Кулаки, дипломатия и драконы

— Провалиться мне в Обливион, если глаза мне не лгут! Вы всё-таки решили к нам зайти! Это очень приятно… нет, детка, правда, приятно, — добавил Бриньольф шёпотом, склонившись над прилавком. Он убедился, что никто их не подслушивает: — Рад тебя видеть. Рад, что духу хватило. За этой юбкой прячутся стальные мужские… — Ну, так что от меня требуется? — Гляди, — он наклонился ещё ближе, притворяясь, что показывает резь на несуществующей драгоценности, — слева от тебя ящерка стоит, видишь? Это Мадези. Он приятный парень, хотя от него и несёт канализацией, его никто к себе не пускает, он привык к издёвкам, поэтому сделай лицо попроще, он привык к тому, что я тебе предлагаю. В его прилавке, на второй полке, стоит небольшая шкатулка — и в ней, насколько я знаю, ибо он чесал языком об этом направо и налево, лежит… вас правда не устраивает это ожерелье, госпожа? — Бриньольф сменил тон, заметив боковым зрением — Дейенерис оставалось только удивляться — расхаживавших из стороны в сторону стражников. Да, точно. Она сотворит что-то незаконное, и это лишь подогревает её интерес. Как только стражники скрылись из поля видения, Бриньольф продолжил: — Так вот, ты забираешь кольцо из шкатулки и подбрасываешь его Бранд-Шею… вон тому, серому, видишь? — Чем он провинился? — нахмурилась Дени. Подставлять того, кому и так не повезло, без причины, ей не хотелось. Бриньольф ухмыльнулся. — Не твоего ума дело, детка. Сделаешь — получишь от меня деньжат. Не сделаешь — мне всё равно. Позаришься на колечко сама — тоже ни септима не получишь. Кольцо это, я уверен, ничего не стоит, но ты это и сама поймёшь, как увидишь. Мадези только болтает, и нужно сделать так, чтобы такие, как Бранд-Шей, в это поверили. Ну так что? Ты в деле? Дейенерис прекрасно сознавала, что не имеет права вести себя как королева. Нет, только не сейчас. Да, она здесь чужая, практически другой человек, и Релнир рано или поздно выживет её отсюда. И нечего надеяться, что, узнав правду, он… — Госпожа! — ворвался Бриньольф в её мысли. — Вы тянете время моё и тех благородных граждан, что пришли в мою лавку за своими диковинками! Ваше ожерелье достанется другой красавице, эти сапфиры будут сверкать на другой шейке! — Он повёл рукой за её спину, и Дени оглянулась на невидимую очередь. — Решайтесь скорее, иначе я отдам ожерелье другой покупательнице, прекрасной нордке, которая… — Я согласна, — выпалила Дейенерис: ей просто надоела его болтовня. Бриньольф, казалось, был удивлён не меньше, чем когда впервые увидел её на площади. — Где я могу забрать своё ожерелье? — Таверна «Буйная фляга», — хмыкнул тот, снова понизив тон. — Поспрашивай тут, как туда добраться, ладно? Только будь осторожна, мои гости не очень… Если решат, что больно много денег у тебя, то… — Бриньольф чиркнул большим пальцем по шее. — Не хотелось бы потерять тебя, детка. Оденься попроще, будь добра. Твои волосы, знаешь что… в общем… да куда же ты делось, Обливион тебя задери… а, вот она, прелесть, — Бриньольф выудил из кармана замызганную коричневую шапочку с завязками и передал её Дейенерис. — Подарок, скажем так. К ожерелью. Не задавай лишних вопросов. Бери, — прибавил он шёпотом. Дейенерис послушалась — и тут же, взяв шапочку в руки, почувствовала внутри неё что-то тонкое и твёрдое. Отмычки. Ну конечно, об этом-то она не подумала. Как она взломает замок? Бриньольф, кажется, об этом не задумывался, если бы она задала вопрос — что бы он ей ответил? Стал бы показывать на людях? Или не поверил бы, что она действительно не умеет? — Иди же, — шепнул он, начиная терять терпение. — Я через пять минут начну представление. Отвлеку внимание. Не успеешь — тебе крышка, но помочь я тебе не смогу и не стану. Дейенерис сделала шаг назад и кивнула, снова благодаря его за выгодную сделку, и Бриньольф скорчил рожу в ответ, сразу глядя ей за спину — нет ли там новых клиентов. Она отошла от его лавки, с притворным интересом разглядывая товары на других стойках, но слишком долго не задерживалась ни у одной — кроме той, с которой ей нужно было выкрасть кольцо. Остановившись у прилавка с драгоценностями, Дени остановилась взглядом на Мадези и улыбнулась ему настолько любезно, насколько могла — мысли о том, что этому бедняге и так сегодня достанется, придавали ей сил. Торговец улыбнулся в ответ. Повинуясь голосу интуиции, она спросила: — Это всё, что у вас есть? — Мадези смутился. — Госпожу не устраивают мои товары? — Не зовите меня госпожой, — отмахнулась она в надежде завоевать его расположение, — просто расскажите, нет ли у вас чего-то более… стоящего? — купцу, очевидно считавшему каждый свой товар стоящим, её слова пришлись не по душе. — Я слышала, у вас есть нечто особенное, достойное особы благородных кровей. Я готова заплатить за это любые деньги. Конечно, если она просто купит кольцо и подбросит Бранд-Шею, так кстати стоящему неподалёку, Мадези сможет встать на его защиту, а она окажется виноватой — ибо за своими вещами следить нужно лучше. Бранд-Шей будет не виноват. Но время кончалось, Бриньольф должен был вот-вот заговорить, а торговец всё ещё колебался — показать ли Дейенерис кольцо, или нет. — Ваша щедрость мне льстит, — Мадези улыбнулся, — как льстит и ваше внимание. Но, боюсь, ничего более ценного, чем-то, что вы видите на прилавке, я найти не смогу. — Какая жалость. Мне как раз не хватает… кольца. — Чёрт возьми, Бриньольф мог хотя бы объяснить, как оно выглядит. Теперь, когда Мадези спрашивает: — Из какого материала? — ей остаётся ляпнуть на удачу: — Серебро. К её удовольствию, она попала прямо в точку. Мадези тяжело вздохнул и наклонился над лавкой, словно хотел, чтобы никто их не услышал: — На самом деле, и правда кое-что есть. Хотите посмотреть поближе? — Удивите меня. Мадези спрятался за лавкой, и Дени выругалась. Он может открыть шкатулку ключом, не поднимая её на стол, и тогда она ничего не увидит. Она воровато оглянулась на Бриньольфа, сверлившего её взглядом, и тот покачал головой, слово намекая, что время на исходе. Что-то тяжело встало на стол, и Дени повернулась обратно — открытая металлическая шкатулка стояла на лавке. Серебряное кольцо лежало у Мадези на ладони. Дени едва не кинулась вперёд, толкая торговца в грязь, едва не повалилась на стол сама, чтобы выбить кольцо из его рук, схватить и побежать, но смысла в этом не было. Оно лежало перед ней, блестя в лучах полуденного солнца, и вкрадчивый шёпот торговца напоминал ей, что ещё немного, и она его упустит: — Я возьму с вас всего 500 септимов, если кольцо пришлось вам по душе. Тот, кто продал мне его, говорил, что этот изумруд, который вы видите, родом из Орсиниума. — Орсиниума? — Родины орков. Он символизирует искупление, красоту, спрятанную в уродливом… хотя девушку, и без того прекрасную, он просто сделает ещё прекрасней. Кольцо действительно заслуживало всех похвал. — Кажется… кажется, мне нужно подумать. 500 септимов — это… — Вы сказали, что будете готовы заплатить любую цену, — Мадези нахмурился. «Я же не знала, что вы предложите мне подделку», хотелось ляпнуть Дени, но грубить ей не хотелось, и она только виновато улыбнулась. — Да. Но это не значит, что у меня нет других вариантов. Мадези тяжело вздохнул. Ему что, не терпится избавиться от кольца, что ли? Он положил его обратно в шкатулку, повернул ключ в замке… Дейенерис жадно уставилась на движения его рук: два раза вправо, шкатулка щёлкает, закрыто, Мадези берёт её в руки и ставит обратно. — Господа! — тут же раздаётся крик Бриньольфа. Дени оборачивается на него сразу же после того, как видит, что и Мадези заинтересован. — Только что прямиком из-под двемерских развалин, от друга, едва не отдавшего концы за пару монет, и всё ради вас, господа горожане! Отжатая, просеянная, очищенная фалмерская кровь! Не позвольте его стараниям пропасть зря, парень и так на смертном одре… Был, пока не попробовал крови фалмера! Мгновенно заживляет раны любой сложности, будь то укус дракона или отрубленная голова, медовое похмелье или неприятности в постели… — Клопы, что ли, — загоготал кто-то, на что Бриньольф цыкнул: ничего ты, мол, не понимаешь. — Счастлив тот, кому не приходится проверять, но волноваться не о чем! Никто не узнает, какую проблему вы хотите решить, покупая этот чудодейственный эликсир. Возможно, вы и правда травите клопов, как изволил выразиться этот гражданин. А, быть может… — Врёшь ты всё, — пробурчала какая-то женщина в доспехах с ног до головы, но торговец не сдавался: — Когда же это я вам врал, госпожа Грелха? — Хотя бы и вчера, когда пытался сбыть глупцам пироги из грязекрабов. Не складываются они в тесто! — Это правда, — произнёс Мадези тихо, чтобы услышала только Дейенерис, — верить Бриньольфу… — Что ты там проквакал, Мадези? — вдруг позвал тот. — Говорят, если на рожу, подобную твоей, капнуть, тоже, может, что изменится. Морда в лицо втянется, хвост врастёт в задницу и как не бывало! И размножение, ты представляешь, он позволяет размножаться! Как все нормальные люди! Я, конечно, не пробовал, не знаю — станешь первым подопытным? Всем клиентам продаю за 20 монет, но тебе, так уж и быть, отдам за 5, чтобы перестал клиентов своей жабьей мордой отпугивать. Дейенерис были отвратительны нападки Бриньольфа, потому что Мадези, явно неплохого малого, они оскорбляли. Наверное, тяжело работать, когда над тобой вечно кто-то издевается, и уже неважно, насколько хороши твои украшения. Она бросила взгляд на Бранд-Шея, тёмного эльфа, выбранного её собственной жертвой — и ей вдруг стало стыдно. Что такого он мог сделать, чтобы она подставляла его? Да и как Мадези поверит, что именно Бранд-Шей украл его кольцо, если оно только что лежало прямо перед ним и так быстро исчезло? Она снова задалась вопросом: зачем? и снова отвечала: так нужно. — Начни с себя, Бриньольф, — заявил Мадези тем временем, — посмотрим, быть может, ты поумнеешь и наконец-то займёшься делом? Мадези прав — Бриньольф страдает чепухой, и Дейенерис, кажется — тоже. О чём она думала, когда соглашалась? Правда думала, что Релнира, который об этом может и не узнать, можно впечатлить чем-то подобным? Даже если бы ей удалось, он бы ни за что не поверил, что королева способна на такое безрассудство. Королева… способна ли? Может, я пытаюсь доказать себе, что я больше, чем просто королева? И, если быть с собой совсем уж откровенной, так ли мне это нужно? — Да ладно вам, — произнёс какой-то норд, — 20 монет — это разве деньги? Попробовать не помешает. Давай сюда свою кровь. — Наконец-то! — восторжествовал Бриньольф. — Хоть кого-то посетил глас рассудка. — Скорее стремление провести весь вечер на толчке! — пробурчала Грелха, и в следующие пару секунд всё, что лежало на её лавке — мечи, шлемы, стрелы, поножи, кинжалы, лезвия — с грохотом рухнуло на землю. Твёрдым шагом Грелха вышла на середину площади; покупатель, вознамерившийся было заплатить Бриньольфу, отошёл в сторону, освобождая ей проход. — Хватит обманывать честных граждан, Бриньольф. Выходи на честный бой, решим это по старым северным обычаям. Языком ты чесать умеешь, это мы поняли, а драться? Или ты не норд? Краем глаза Дени заметила, что Мадези едва двинулся с места. Нет, ещё не поздно всё прекратить. — Выпей фалмерской кровушки, Бриньольф, — захохотал кто-то издалека, — должно статься, против Грелхи-то поможет! — Если я всё выпью, — притворно вздохнул тот, — что же останется вам? — Грелха сделала ещё один угрожающий шаг вперёд — Мадези двинулся за ней, уже выходя за прилавок. Ещё немного, и он встанет к Дени спиной, его займёт происходящая перепалка — и, если Бриньольф действительно готов пойти на это, он будет играть свою роль до конца. Это становилось забавным. В конце концов, когда всё закончится, она может просто заплатить выкуп за этого Бранд-Шея. И как ей раньше это в голову не пришло? — Хватит повторять одну и ту же байку, Бриньольф, — не сдавалась Грелха, — давай драться! — Зачем проливать кровь на рынке, — произнёс Мадези, выходя из-за прилавка окончательно, и Дени отступила назад. Сейчас, когда все глаза обращены к Мадези, что-то делать бесполезно, но подготовиться можно: пусть люди видят, что она изо всех сил пытается найти что-то потерянное. Дейенерис постучала ладонями по карманам, но, как будто ничего в них не нашла, припала к земле и стала искать там, испачкав и колени, и ладони. Она надеялась, что это того стоит. — Вы же понимаете, что на вас обоих за драку наложат штраф. — Захлебнись, ящерица! — крикнула Грелха. — Я не испытываю особой любви ни к тому, ни к другому, — продолжал оправдываться тот, — но не понимаю, зачем портить прекрасный день… Дейенерис уставилась на заветную шкатулку — замок зиял словно вход в пещеру. Времени мало, и действовать надо быстро: это Дени понимала. Ещё раз оглянувшись, она сунула руку в шапку Бриньольфа и взяла одну из отмычек. Она вставила её в замок, дважды повернула вправо, но ничего не произошло — отмычка вертелась сама по себе, не затрагивая внутреннего механизма. Если бы кто-то заметил её, можно было бы быстро их вытащить и снова притвориться, что она что-то ищет, бросить отмычки в сторону и наступить на них, но людям на площади до неё не было ровным счётом никакого дела. Судя по восторженным возгласам, пока что зрители были на стороне Бриньольфа, продолжавшего направо и налево упражняться в красноречии. А вот на стороне Дейенерис не было никого. Никто не мог объяснить ей, что делать, почему Бриньольф дал ей две отмычки, а не одну. Она снова вставила её внутрь, несколько раз попыталась поднять её к верхней стенке замка, прижимая внутренние рычаги… и вдруг её осенило: ведь теперь, когда рычаги прижаты, ей остаётся лишь повернуть замок в нужную сторону! Сменив руки и взяв первую отмычку в левую, а вторую в правую, она сделала то, что казалось ей логичным — и, к её удивлению и несказанной, почти детской радости, замок поддался. Времени любоваться и радоваться не было — схватив кольцо, она крепко сжала его в кулаке. Крышка шкатулки гулко стукнула, и Дейенерис выдохнула с облегчением. И закричала: — Помогите! — она встала с колен, привлекая к себе внимание. На неё обернулись все — в том числе Бриньольф. Особенно взволнованным казался Мадези, и Дени снова стало стыдно за то, что она делает. — Я не могу… не могу… найти свой амулет. — Купите у меня новый! — тут же нашёлся Бриньольф. — Застывший жир тролля в камне! Отпугивает нечисть! — Ну хватит уже, серьёзно, — вздохнул Мадези. — Вы не подскажете, госпожа, как он выглядел? Я не видел его на вас. — Хватит эльфам пятки лизать, ящерица, — сказала Грелха, — не заплатит она тебе ни гроша, за морду тебя водит, и всё. — У меня есть деньги, — запротестовала Дейенерис, — и я могу заплатить тому, кому посчитаю нужным. — Есть деньги, будет и амулет, — прыснул Бриньольф, — а вот крови фалмерской вы не попробуете! Ну же! Испейте кровь собратьев своих, госпожа! — Это уже чересчур, Бриньольф. Я не позволю тебе оскорблять тех, кого считаю своим родом и племенем. Это сказал Бранд-Шей, вышедший из-за своей лавки и также вмешавшийся в разговор. Как благородно! В горле Дени снова застрял ком. Ей не хотелось его подставлять. — Собратьев? Да они тебя из Морровинда выперли, серый. — Полагаю, это была не та самая женщина, которую мы сейчас видим перед собой? — горделиво спросил он. — Может, у неё под юбкой пяток агентов прячется, тебе почём знать? Дейенерис захотелось заткнуть уши. Захотелось не слушать речей ни того, ни другого. Она должна сделать то, за чем пришла — и уйти. Но как это сделать? Как подбросить Бранд-Шею кольцо? Точно так же, ползая вокруг его лавки? Или, быть может, продать кольцо, обменяв его на что-то дорогое? Но для этого нужно, чтобы свора прекратилась. Подать знак Бриньольфу? Демонстративно уйти? Может, просто всё бросить? Кольцо настойчиво жгло её ладонь. Нет, бросить всё на полпути нельзя, а разобраться с совестью можно и чуть позже. — Мы впустую тратим время, — пробурчала Грелха, о которой Дени успела забыть, — так просто наживаться на наивных жителях я не позволю. Бриньольф, выходи. Будем драться. — Я не бью женщин, госпожа Грелха, — отмахнулся тот, — даже таких мужественных, как вы. — Что ты за человек, Бриньольф? — вздохнул Мадези. — Что ни слово — так оскорбление. — Вы только и делаете, что болтаете, — пробурчал Бранд-Шей, — Грелха могла бы тебя давно побить, Бриньольф, но вместо этого только стоит, бахвалится. Что за странные брачные ритуалы? — Брачные… — Грелха задохнулась от негодования. — Да я тебя лично брошу в жерло Красной Горы, если ты не… — хохот Бриньольфа заглушил её угрозы. Бранд-Шей только покачал головой. Ещё не поздно вернуться к лавке Мадези и обронить кольцо там, чтобы оно никуда не… обронить! Проклятье, вот же решение! Если обронить кольцо рядом с Бранд-Шеем, он поднимет его, ничего не подозревая, присвоит себе и… но, чтобы это произошло, нужно удостовериться, что кольцо поднимет именно он. На людной торговой площади добиться этого было гораздо тяжелее, но Дени, тяжело вздохнув и приговаривая «Где же… где же он, как я могла…» стала блуждать между людьми, заглядывая им под ноги. Амулета нигде нет, лавка Бранд-Шея всё ближе и ближе. Быть может, и у него есть полка и шкатулка, рядом с которой можно положить кольцо? И как он это объяснит? Дени уже решила, что если с Бранд-Шеем что-то случится, она встанет на его защиту. И она была уверена, что ярл Рифтена обязательно прислушается к её словам. Поэтому, случайно обронив кольцо у пустующей лавки Бранд-Шея, она почти не чувствовала стыда. Всё обойдётся, в этом можно не сомневаться. Дейенерис позволила себе улыбнуться, лишь покинув рыночную площадь — теперь никто её не видел, теперь не было необходимости придерживаться роли. Получилось! Она выкрала кольцо, она подкинула его нужному человеку. Бриньольф наверняка видел, что она направилась к выходу — значит, теперь дело за ним. Вечером она пойдёт в «Буйную флягу» и получит его похвалу. Возможно, Релнир будет там же, если он ещё не… не вернулся. Нет, когда Дени зашла в таверну, Релнира там не оказалось, но здесь было гораздо больше человек, чем с утра — и все в одинаковых синих балахонах в пол. Талмор. Что они здесь… — Признаться честно, я ожидал встретить вас здесь, в Рифтене, но надеялся, что без этого обойдётся, — услышала Дейенерис знакомый голос позади себя. — Тем не менее, я рад, хотя это и вызывает у меня своего рода подозрения. — Эмиссар, — услышала она свой не дрогнувший голос. Ондолемар приветственно кивнул, сохраняя хладнокровие и не улыбаясь. — Что привело вас сюда? — В эту дыру? Ничто иное, как долг службы… Позвольте пригласить вас в свою комнату? Боюсь, в этой таверне слишком много ушей. Я не знаю, о чём мне позволено говорить в их присутствии. — Разумеется. — «И если Релнир придёт — возможно, тогда вы его не заметите». Несколько пар глаз следили за ними, когда Дени поднялась со стула и пошла вслед за Ондолемаром; она утешила себя тем, что дело было в её провожатом, никак не в том, что её узнали и уличили в связях с Талмором. В масштабах двух государств это могло казаться вполне логичным союзом, но в масштабе Скайрима признаться в лояльности высоким эльфам (даже будучи высоким эльфом) означало самоубийство. К тому же, когда ты, по непонятным простым нордам причине, скрываешься. Ондолемар пропустил её вперёд и закрыл дверь за собой. Замок не щёлкнул. — Если вы с очередным предложением о союзе, переходите сразу к делу, — Дени заговорила первой. Ондолемар усмехнулся: — О союзе? Кажется, ваше пребывание здесь вам уже порядком надоело. Но нет, это меня не интересует. Будь Эленвен мужчиной, возможно, её бы это и заинтересовало, но увы… её впечатления от встречи с вами сложно назвать приятными. Вы говорите о союзе, когда всё, что мы можем вам предложить — это война. — Он замолчал, подошёл ближе, так что Дени могла видеть мелкие морщинки на его лице. Альтмер казался ей задумчивым. — После того приёма у Эленвен пропали важные бумаги. Она долго изучала список гостей и пыталась понять, кто именно мог подложить нам такую свинью. У всех знатных людей Скайрима были свои интересы, они всего лишь защищают свои шкуры, подлизываясь к нам, поэтому им нет никакого резона подставлять её… они знают, каковы могут быть последствия. Выходит, решила она, этот человек о последствиях не волновался, или, что ещё вероятнее, просто хотел навредить Талмору. Кто заслуживал меньше всего доверия? Тогда её подозрения пали на вас. Но, конечно, это было невозможно, ведь она весь вечер не выпускала вас из виду — так что даже не заметила, как исчез ваш спутник, — он улыбнулся. — Зато заметил я. Мы послали в Рорикстед гонца, потому что ваш проводник был якобы оттуда. Там его никто не знал. Ондолемар молчал, выжидая её реакции, но Дени не отвечала. — Надеюсь, вы не злитесь на меня за то, что я тут же доложил об этом Эленвен, — просто сказал он, выдвигая стул и предлагая Дени сесть. Она села. — Вы выполняли свой долг. Я и этот… человек… — Янтарного вина не хотите? — внезапно спросил Ондолемар, нависая над обеденным столом. — Янтарного? — Не люблю Дорнийское, — он пожал плечами. — Янтарное, вообще-то, тоже не деликатес, но… — Ондолемар развернулся к Дейенерис, откинул капюшон и снял с пояса кожаный бурдюк, украшенный золотыми капельками. Когда он открыл его и протянул Дейенерис, она уловила знакомый запах, но никак не могла понять, что это, что так резко напомнило ей о доме. — Мои запасы кончаются. Янтарное вино — последнее, что напоминает мне об Алиноре. Угощайтесь. Дейенерис неуверенно приняла бурдюк из его рук и отпила. Лимоны. Это лимонное вино. Она снова сделала глоток. Ондолемар улыбнулся. — Вы так доверчиво пьёте из моих рук. Вы даже не подумали, что я мог бы отравить вас? — У вас нет мотива. Моя вина не доказана, моя смерть повлечёт за собой объявление войны. — Если бы я вас убил, никто бы об этом не узнал. — Я здесь не одна. — Мне это было неизвестно. — Не отказывайте себе в осторожности. Не поверю, что раздумывая над моим убийством, вы не учли, что такое возможно. Вы забываете, кто я. Она вернула ему бурдюк, и Ондолемар выпил сам. Она разглядывала его ровное лицо, не выдававшее ни одного признака возраста, острый подбородок, туго натянутые скулы. Возможно, это из-за севера он так похудел. Возможно, и мне стоило бы взглянуть на себя в зеркало. Я тоже давно не вспоминала о своём истинном доме. Тоже могла похудеть. Я даже забыла вкус лимонов с островов Саммерсет. — Я долго думал о том, могли ли вы знать, что за человек был с вами. Знали ли вы, что это он убивает драконов, за которых вы так печётесь? — он сузил глаза, словно пытаясь напугать её. Дени подняла подбородок, он это заметил и усмехнулся. — Нет, я не готов признать его настолько хитрым. Вы очень умны, вас нельзя так просто обмануть. Он мог бы наложить на вас чары, но он не показал себя искусным магом. Выходит, решил я, вы заключили с ним сделку. — Дейенерис молчала. Ей казалось, что если она начнёт отрицать очевидное, она потеряет достоинство. Талмор не может напугать меня. — Дельфина, Эсберн — эти имена говорят вам о чем-нибудь? Беглые Клинки. Тайная охрана Императора, самые ярые защитники Талоса. Ведь вы знаете о Талосе, Ваша Светлость? — Я не интересуюсь ничем, что связано с вашей страной. Меня не интересует… — Я знаю… — Он перешёл на шёпот. — Я лишь прошу вас быть осторожнее. Предупреждаю, что у ваших друзей есть очень сильные враги, которые могут не взглянуть на ваш высокий статус. Вы ничуть не напугали Эленвен, когда говорили о военной мощи Вестероса, ведь он, как вы справедливо отметили, не так давно пережил войну. Он растерзан. Если умрёт наездница Дрогона, сколько пройдёт времени, прежде чем его воля подчинится одному из нас? То, что вы оказались здесь, такая беззащитная… — Он положил ладонь на её руку. — Будет так обидно, если с вами что-то произойдёт из-за подобной беспечности… Она сбросила его руку и вскочила со стула. — Не переживайте за меня. На вашем месте я бы сама была осторожной. Как знать, как отреагирует Эленвен, если узнает, что её эмиссар отправился так далеко, чтобы сообщить нечто столь очевидное? Он посмеялся. — Вы, конечно, правы. Но, несмотря на то, что Эленвен выше меня рангом, я сам решаю, куда отправляться, и за кого переживать. — Вы, очевидно, решили, что я не могу за себя постоять? — Что вы. Нет, я так не думал. Извините, если вам так показалось. — Он ей поклонился. — Я всего лишь хотел предупредить вас. Вы можете ввязаться в войну, в которой вам не хочется участвовать. Вы должны знать об этом… Я знаю этот взгляд, — произнёс он, заглянув в её глаза. — Вам кажется, что я хочу загнать вас в угол, как хищник добычу. — На мгновение ей показалось, что он снова скажет какую-нибудь мерзость, и была готова дать ему отпор: сказать что-то, или одарить его уничижительным взглядом, но он сказал: — Прошу простить меня, если я создал такое впечатление, тем самым вас напугав. Она то ли усмехнулась, то ли вздохнула облегченно. — Возможно, я думаю о вас хуже, чем стоило бы. — Так и есть. С вашим статусом, окружением и желаниями определённых мужчин — это неудивительно. Но вы же помните, что сказали мне в посольстве? Что вас не интересует ничего, кроме ваших драконов? То же самое я могу сказать о себе. Меня интересует лишь мой долг. И ваша безопасность, — Дени не сдержала усмешки. — Не хочу допустить войны, которую Талмор может не выиграть, даже если Эленвен с типичной ей горячностью не вполне осознаёт это. И… раз уж мы заговорили об этом… Если вы переживаете за своих друзей, не стоит. Я уговорил её не трогать их, пока проблема с драконами не будет решена. Если вы сами доверились этому… Довакину… то и мы обязаны склонить перед вами колено. Дейенерис хотела возразить, сказать, что они ей вовсе не друзья, когда до неё дошёл смысл сказанных им слов. — Вы… вы серьёзно? — Ондолемар кивнул. — Но… я думала, Талмор хочет… — Перебить всех Клинков? Естественно. Но ведь вы этого не хотите. Это показалось Дени слабым аргументом, и Ондолемар, прокашлявшись, пояснил: — Вам нужно время, чтобы найти ответы. И вам нужна помощь, которую Талмор предложить не может. Мы все ещё только гости и многого здесь не знаем… другими словами, теперь Эленвен думает, что если с Клинками что-то произойдёт, вы будете недовольны. Это нарушит наши потенциальные дипломатические отношения и станет препятствием для любого союзничества. Её тщеславие заставляет её думать, что союз с вами всё же возможен… и поэтому вас нельзя злить. Она может не говорить этого вслух, но, поверьте мне, она боится вашей силы, поэтому так злится на меня за то, что в этой войне я встал на вашу сторону. — На мою? — она почувствовала, как её брови изумлённо подскочили, но Ондолемар лишь пожал плечами. — Ничего не могу с собой поделать. Видимо, я совершенно устал от этих северных холодов, я перестал соображать. Вы словно свежий тёплый ветер, подувший с Алинора. А я так соскучился по дому. — Он замолчал, на секунду уставившись прямо в её глаза. Дени поёжилась. — Простите мне такую наглость. — По дому, — повторила Дейенерис вслед за ним. Когда-то и она мечтала о доме, но потом её домом стала Королевская Гавань, Красный Замок. Возможно, и для Ондолемара всё точно так же? Быть может, Скайрим… хотя, его климат слишком суров, чтобы жить здесь постоянно. Дени прикусила губу. Не она ли в шутку жаловалась Тириону, что её главная проблема — это зима, в то время как на островах Саммерсет всё ещё тепло? — Ну так что, — позвал её Ондолемар, — я могу на вас рассчитывать? Передадите своим друзьям, что им нечего бояться? Пока что. — На их месте, я бы ожидала ловушки. — Не исключено. — Мне лучше промолчать. Не уверена, что они поддержат наше… нашу… дружбу. Она выбрала это слово, потому что Ондолемар ей по непонятной причине нравился. Нравился его спокойный взгляд даже в те моменты, когда она водила его за нос, и он прекрасно понимал это. Он ей позволял. Нравилась даже эта хитрая, обманчивая улыбка. Ей тоже нравилось, что он пытался водить её за нос, нравилось раскусывать его замыслы и нравился восторг, с которым Ондолемар принимал свой проигрыш. Она знала, что ему нельзя доверять, но разве довериться человеку по-настоящему и просто назвать его другом — это не разные вещи? — Мои агенты скоро будут здесь. Думаю, у них наше тайное соглашение тоже вызовет недовольство. — Ваши агенты? Выходит, здесь не все? — А вы думали, я просто так приехал в город, в котором установлена власть Ульфрика? — Дейенерис сделала над собой огромное усилие, чтобы сохранить каменное лицо. Если здесь агенты Талмора, значит, скорее всего, они там же, где и Релнир — в Крысиной Норе. Даже если он с ними справится, возможно, они доберутся до Эсберна быстрее? Расправятся с ним, и тогда… — Вы правы. Мне следовало догадаться. Полагаю, мне пора идти. — Да, — Ондолемар кивнул, и Дейенерис, не прощаясь, вышла из его комнаты. Не оставалось никаких сомнений, что ей необходимо сейчас же отправляться в Крысиную Нору — и неважно, что Бриньольф просил её подойти вечером. Если только… это не будет выглядеть подозрительным? Она могла бы отправить туда сира Джораха, ведь Ондолемар не знает, как он выглядит. Но тогда бесполезными окажутся её махинации на торговой площади. Задумавшись, она постучала в комнату Джораха, надеясь найти его на месте. Когда он открыл, она не стала вдаваться в объяснения. Сказала лишь: «Собирайтесь», и снова закрыла дверь.

***

— Поглядите, кто здесь! — воскликнул Бриньольф, как только дверь открылась, и Релнир с Эсберном оказались в «Буйной фляге». Запах перегара, пота и канализации ударил Релниру в нос, и он поморщился в отвращении. Остальные гости подземной таверны почему-то молчали. — Не верится, что ты, старик, и правда выйдешь на поверхность. Можешь, всё-таки останешься, а? — Долг зовёт меня, — спокойно произнёс тот, бросив взгляд на Релнира. Тот похромал к свободному столику. — Не нравится мне, как вы перемигиваетесь, — скривился Бриньольф, когда Эсберн сел напротив довакина. — Проблем с другими ребятками не возникло? — Не возникло, — Релнир покачал головой, — их всех перебили. — Пере… чего? — Подними челюсть с пола, — грубо ответил тот, — и, будь добр, налей мне чего-нибудь выпить. Вся твоя нора кишит талморцами, и если я не выпью, я пытками узнаю, кто их впустил. — Ты это на меня намекаешь? — вспыхнул Бриньольф. — Или на кого-то из этих честных граждан, окружающих тебя здесь и сейчас? Могильщик, ты никого не впускал? — тот сурово покачал головой. — Ну вот! — Релнира эти слова не убедили. Словно демонстрируя уверенность в своих намерениях, он снял с пояса кинжал и стал рассматривать его под тусклым светом. Бриньольфа это не напугало и не заткнуло: — Талмор совсем охренел? Заявляться посреди бела дня, перебивать моих жильцов, которые никогда никого не трогали? Немыслимо! Они всего лишь защищали свой дом, а их безжалостно убили! — услышав это, Релнир усмехнулся себе под нос. Талморцы, на самом деле, пошли другим путём, а может, проскочили незаметно мимо этих бездомных, которых он, Релнир, не без труда прикончил. Один из них всадил ему топор в ногу, лезвие вошло едва ли не до кости. Эсберн немного поколдовал над его ногой, но зелий под рукой не оказалось — верный знак того, что давно пора возвращаться домой. — Кто теперь будет мне платить? Да ещё и Эсберн… — Эсберн нужен в другом месте. Его знания могут наконец-то пригодиться и всем нам помочь. Тебе тоже, Бриньольф. Так что не спорь, пока я не стал… скверным. Норд фыркнул. — Чепуха какая-то. Хорошо ещё хоть, что бездомных здесь хоть отнимай, так что… Де-е-етка! — вдруг воскликнул Бриньолф, глядя за спины Эсберна и Релнира. — Я не думал, что ты и правда сюда заявишься. Хватило же наглости, а? — Бриньольф подмигнул Релниру, словно пытаясь сказать: «Гляди, какая наглая, прелестная, в каком я восторге», но того это интересовало мало. — Контракт выполнен, Бранд-Шей в темнице. Ты отлично справилась. Не ожидал от тебя такой прыти! — Я же говорила, — заговорила «детка», и Релнир сжался в струнку, — не называть меня деткой. Релнир медленно развернулся, стараясь не схватиться за стол от ярости. Дейенерис вступила на помост над сточными водами, словно белоснежная цапля в мутном болоте. Мормонт, как обычно, следовал за ней. — Да что она здесь… — Это что, она? — прошептал Эсберн, тоже оборачиваясь. — Дейенерис? — Дейенерис? — вторил ему удивлённый Бриньолф. Снискавшая всеобщий интерес гостья встала у их стола, и Эсберн нервно вскочил, словно уступая ей место, но Дейенерис, как Релнир и ожидал, деликатно отказалась — слащавая улыбка расплылась по её лицу. На Бриньольфа она не смотрела, но вот тот почему-то уставился на неё во все глаза. — Вы что, знакомы? — уточнил Релнир. Бриньольф замялся. — Ну… в общем… да нет, нет. Нет, не знакомы, конечно… — Так и не найдя слов, норд поспешно ретировался к стойке. Эсберн, вновь овладевший даром речи, протянул руку для пожатия. — Я очень рад знакомству с вами. После смерти вашего отца и брата я уже не чаял увидеть живого Таргариена… да и мёртвого, вообще-то говоря, тоже. — Судьба вам улыбается, — попытался пошутить Релнир, но происходящее его слишком напрягало. Какого хрена она подвергает себя таким рискам? О чём она вообще думает? — Не будем тратить время на любезности, — произнесла она, — я здесь, потому что должна вас предупредить. В таверне, в которой мы… — Талморцы, хочешь сказать? — перебил её Релнир. — Они мертвы уже, все до единого. — Он выставил из-за стола ногу, наспех перевязанную кровавой тряпкой. — Вот. Осталось у меня от их проклятых шаровых молний. Даже мечами пользоваться не умеют, девочки проклятые… — Ты меня не дослушал. В таверне остался их эмиссар. Если мы вернёмся… — Довакин ранен, — произнёс Эсберн, — ему нужен отдых. Я рекомендовал бы ему остаться в городе на несколько дней… — Ты что, издеваешься? — разозлился тот. — А как же Алдуин? Как же конец грёбаного мира? Разве нам не нужно торопиться? — Какой в этом будет смысл, если ты погибнешь? Не можем же мы позволить королеве Дейенерис сражаться за весь мир. — Ну да, — фыркнул тот, — будет лучше, если Алдуин поджарит меня, а не её. Нельзя подвергать королеву опасности, даёшь мясо-приманку! — Кем бы ни был этот Алдуин, — вмешался Джорах, — если погибнет она, люди Вестероса предъявят обвинения вам. — А мне-то какое дело до этого? — взорвался Релнир. — Я же не Ульфрик Буревестник и не Тит, мне всё равно, что будет с этим миром! — Если всё равно, — мягко произнёс Эсберн, — тогда ты тем более останешься здесь. Спасибо, что предупредили нас, Ваша Светлость, — он почтительно кивнул. — Я удостоверюсь, чтобы он не натворил глупостей. Мой пансион оплачен ещё на несколько дней, проблем с этим возникнуть не должно. Мы останемся здесь, не будем выходить на поверхность. Что лишний день для крысы под землёй? — он оглядел грязную, сырую таверну, и трогательно улыбнулся. Релнир не мог поверить, что старику действительно трудно расстаться с этой дырой. — Договоримся: если через три дня Рифтен не будет безопасным местом, вы снова придёте сюда и предупредите нас. Либо пошлёте своего советника, потому что эта дыра — не место для королевы, — Эсберн не пытался её обидеть, и, тем не менее, Дени почувствовала укол разочарования. Несколько женщин, сидевших тут же, обернулись к ним с явным неодобрением. Тем не менее, она согласно кивнула и, подмигнув напоследок Бриньольфу, направилась к выходу. — Кажется, всё складывается как нельзя лучше? — спросил Джорах, когда они наконец вышли на улицу. Начинало смеркаться, и чем выше они поднимались от Норы, тем меньше пахло рыбой, больше — вереском. — Я не уверена… Когда Эсберн упоминал Алдуина… вам знакомо это имя? — Нет. Но то, что Эсберну уже хоть что-то известно, значит, мы не зря проделали весь этот путь. «Не зря? Ты правда считаешь так, старый рыцарь?» Дейенерис начинала сомневаться в этом. Разве она не приносит один только вред? Разве не она привлекает к Эсберну и Релниру лишнее внимание, не из-за неё ли Талмор всегда знает, где они находятся? Возможно, Релнир тоже задумывался об этом. Возможно, Релнир прав. Только гордость заставляла Дейенерис не соглашаться с ним, но что, если это был тот самый случай, когда она была обязана признать свою ошибку? Тирион говорил ей об этом, и не раз. Тирион видел, что она совершает ошибки раз за разом. Тирион пытался ей помочь и пытался остановить её, чтобы… — Ваша Светлость, — вмешался Джорах в её мысли. — Всё хорошо? — Да. Я просто… под впечатлением. От того, как бедно они живут. Не верится, что это — процветающее государство. Мормонт сочувственно улыбнулся, открывая ей дверь таверны. Толпа людей перекрыла зал, Дени не видела, что происходит, как вдруг: — То, что вы устроили, — раздался женский рык, — противоречит всем законам, что вы пытаетесь навязать нам, сыновьям и дочерям Скайрима. Уже только то, что вас сюда пустили, было… — А Империя знает, — ответил ей мужской голос, в котором Дени узнала Ондолемара, — что вы скрывали у себя изменника? Этого недостаточно для подобного рода наказания? — Дени подошла ближе и, из-за чужой спины, увидела его рассевшимся за столом — он ехидно улыбался, глядя на стоящую перед ним женщину. Её лица Дени не видела, но видела, как яростно сжимаются её кулаки, и как ухмылка Ондолемара становится всё шире. Она услышала шёпот Джораха: — В чём дело? — Лайла хочет начистить Талмору морду, — ответил кто-то. Лайла. Ярл Рифтена? Человек, запустивший город до такого состояния? — Мы не признаём вашего правосудия и Конкордата Белого Золота, — наконец выдала она. Ондолемар расстроенно покачал головой, словно собеседница не оправдала его ожиданий. — Ваше правосудие, ровно как и правосудие имперских псов, интересует нас мало. Мы имеем право осудить вас по собственным… — По собственным законам? Впечатляет, что они у вас вообще есть, — произнёс Ондолемар, поднимаясь со стула. Он неторопливо оглядел себя, отряхнулся. Лайла ждала. — И тем не менее, как полагаете, госпожа ярл, что случится с Рифтеном, если наш посол узнает, что здесь пролилась кровь одного из талморских эмиссаров? Городишко так беден, — он изобразил жалость, — что может не выдержать нападения. Мы, эльфы, очень гордые, как и вы, норды. Мы не прощаем изменников и не позволяем им разгуливать на свободе. В этом мы похожи. И, к счастью, у нас есть все возможности вершить правосудие так, каким его видим мы. — Вы пожалеете о своих словах, эмиссар, — отрезала Лайла. — Помяните моё слово. Когда об этом будут слагать песни, то… — … скажут, что ваши угрозы стали причиной краха Талмора? Как скажете, госпожа ярл. Мне всё равно, даже если эту песню напишут. Главное, чтобы лютни всегда были настроены. Иначе звук выходит отвратительный. Спасибо за приют, — Ондолемар кивнул хозяйке таверны и направился к выходу — толпа стала расступаться, освобождая для него проход. Саму Дейенерис закрыла крепкая спина незнакомого норда, от которого несло кузнечным маслом, и Ондолемар прошёл мимо, даже не бросив в её сторону взгляда.