Театр!

Seoul Starview Hall Три недели до премьеры Экран был тёмным, хотя звук работал. - Ещё немного, и я сам всё это спеть и станцевать смогу... – раздался голос Чондэ. Фоном к нему шёл чей-то хохот, чье-то вопли, чьи-то визги. - Не говори... – отозвался Минсок. – А что с картинкой? - Да будет свет! – рука Чондэ сняла крышку с объектива. Всё великолепие репетиционного зала предстало перед взором зрителя. Оба Минсок и Чондэ были за камерой, поэтому обзор не закрывали и от действия не отвлекали. А посмотреть было на что. На сцене стояло несколько ширм, которые по ходу номера передвигались артистами по сцене, складываясь в различные геометрические формы и решая прочие мизансценические задачи. Возле одной из ширм толпа танцовщиц сгрудилась вокруг подвернувшей ногу товарки, возле другой госпожа Ли Хёри копалась в своей безразмерной сумке. По центру Чжан Ухёк на повышенных тонах ругался с примадонной. Примадонна вообще стоила того, чтоб камера сфокусировалась на ней одной: Хёрин была одета в чёрные кожаные штаны и чёрную футболку, поверх которых сидели чёрная же балетная пачка и чёрная кожаная куртка. Нестандартный образ чёрного лебедя венчал парик с короткой мужской стрижкой и чёрные усики. Хёрин образом была явно недовольна. Минсок и Чондэ уже на это насмотрелись и сейчас были заняты совсем другой беседой. - Слыш, давай пойдём мяса пожрём сегодня, а? – спросил Минсок. – Накатить охота... - Не надо меня, пожалуйста, учить, как и что мне ставить! – распинался на сцене режиссёр. – Ваша задача – сыграть то, что я ставлю! Вы актриса или нет? - Не-е-е, я сегодня не могу, - как ни в чём не бывало ответил Чондэ – драма, происходившая на сцене им была не в диковинку. Танцовщица с подвёрнутой ногой внезапно громко завыла. Ли Хёри, вздрогнув, выглянула из-за ширмы и едва не столкнулась с кем-то из актёров, довершающих эклектичность сцены европейскими мужскими платьями 18-ого века и гигантскими париками с седыми буклями. *** - Вот! – сказал Минсок, указывая пальцем на жену режиссёра в углу экрана. *** - Вот! – произнёс голос Минсока на записи. – Так вот и теряют друзей! Опять свидание? Твоя девушка тебе не оставляет свободного времени вообще... - Нет, она сегодня не может, - ответил Чондэ. – Я к дяде на день рождения иду. Хохот Минсока потонул в визгах Хёрин: - У вас тут дрэг шоу, конкурс трансвеститов или что? Я в этом виде на сцену не выйду! *** - На что именно ты мне пытаешься указать? - взмолился Чондэ. – Тут куда ни плюнь – везде шапито. Это тоже аллегория?.. - Ну, конечно! Это же он символически передаёт ту самую постановку, из-за которой и загремел в лагерь. - Да что это за хуйня? - Это балет «Лебединое озеро», но только в, так сказать, необычной трактовке. Ну, лебедь, например, - самец! - Блядь что?.. - Смотри! На Ли Хёри смотри! А точнее на того, кто рядом с ней. *** - Да оставьте вы меня! – рыдала танцовщица. Чжан Ухёк размахивал руками, Хёрин истерично мотала головой. Ли Хёри пряталась за ширмой, за сумкой и за своими тонированными очками. А возле неё стоял некто в сюртуке и палевых чулках, укутанный седыми буклями. Хёри явно была в растерянности, но попыток уйти не предпринимала. После очередного вопля танцощицы человек в парике на мгновение обернулся: камера выхватила выбеленное лицо с пикантной мушкой над губой, но даже этот дикий грим не скрывал очевидного - это был Пак Чимин.