожно, чтобы… — Нет времени цацкаться, Довакин! — бросила Дельфина, обнажив клинок и выпрямившись в полный рост, и затопала вперёд. Глаза Релнира тут же округлились до номинала в пять септимов, и он порывисто подпрыгнул за ней, прошипев себе под нос: «Стой!», но её громкий бег разорвал тишину, заставив Релнира зажмуриться, а находившихся в пещере людей зазвенеть клинками; Довакин тяжело вздохнул и сразу ринулся вперёд — на выручку. Эсберн и Лидия последовали его примеру, но Дени пугливо вжалась в холодную мшистую стену и прижала клинок к себе, надеясь, что это придаст ей сил. Я от крови Дракона, повторяла она себе. Если кто-то нападёт меня, я буду бить плашмя. Зубцами, острыми, как в пасти моего Дрогона. Она услышала грохотание человеческого тела, женский визг, мужской рык, трескотню молний и огня. Я не должна бояться, но и действовать наобум — тоже. Одно неверное движение, и она мертва, и Дрогон останется в одиночестве. Её королевство останется без защиты. Слушая предсмертные крики и зажмурив глаза, Дени вдруг почувствовала, что пальцы дрожат, словно от холода — но ветер здесь не дул, и мурашки не бежали по её телу. — Да какого лешего ты творишь?! — вдруг закричал Релнир, заставив Дени открыть глаза и пройти чуть дальше, внутрь самой пещеры. — Тебе что, беготни от Талмора не хватило? Не терпится голову дурную сложить и в Совнгард? Они же спали! — Дени осторожно выступила из коридора и теперь наблюдала развернувшуюся сцену. Релнир, Дельфина, Эсберн и Лидия стояли посреди жилой комнаты — с деревянными тумбами, накрытыми столами с простыми яствами и — это казалось обязательным атрибутом, преследовавшим этих четверых — кучей мёртвых тел. Нос Дени уже улавливал неприятный кровавый запах, но она чувствовала себя безопаснее и прошла дальше. — Мы могли просто прокрасться и перерезать им глотки, по-тихому и без шума! Тебе что, одного ножа в животину мало? А теперь… — Прекрати учить меня драться! — грубо ответила ему Дельфина, отряхивая доспехи. — Никто не пострадал, и это главное… — Неровен час, Дельфина, как… — зарёкся было тот, но Эсберн холодно перебил его: — Нам пора идти. Нельзя задерживаться. — Идти?! — возмущённо завопил Релнир. — Да вас что, кто-то в задницу ужалил?! Да вы разве не видите, что… Эй! — Дельфина и Эсберн не слушали его, направляясь вглубь пещеры, и Довакин смачно сплюнул на пол, обращаясь теперь к Лидии: — Сразу видно любителей! Ни осторожности, ни уважения к телам погибших… — На что та только пожала плечами и криво улыбнулась. Озадаченно качая головой, Релнир что-то пнул: подскочивший предмет оказался отрубленной головой, пролетевшей над брёвнами, окропившей их каплями крови и упавшей у каменной стены. — Ты что, собрался их хоронить? — переспросила Дейенерис, на что тот паскудно ухмыльнулся: — Как вы благородны, Ваша Светлость. Да, сейчас жреца Аркея наколдую, тела забальзамирую — у Лидии как раз инструменты в сумке завалялись — и переправлю куда следует… или оставлю тут, покой охранять… — Покачав головой, Дени прошла мимо, на что Релнир бросил ей вслед: — Вообще-то, я собрался каждого из них обыскать, чтобы деньги и зелья без дела не валялись. Вы только взгляните, сколько вокруг вас бочек и сундуков! Вы бы что, позволили продуктам пропадать всуе? Лидия тут же бросилась помогать своему тану, а вот Дейенерис решила в этом не участвовать — и она, с трудом лавируя меж убитых, пошла за Эсберном и Дельфиной. Открытое плато пещеры снова превратилось в узкий проход, заросший мхом, а вскоре кончились и проложенные доски, сменившись влажной землёй — очевидно, дальше Изгои заходить не решились. Единственным источником света были тонкие лучики, проникавшие сквозь щели в потолке и едва очерчивавшие пространство, и Дени, увидев на хлипком столике три деревянных фонаря, один позаимствовала — и двинулась дальше с мечом и фонарём в руках. Проход становился всё ниже, так что ей пришлось пригибать голову, как вдруг за поворотом показалась обширная зала без потолка. Широкий мост, соединявший противоположные стороны, смотрел в полуденное небо, овитый мхом и многолетним плющом. У правой стены Дени увидела ступени, прикрытые каменной крошкой и ведшие на площадку как раз на уровне моста. — Это Акавирский замок, — объяснил Эсберн, когда Дейенерис поднялась и остановилась у трёх невысоких колонн с пластинами, на которых были нарисованы разные символы. Один из них изображал шлем с четырьмя прорезями, второй напоминал бабочку, расправившую несколько слоёв крыльев и венчанную тиарой, а третий представлял собой две изогнутые дугой линии, между которыми был помещён смотревший вниз наконечник стрелы. — Вот здесь… здесь — знак Воина. Здесь — Короля, и вот… последний — Драконорождённый, видите? Акавирцы не хотели, чтобы кто-то получил доступ к их секретам. Не лишняя осторожность… быть может, они знали, что однажды Клинкам будут не рады. — Значит, одно неверное движение, и нас нашпигуют стрелами? — раздражённо бросила Дельфина. Эсберн промолчал, почёсывая подбородок. — Нет. Мост просто не опустится. Полагаю, нам достаточно повернуть эти две колонны тем же символом, что и вот эта, в середине… видите? — Эсберн подошёл к крайней колонне справа и аккуратно нажал на пластину. Раздался механический скрежет, и колонна повернулась, явив другую пластину с другим знаком. Очевидно, Эсберна это не устроило, потому что он нажал на колонну снова, и только увидев перед собой знак Драконорождённого, энергично закивал и подошёл к третьей колонне. — Чего застыли? — раздался голос Релнира позади. — Опять древненордские загадки? — Акавирские, — безразлично возразил Эсберн. — Много мусора насобирал? — не слишком радушно спросила Дельфина, и тот решил не скупиться на сарказм: — Да, хватит на меня, на тебя, на Эсберна и на Лидию, чтобы тупить перестали… — Стоило ему это сказать, как что-то заскрежетало над их головами, с потолка посыпалась пыль, и тишину ущелья разорвал стук мелких камешков о землю. Эсберн попятился назад — рухнувший на выступ мост поднял ворох пыли, заставив его зайтись кашлем. Релнир присвистнул. — Ты глянь. Сработало! — Дельфина и Эсберн не стали его ждать, направившись вперёд по мосту, на что тот цыкнул и забубнил себе под нос: — А мост проверить? Сколько он тут уже висит? На их счастье, там впереди явно Изгоев нет… а так… — Релнир, — бросила через плечо Дейенерис, вступая на мост следом. — Что не так с этими людьми? Почему их зовут Изгоями? — Я не тот человек, что понимает хоть что-то в политике, — хмыкнул тот. — Кто их изгнал, и за что — я не знаю. Печалит только то, что мечами они машут, что твой разбойник с большой дороги — как будто от груди только отняли, а он и клинок в руки сразу взял. И бабы такие же, все из муки одной… Больше я ничего не скажу, потому что мне не нравится притворяться сведущим. Не меня ты должна спрашивать об этом. Дени сошла с моста на твёрдую землю и бросила взгляд на Эсберна, казавшегося ей едва ли не всезнающим — но он как раз скрылся в проходе между камней, затянутом паутиной. Дельфина ступила следом, скрывшись в темноте за поворотом — но раздался треск пламени, и креплённые к стенам факелы вдруг загорелись вновь. — Я иду с тобой рядом, а значит, мы обязаны развлечь друг друга болтовней. — Думаешь, это так обязательно? — Релнир усмехнулся. — Лидия знает. Она едва не выучилась бренчать на лютне, чтобы себя хоть как-то развлекать во время наших путешествий. — Дени поднялась по склону и повернула направо — проход выходил на такой же мост, через который они прошли раньше, но уже выше. — Я не привык болтать. Но тебе-то, конечно, и так явно заняться на своём троне нечем, раз ты сюда пришла и до сих пор не хочешь оставить меня в покое. Скучаешь, значит, вот и тянет на лясы поточить. — Я же объясняла, — виновато улыбнулась Дейенерис, обернувшись к Релниру на противоположной стороне моста, — я должна… — Решить эту проблему сама, — докончил за неё Релнир, грустно усмехнувшись. — Я знаю. Как бы ты только голову не сложила, пока бродишь с нами по старым храмам. — Для того мы и здесь, — неожиданно вызвалась Лидия, встав между ними двумя. Она радушно улыбалась — и Дени не смогла сдержать ответной улыбки, а Релнир — иронического смешка, на что Лидия непонимающе развела руками. Они вышли с моста и гуськом прошли по уже освещённому проходу между камнями, прежде чем снова остановились за Эсберном и Дельфиной. Они пристально разглядывали просторную комнату, слабо освещённую факелом на противоположной им стороне — её пол состоял из выступающих плит со всё теми же символами, что на колоннах. Воин, Король, Драконорождённый. Эсберн бормотал что-то про осторожность, а Релнир, взяв в горсть несколько камушков с земли, бросил их на плиты, тут же вызвав бьющие в потолок столпы огня. И тут же присвистнул, наблюдая за результатами своей самодеятельности. — Ну? — пробурчала Дельфина. — И что теперь? Как мы пройдём по этим плитам, если тут и так бьёт огонь? — Ой, ну загоришь хоть немного, а то бледная как смерть после своего подвала-то, — не очень-то вежливо хохотнул Релнир, — в этом Скайриме солнца-то совсем не бывает. — Та наградила его взглядом, испепеляющим покруче бившего пламени, и Релнир, закатив глаза, отвернулся. — Я могу пройти по плитам, — вдруг произнесла Дейенерис, заставив всех изумлённо на неё обернуться. — Вы заметили, что если камни падали на Драконорождённого, огонь не начинал бить? Можно попробовать пройти по этим плитам к выходу. Если я ошибусь и ступлю не туда, мне это не навредит. — И правда, — задумчиво произнёс Эсберн. И Дейенерис, потеснив своих спутников и отдав Лидии фонарь, прыгнула на ближайшую подходящую плиту. Ничего не произошло, и она бросила взгляд за спину, заметив, как несмело понуривший голову Эсберн посмотрел на неё. Дени крепко сжала рукоятку меча. Струя огня била по соседству, и Дени поднесла к ней руку — пламя нежно, подобно ласковой собаке, лизнуло её ладонь и согрело теплом. Она сдержала улыбку и сделала ещё один шаг. Снова успешно. Она передвигалась медленно, но осторожно, пару раз едва не завалившись набок, но всё-таки пришла к финишу, не вызвав новых столпов пламени — и, потянув вниз висевшее на цепи кольцо, отключила механизм насовсем. Струи перестали бить, оставив после себя плотную пелену жара. Щеки Дени, когда она развернулась к наблюдавшим за ней путникам, пылали румянцем ликования. Эсберн, проходя мимо, одарил её благодарным кивком, Дельфина улыбнулась слабо, Лидия — восхищённо во все тридцать два. Релнир же стоял какое-то время не двигаясь, подбоченившись и нахмурив брови. Дени не решилась двигаться с места — со злорадным наслаждением она ждала его реакции. Прошло несколько секунд, прежде чем Релнир понял, что так просто она не сдастся, покачал головой и, проходя мимо, бросил ей: — Может, хватит показательных выступлений? — но в его голосе не было ни капли привычного яда, и это её немало порадовало. В правой стене оказался очередной проход, наконец-то приведший их к цели — к огромному чертогу под открытым небом, пустому, но настолько просторному, что голос Эсберна раздался эхом повсюду, когда он произнёс: — Поразительно. До чего всё хорошо сохранилось! — он сделал несколько медленных, но твёрдых шагов по ступеням вниз, задрав голову и разглядывая стены. Высота скал достигала облаков, из трещин в камне свисали зелёные обрывки мхов и лишайников. — Поразительно… — бормотал он. — Поразительно… Каменная плитка серого зала тянулась к противоположной от входа стороне, где в выемке в стене стояла высокая лысая голова из камня. Глазницы памятника пустовали, полные губы были сжаты в прямую линию. Эсберн застыл, приблизившись. И снова прошептал:  — Поразительно… — Эсберн, — позвал его Релнир, обращавший минимум внимания на всё, что его окружало. Он кивнул на огромный круг перед головой, расчерченный мрачными желобами, закручивавшимися в самом центре. Релниру казалось, что ещё немного, и старик упадёт в обморок — так неестественно от восторга покраснели его щёки. — Эсберн? Ты ещё с нами? — Да, я просто… — проговорил он, не в силах оторвать взгляда от таинственного круга. — Поражен, — устало вздохнул Релнир. — Да. Это мы уже поняли. — До сих пор не могу поверить, что мы ступили в такое древнее место. Вы ведь тоже чувствуете, что здесь… здесь другой воздух? Здесь… — Здесь чертовски холодно, но снег почему-то не залёживается, — произнёс Релнир, за что Дельфина бросила на него очередной осуждающий взгляд, но вот Эсберн на это не обратил никакого внимания. Прокашлявшись, он покачал головой и, оглядел всех собравшихся и, набрав в лёгкие воздуха, заявил: — Перед вами акавирская кровавая печать. Замок, открыть который можно только… собственно, кровью, — исподлобья он глянул на Релнира. — Твоей кровью, Довакин. — Моей? — удивился тот и пугливо осмотрелся, словно рядом с ним стоял другой Драконорождённый. — Ты что, вида собственной крови боишься? — пошутила Лидия, на что тот покачал головой. Зажмурился, почесал переносицу, всем своим видом давая понять, что ему нужно время подумать. Раздался обречённый вздох раздражённой Дельфины: — Довакин! — воскликнула она, и в тот же момент он выпалил: — Пускай это сделает Дейенерис! В напряжённом молчании раздался очередной вздох. Теперь — исходивший от Эсберна: — Сейчас не время для благородства. Это не вопрос чести, не вопрос «уступить даме». Я беспокоюсь, как бы нам не пришлось столкнуться с гневом древних механизмов, и… — Да ничего нам не будет, — просто отмахнулся Релнир. — Если так боишься — ну выстави ты Оберег перед собой, я видел, ты его очень знатно используешь… — Паранойя дала свои плоды, — пробубнила Дельфина себе под нос. — Но это не игрушки. Довакин тут ты, не она! Релнир посмотрел на Дейенерис, словно набираясь последних капель смелости, и заговорил, к недоумению всех и каждого: — Я верю в Предназначение, — сказал он, глядя прямо на Дейенерис. — Верю в то, что мы… оказываемся в нужном месте, в нужное время, даже если остальные не понимают, что это мы тут забыли. — Он отвернулся, обращаясь теперь к Дельфине и Эсберну. — Ей нет никакого резона здесь находиться. Все её аргументы — чепуха. Она никогда не держала меча в руках, и она знает, что без верного конвоя быстро сложит свою дурную голову. И она, — Релнир выставил перед Дени указательный палец, останавливая её приготовленные возражения, — она это прекрасно понимает. Что, если… — Она не может быть Довакином, — твёрдо возразил Эсберн. — Драконорождённый правитель… и Довакин — это разные вещи. — И Седобородые не призывали её на Высокий Хротгар, — поддакнула Лидия. — Но Седобородые, — не унимался Релнир, — не видели, на что она способна. Что Голос, что поглощение душ, когда она может говорить с драконами… приручать драконов! — Всего одного, — возразила Дени, но и ей самой возражение показалось слабым. Что, если он прав? Релнир подбадривающе улыбнулся и, зайдя за её спину, решительно подхватил её за локти и подтолкнул вперёд. Дени едва перебирала ногами, всё ещё неуверенная в правоте его слов. Внезапно разнервничавшись, она шепнула: — Что ты хочешь этим доказать? — Что не ты Избранная, а я, разумеется, — просто прошептал тот в ответ. Никто их, кажется, не услышал, и Релнир, доставив Дени к цели, победоносно улыбнулся. — Однажды вы меня уже ослушались, — сетовал Эсберн. — Я предупреждал вас об опасности Талмора. Я предупреждал вас! Предупреждал, что Алдуин вернётся, и предупреждаю вас сейчас, что злить акавирцев, пускай и почивших — опасно. Если оба Драконорождённых, от которых зависит наша судьба, погибнут здесь и сейчас, вы обязательно вспомните мои слова. Но сейчас — отойдите. Послушайте одного-единственного совета спятившего старика. Если они будут погребены под грудой камня, вам не захочется оказаться рядом. — Если такое и произойдёт, под камнем окажемся мы все, и мир покатится за нами Алдуину в глотку. Видимо, прощения просить будет не у кого, но… чего стоите, Ваша Светлость? — взглянув на её нерешительность, Релнир тепло улыбнулся. — Ну же. Эта честь принадлежит вам. — Притворщик, — процедила она сквозь зубы. Тот, ехидно улыбнувшись ей в ответ, лишь подал короткий кинжал, ловко выхваченный из крепления на голени, забрав из её рук меч. Дельфина и Эсберн всё-таки отошли подальше — едва ли не к самому входу; Эсберн был готов в любой момент вызывать защитное заклинание. Избавившись от перчаток и наручей, Дени занесла кинжал над левой рукой и неожиданно поняла, что правая дрожит. Она попыталась вспомнить Дрогона, но это не помогло. Представила, что её обнимают любящие руки матери, но от этого на сердце стало ещё тоскливее. Она была благодарна, что Релнир отошёл в сторону и молчал — даже разыгрывая её, он был мягок. Предназначение. Драконорождённый, что спасёт мир от уничтожения. Тот, кто способен поглощать души драконов… дракон во плоти. Лезвие коснулось её предплечья. Этот мир заслуживает жизни, вместе мы можем сделать его лучше. Довамон, повторила она про себя, Мать Драконов, Разрушительница Оков, Королева Рабов, Драконья кровь. Если мне суждено спасти мир, какая разница, сколько раз придётся это сделать? Загрубевшей кистью остриё прошлось по её коже, заставив Дени зашипеть, а кровь — пролиться. Освободительница, Правительница Семи Королевств и Защитница Государства. Кровь Эйегона Завоевателя, последняя из рода Таргариен. В грозно нависающей над залой тишине о пол стукнуло несколько капель её крови, и Дени зажмурилась, ожидая изменений. Но ничего не происходило. Серая зала молчала, голова продолжала глазеть зияющими чёрными омутами, а кровь всё капала о камень, неприятно обжигая ладонь. — Не сработало, — услышала она раздавшийся эхом шёпот Эсберна и сделала несколько шагов назад, уступая тут же подоспевшему Релниру. Они обменялись клинками, и Релнир рассёк себе ладонь без особых колебаний. Лидия мягко взяла руку Дейенерис и перевязала её бинтом — кровотечение прекратилось, но струйки крови Релнира потекли по желобкам к центральному кругу — и уже через несколько секунд раздался звук, напомнивший всем шестерёнки в плотно слаженном механизме. Подбородок головы отодвинулся назад и поднялся в воздух, открывая путь к широкой каменной лестнице, ведшей наверх. — Получилось, — завороженно прошептал Релнир, прижав ладонь к губам. — Выходит… выходит, я и есть… — Ты и есть, — произнесла Дельфина, передав ему горящий факел. — Ты, значит, первым и иди. Это твоё право, Драконорождённый. Словно довольный ребёнок, Релнир перехватил факел здоровой рукой и, не дожидаясь остальных, поторопился внутрь. Дельфина бросила взгляд на Дейенерис, словно задавая немой вопрос, но долго на месте не стояла и тоже двинулась внутрь. Только Лидия тихо спросила: «Всё в порядке?», и Дени поспешно кивнула. Ей не хотелось говорить, какое она испытывала облегчение: она не избранная, а значит, убивать драконов ей не придётся. На какое-то мгновение она увидела себя в багровых доспехах, заносящей меч над окровавленной мордой едва дышащего дракона, с лицом, скривившимся от ненависти… она тряхнула головой, чтобы отогнать дурные мысли. Она не боялась мыслей о собственной смерти или о смерти её врагов, но убийство дракона до сих пор казалось ей чем-то невозможным и даже несправедливым. Следуя за факелом Лидии, она последней встала на ступени, уже не обращая внимания на окружающие её мрачные стены. Дверь во внутренние помещения храма уже была открыта, но темнота скрадывала его от любопытных глаз. Мрак затянул его весь, насколько хватало глаз, стены же не пропускали даже тонких полос света. Если бы не шар света, наколдованный Эсберном чуть выше их затылка, Дейенерис не увидела бы ничего, кроме горящих вдалеке размытых шариков зажжённых факелов. Она бы услышала знакомые голоса, но понять, где находится, и что её окружает, всё равно было тяжело. Шар освещал совсем немногое — лишь часть длинного, судя по всему, дубового стола, пустого и одинокого. В беспорядке на боку лежали пыльные кубки и чарки. Не было ясно, насколько высок потолок, насколько храм широк — и на сколько человек был рассчитан стол. Должно быть, теперь храм служил могилой некогда великому и сильному ордену, но теперь здесь не осталось ничего, кроме затхлого запаха и пыли. Лидия предостерегла её, чтобы Дени «внимательней смотрела под ноги», и пошла вперёд. Дени шла прямо за ней, снова сжимая меч в руках. Она заметила, что само прикосновение к рукоятке придаёт ей сил. К тому месту, где уже собрались остальные, тоже вела невысокая лестница. Услышав стук их шагов, Эсберн обернулся, и шар света поплыл перед ними, освещая путь. — Вот мы и на месте, — сказал он восторженно. Остановившись у длинного барельефа, шар медленно и плавно расплылся, осветив его полностью. Дени видела людей, обративших острия клинков к небу; огромного дракона, распустившего костлявые крылья и изрыгающего пламя; воина, выставившего меч наперерез разрушительному потоку огня; и странных существ, названия которым она не смогла бы дать. — Это и есть стена Алдуина. Знания Клинков, наших… тех, кто был задолго до нас… Смотрите… — медленно, не отрывая от выпуклых изображений взгляда, он прошёлся к левому краю барельефа. — Видите дракона? Это начало времён… создание нашего мира. Двое Его, Сын и Отец… Акатош и Алдуин, первенец Бога Времени, его придворный разрушитель и Пожиратель Времён… Тот, кто имеет власть пробуждать драконов. Кто может общаться с ними. Звать их за собой, так что и сквозь магическую завесу слышен его голос… — Эсберн многозначительно посмотрел на Дейенерис. — Выходит, её дракон перелетел за Стену, потому что Алдуин позвал его? — спросил Релнир, и Эсберн быстро кивнул. — И я… и я его убил. — Ты сделал то, ради чего ты был рождён, — поспешила Дельфина утешить его, но тот лишь засмеялся. — Нет. Я был рождён, потому что мой папочка очень любил мою мамочку. — Не нужно лекций по естествознанию, Довакин, — строго ответила та. — Ты знаешь, о чём я говорю. — Боги даровали тебе силу учить язык драконов, — согласился Эсберн. — И поглощать их души, дабы становиться сильнее. Дабы… уничтожить Алдуина. — Да, кстати об этом, — нетерпеливо бросила Дельфина. — Там что-нибудь есть об Алдуине? — Терпение, дитя моё… смотри внимательней, ведь это наша собственная история. Возможно, узнаешь что-нибудь новое… — Эсберн провёл ладонью по выпуклому барельефу человека, расставившего руки и извергавшего пламя. — Маг, Воин, Дракон… Последний драконорождённый, на котором поворачивается колесо… — Колесо? — нахмурившись, переспросил Релнир. — Дельфина? — тоном строго учителя произнёс Эсберн. — Раньше все Клинки помнили это пророчество наизусть.

Когда воцарились беспорядки в восьми частях света, Когда Медная Башня пошла и Время преобразилось, Когда триблагие пали и Красная Башня содрогнулась, Когда Драконорождённый Государь утратил свой престол и Белая Башня пала, Когда Ледяная Стена растаяла и Последний Дракон вернул себе власть, Когда на Снежную Башню пришёл раскол, бесцарствие и кровопролитие, А Хрустальная Башня потрясла Кости Земли, Проснулся Пожиратель Мира, Двое Его, Сын и Отец, И Колесо повернулось на Последнем Драконорождённом…

— Последнем… Выходит, это я? Если подумать, вот это, — Релнир подошёл к барельефу и ткнул пальцем в изображение воина. — Это ведь обо мне, Эсберн? Я последний Драконорождённый? — А Дейенерис, очевидно — последний дракон? — вторила ему Дельфина. Эсберн посмотрел на Дени долгим, пытливым взглядом, словно проверяя качество прибывшего товара и, тяжело вздохнув, произнёс: — Да. Я думаю, что так. — Но что… — заикнулась Дейенерис, разглядывая замысловатые изображения и водя по ним рукой. — Что мы, собственно, можем сделать? — Как акавирцы изгнали Алдуина? — спросила Дельфина скорее нетерпеливо, чем задумчиво. — Это были не акавирцы, Дельфина. Это были Языки… Феллдир, Гормлейт, Хакон… Посмотрим… — Эсберн подошёл к Релниру, и тот посторонился. — Их было трое. Маг, что держит в руках свиток… Воин… Драконорождённый, судя по всему. И женщина, за которой… за спиной которой раскрываются крылья. — Эсберн наклонился, рассматривая барельеф поближе. Его лоб нахмурился, в голосе зазвучало сомнение: — Это не Гормлейт… Ты видишь, Довакин? — Да, вижу… — проговорил тот и замолчал, что-то пристально разглядывая. — А эти… эти мошки за её спиной. Точнее, под крыльями, это… — Эсберн вгляделся в то, о чём говорил Релнир. — Как думаешь, что это? Воцарилось долгое, неприятное молчание. Эсберн застыл, Релнир то и дело обращал к спутницам вопрошающий взгляд, словно у них могло найтись объяснение его внезапной немоты. Но даже излучавшая раздражение Дельфина хранила тишину, боясь шелохнуться. Наконец, Эсберн пошевелился, но его слова чадили необъяснимой печалью: — Похоже на драконов. На… маленьких, конечно… и всё-таки. Ваша Светлость, вы… подойдёте? — Дени послушно подошла к тому же изображению, взглянув на крылатую женщину. Она была в платье в пол, длинные волосы были заплетены в причудливую косу. Огромные мрачные крылья по размеру не уступали крыльям Алдуина, а десятки крохотных дракончиков, порхавших между ними, были похожи друг на друга как капля воды. Женщина поднимала руку, указывая то ли на воина, то ли на дракона, словно призывая «мошек» к атаке. Её губы застыли в свирепом вопле. — Вы узнаёте кого-нибудь? — Неужели Клинки были настолько дальновидны, — недоверчиво произнёс Релнир, — что могли изобразить точную внешность? — Как бы то ни было, — проговорила Дейенерис, — между этими крыльями — 9 драконов. Я же… со мной было всего три. Двое из них мертвы. — Но сомневаться нельзя, что это будущее, а не прошлое, — сбивчиво проговорил Эсберн. — Ведь… ведь во времена войны драконов о Валирии совершенно ничего не было известно, никто и подумать не мог о подчинении… о том, чтобы повести драконов войной на Алдуина. Драконы ни подчинялись ни одному из людей, о союзе никто даже не задумывался. Возможно, она зародилась уже после, поэтому… — Валирийцы смогли приручить драконов, — перебила Дейенерис тихо, но достаточно громко, чтобы Эсберн услышал и испустил недовольный вздох. Не обращая на него внимания, она помолчала, пытаясь осознать пришедшую в голову мысль. — Что, если и нам предстоит это сделать? Приручить… Предложить им мир. Мы уже поняли, что у меня это получилось бы… — «И что, если именно поэтому я здесь?» — Что? Дружить с драконами?! — Дельфина негодовала. — Это исключено! С чего вы взяли, что они не будут нарушать ваших мирных договоров? — Я согласен с Дельфиной, — закивал Релнир. — Этого никогда не было, а значит, и быть не может даже в теории! К тому же… — Довакин осёкся, наткнувшись на неподвижный взгляд Дейенерис. Слова беззвучно и бессмысленно выпадали из его рта, пока он не собрал волю в кулак: — Если всё так просто, зачем награждать кого-то даром Драконорождённости? Зачем кому-то право убивать драконов навсегда, чтобы они больше не возрождались, если можно просто позволить какой-то девчонке говорить с ними и «приручать» их? — Драконорождённость — дар Акатоша, — настаивал Эсберн. — Боги были точны в изъявлении своих желаний. Валирийцы же не были известны уважением к Богам, за что и были наказаны. И я не преувеличу, если скажу, что дружба с драконами — это нарушение Божьих законов. — Лишь потому что их сила слишком велика, это не значит, что использовать её можно лишь во зло, и я не раз доказала это! — горячо проговорила Дейенерис. — Драконы — сила, ниспосланная свыше, Богами, тем, кто достаточно умён, чтобы использовать её. Драконья кровь даёт право не только убивать драконов, но и менять мир к лучшему. У тебя есть сила, которая… — … которая бесполезна без жертв, Ваша Светлость, — проскрежетал Релнир. — Без душ драконов я бессилен. — В этом есть доля смысла, — вдруг проговорил Эсберн. Все без исключения так удивились, что снова повисло молчание, прерванное им же. — Подумайте сами… сами акавирцы преклонили колено перед Реманом, признавая его власть над ними. Если речь об Её Светлости… — Она всего лишь девушка, Эсберн! — воскликнул Релнир. — Девушка, не имевшая ничего, — процедила та. — Жившая в бедности. Девушка, вернувшая к жизни драконов и вернувшая себе узурпированное королевство… — А теперь ты думаешь, что сможешь вернуть мир из лап Алдуина? Серьёзно? — узкие глаза Релнира превратились в щёлочки, из-за чего он стал напоминать разъярённую кошку. — Я знаю, что вы, эльфы, всегда берёте на себя слишком много, но надеяться, что ты сможешь переубедить того, кто только этого всегда и ждал… Да даже если этот мир не потонет в глотке этого аспида, ему всё равно скоро настанет конец. Сначала Империя забьёт Ульфрика, а затем Талмор забьёт Империю, и тогда крышка настанет нам всем! Ты не можешь спасти всех и сразу, и ты не сможешь стоять от этого в стороне, потому что ты… — Не я стою перед Алдуином, не я с ним сражаюсь! — перебила Дейенерис, чувствуя, что разговор идёт не в ту сторону. — Это ты. Воин, Драконорождённый, смотри внимательней… мы не можем договориться с Алдуином, мы должны… ты должен уничтожить его. Это ничто не изменит. На барельефе — мы, двое… — И драконы, — прошептал Релнир так же пылко. — Но драконам нет места на этой картине! — Но ведь и ты, — зашептала Дейенерис, крепко схватив его за запястье, — дракон. Разве ты не понимаешь? Ничто не может это изменить. Не одёргивая руки, Релнир поднял на неё неуверенный взгляд и сурово поджал губы. Она видела сомнение в его глазах, хотела ухватиться за него, как за последнюю соломинку, но Релнир быстро отвернулся. В задумчивости, не в твёрдости своего решения. Она выпустила его запястье. Дать ему время. Позволить понять и обдумать. — Не изменит… — задумчиво сказал Эсберн. — Да… что бы эти драконы ни означали, Довакин, с тобой всё очевидно. Очень жаль, что Клинки не оставили нам сведений об использованном тогда крике… — Седобородые должны знать, — глухо произнёс Релнир. — Седобородые? — Дельфина испустила тяжёлый вздох. — Неужели без них не обойтись? — Я тоже не горю как-то желанием опять подниматься по этим ступеням. В прошлый раз я на это несколько дней убил… — И совершенно не ясно, поможет ли это нам, — заметил Эсберн. — Судя по символам… судя по символам, в руках мага — Древний Свиток. Возможно, нам нужен именно он. Не крик. — Древние Свитки? — возмутилась Лидия. — Их же читать нельзя! — Нельзя, — кивнул Эсберн. — Но двемеры изобрели механизм, позволяющий… заглянуть в суть бытия. Прочесть свиток и уметь воспользоваться его магической силой. Если бы мы только могли найти свиток… Но где его искать… — Возможно, маги что-то об этом знают? — предположил Релнир. — Целое собрание таких Свитков хранилось в Башне Белого Золота, пока туда не пришли эльфы, — усмехнулась Дельфина. — Впрочем, даже их наглости не хватило бы на то, чтобы их уничтожить. Уверена, у Талмора они сейчас и хранятся — до лучшего момента, когда подвернётся случай их использовать. — И что, хочешь, чтобы я снова в посольство к ним прокрался? Я когда там был, ничего этакого не видел. — Всё гораздо проще, Довакин, — Дельфина склонила голову набок. — Мы могли бы обратиться к ним через Её Светлость, как уже сделали на дипломатическом приёме. Дейенерис тяжело вздохнула. — Ведь вы прекрасно понимаете, что любая моя просьба повлечёт за собой ответную услугу? Попросив их о помощи, я обреку себя на союз, которого надеялась избежать. — Вы как будто только вчера родились, — покачала головой Дельфина. — Соглашения заключаются так же просто, как разрываются. — И вам кажется, будто Талмор не заметит, если я не выполню своей части уговора? Вы думаете, будет не подозрительно, если я вызовусь заключить с ними союз после того, как так долго отнекивалась на приёме? Вы думаете, они не предвидят моего предательства? — Они будут слишком ликовать, заполучив такого союзника, — пожала плечами Дельфина. — Они дальше своего носа никогда… — Не вмешивайся в политику, Дельфина, — прервал её Релнир. — Нас эти дела не касаются, поэтому я предлагаю нам всем заткнуться и забыть про Талмор. Мы не можем просить о помощи у них, значит нужно тащиться в Коллегию. Если кто-то об этом и знает, то… вероятно, именно они. Найдём Свиток, и тогда… пойдём к Седобородым. И… и тогда они подскажут, что нам делать. Ну же, скажите, что это хороший план! — Можно подумать, наше мнение здесь что-то решает, — хохотнула Дельфина, — ты ведь всё равно сделаешь по-своему. — Да, сделаю! — настойчиво заявил Релнир. — В вашей клятве чёрным-по-белому написано, что вы должны помогать мне, а не чинить препятствия, раз уж я и правда… — он бросил робкий взгляд на Дейенерис, но тут же отвернулся. — … драконорождённый. Поэтому я говорю вам, что намерен отыскать Древний Свиток, и спрашиваю: кто отправится со мной? — Он окинул взглядом всех, в том числе и Дени, и она, несмело принимая приглашение отправиться с ним, кивнула. Он посмотрел на Лидию и получил уверенный кивок. Дельфина помялась, переглянувшись с Эсберном, твёрдо решившим остаться в Храме, но так и не пришла к нужному ответу. И тогда, подойдя к изображению крылатой женщины, провела по ней ладонью и произнесла с затаённой злобой: — Никуда я не пойду. Не пойду, пока вы не пообещаете мне, что не будете верить в эту очевидную чепуху, будто драконы заслуживают жить. — Если бы не заслуживали… — начала Дейенерис тихо. — Я бы не стояла рядом с вами. Я бы… — Но Дельфина отвернулась, явно отказываясь её слушать, и повернулась к Релниру: — Ну, Довакин, что скажешь? Твоё слово решит, кто из нас прав, а кто ошибается. Но тот только мялся на месте, явно нервничая под испепеляющим вниманием спутников, и мечтая провалиться под землю.